Гарий Черняховский: “Спектакль о неприкаянных людях”. Интервью перед премьерой

25 января Театральная студия Вячеслава Кагановича “By the Way” представляет спектакль “Тустеп на фоне чемоданов” по пьесе “Смешанные чувства” (“Mixed Emotions”) американского драматурга Ричарда Баэра. Режиссер спектакля – Гарий Черняховский.

Режиссер, педагог, актер Гарий Черняховский – личность в театральном мире легендарная. Выпускник Театрального училища (сейчас – Театральный институт) имени Б.Щукина (курс В.Эуфера и Е.Симонова), он ставил спектакли в ведущих московских театрах. Среди его наиболее известных постановок – “Зойкина квартира”, “Принцесса Турандот”, “Я пришел дать вам волю” в Театре имени Вахтангова, “Высокий” в Театре имени Маяковского (композитором спектакля был Эдисон Денисов), “Сашка” в Театре имени Моссовета, “Встречи на Сретенке” в Ленкоме. Несколько лет работал в Вахтанговском театре заместителем художественного руководителя Михаила Ульянова. Был режиссером программы “Древо жизни”  в Ленинградском театре миниатюр Аркадия Райкина, одним из создателей и постоянным режиссером-постановщиком популярной телевизионной программы “Вокруг смеха” на Центральном телевидении. Много лет Черняховский преподавал в родном институте. С 1994 года работает в США. Преподавал актерское мастерство и режиссуру в Институте театра и кино Ли Страсберга и Гарвардском университете. Был продюсером и режиссером программы “Прогулки по Бродвею” и документального сериала “Легенды и явления культуры Америки” на телеканале “Культура”. Работал с Вячеславом Полуниным над постановкой его “Снежного шоу” (“Slava’s Snow Show”). В 2012 году поставил мюзикл “Времена не выбирают” в Московском театре мюзикла.

В эксклюзивной беседе с вашим корреспондентом Гарий Черняховский раскрыл некоторые подробности предстоящего спектакля.

-        Пьеса Ричарда Баэра – хорошо сбитая, профессиональная, коммерческая (не побоюсь этого слова) пьеса. Не авангард, не драматургия уровня Дэвида Мамета или Тони Кушнера, а обычный драматургический мейнстрим. Таких пьес полно в Америке. На них держится любой театр.

-        Как вы думаете, при всем различии в ситуациях и общественном фоне можно ли пьесу Баэра поставить в один ряд с пьесами хорошо известных вам Арбузова или Злотникова? Вспоминаются такие названия, как “Старомодная комедия”, “Пришел мужчина к женщине”, “Уходил старик от старухи”.

-        Интересный вопрос. Начну с того, что эти имена и пьесы мне действительно хорошо известны. С Алексеем Николаевичем Арбузовым я общался, когда я был молодым, а его считал стариком. (Смеется.) С Сеней Злотниковым мы дружили, я ставил его пьесы. Это разные поколения и разные драматургические лаборатории. Кроме того, что все вышеперечисленные пьесы рассказывают о пожилых людях, в остальном, конечно, они различны. Психологические портреты героев, их отношения друг с другом, с детьми – все другое... Живя в России, я никогда не хотел ставить современные зарубежные пьесы (за исключением, может быть, Жана Ануя). Я считал, что не знаю нюансов зарубежной жизни, а все держится, как известно, на нюансах. Пьеса Баэра - пьеса типично американская.

-        Что вас привлекло в ней?

-        Когда мы молоды, нам кажется, что жизнь людей, которым за шестьдесят, бессмысленна и неинтересна. В этом возрасте разговор о любви, привязанности, нежности уже как бы идти не может. “Какая любовь – они же старики!” По мере того, как человек становится старше, он пересматривает свои взгляды на окружающий мир и понимает, как ошибался. Оказывается, у пожилых людей тоже есть чувства, есть данная небесами способность любить и желание быть любимым. И это от возраста не зависит... Герои пьесы - близкие друзья. Так сложилась жизнь, что Она (Марина Карманова) потеряла мужа, а Он (Вячеслав Каганович) – жену. Они остались неприкаянными. Мне больше нравится слово “неприкаянность”, чем “одиночество”. Наш спектакль - о неприкаянных людях, нашедших друг друга. Будучи уже немолодыми людьми, ничто человеческое им не чуждо. И я, тоже немолодой человек, их очень хорошо понимаю. Это то, что меня “зацепило” в этой пьесе... В этическом плане история наша непростая. Сходятся жена друга и муж лучшей подруги. По мере развития сюжета преодолевается ощущение греховности, свойственное этим персонажам. В жизни, конечно, таких случаев очень много... История эта не пошлая. Своим поведением герои пьесы говорят: “Я еще живой”, “Я еще живая”. Мы разбираемся, действительно ли у них – людей за шестьдесят - возникло чувство друг к другу, подобное чувствам Ромео и Джульетты.

-        А как вы сами отвечаете на этот вопрос?

-        Я считаю, что это любовь. Любовь на фоне неприкаянности. Типично американский сюжет: и у него, и у нее сложности с детьми. У него нет душевного общения с сыном. Они видятся раз в год, и это его угнетает. У вдовы две дочери. Они встречаются с ней, как она говорит, “по очереди, выполняя свой долг хороших детей”. Наших персонажей объединяет тоска по вдохновению, тоска по азарту. Это – любовь.

-        Кроме двух главных действующих лиц, в спектакле есть еще два персонажа. Какова их роль в развитии сюжета?

-        Поначалу кажется, что эти персонажи - второстепенные. Они – грузчики, которые перевозят героиню из Нью-Йорка во Флориду. Их играют Борис Кофман и Роман Тихонов. Грузчики приходят в дома людей, наблюдают за ними. Чей-то дом им абсолютно безразличен, чей-то привлекает внимание. Не мебель, не обстановка - внимание привлекают хозяева. У грузчиков огромный опыт, глаз у них наметанный. Они видят все: эти скаредные люди, а те - щедрые, эти неприятные, а те - милые... Все происходящее на сцене рассказывается от лица грузчиков. Такой прием дает возможность посмотреть на эту историю немного по-другому.

-        Театр в театре?

-        Другой взгляд на ту же самую историю. Глазами грузчиков, глазами клоунов...

-        Автор называет пьесу “лирической комедией”. Вам не кажется, что ваша концепция богаче и глубже того, что задумал автор? Ведь если ставить все так, как написано, то получится обычная “лирическая комедия” и ничего больше.

-        Я думаю о пьесе с точки зрения людей моего поколения... Вообще, в нашем спектакле артисты, играя свои роли, одновременно как бы рассказывают о них – получается своеобразный эффект отстранения. Важно, что все происходит на фоне музыки. Если у автора четыре персонажа, то у нас – шесть. Не шесть персонажей в поисках автора, как в пьесе Луиджи Пиранделло, а шесть персонажей, рассказывающих историю двух главных героев пьесы. Полноправными участниками спектакля являются скрипач Михаил Клейнерман и гитарист и композитор Михаил Сычев. Говоря совсем упрощенно, в душе героя звучит мелодия на гитаре, в душе героини играет скрипка. Параллельно дуэту героя и героини на протяжении всего спектакля звучит музыкальный дуэт скрипки и гитары. Два рассказчика – где-то отраженно, где-то иллюстративно - передают эмоции основных персонажей с помощью как оригинальной музыки Сычева, так и музыки молодости наших героев (обработки некоторых известных музыкальных тем для гитары и скрипки). А декорации к спектаклю создает прекрасный художник Ирина Ратнер.

-        Вам легко работается с актерами?

-        Процесс работы с актерами всегда проходит нелегко. С кем бы ты ни ставил спектакль, пока не найдешь языка именно для данной постановки, успеха не будет. Ведь на эту историю можно посмотреть по-разному. Кто-то скажет: “Ну как она могла!” Или: “Как ему не стыдно!” Эти мысли могут возникнуть и у артистов, в их представлении о роли, жизни, морали, этики. Мне было важно выработать один язык в смысле понимания того, что происходит с нашими героями. Мне кажется, что с Мариной Кармановой и Вячеславом Кагановичем мы такой язык нашли. Они понимают меня, мы говорим с ними на одном театральном языке. А что получится – увидим на премьере!

-        Я уверен, что нас ждет много сюрпризов!

-        Многое решается на небесах, и предсказать нельзя ничего. Я надеюсь, что да.

 

-        Давайте перенесемся немного назад. Это правда, что вы открыли Юлию Рутберг в спектакле “Зойкина квартира”?

-        Она была моей студенткой в Щукинском училище. Этот спектакль был дипломным спектаклем курса, и Рутберг в том спектакле НЕ играла Зойку. Когда Михаил Ульянов стал художественным руководителем Вахтанговского театра, он предложил сделать этот спектакль репертуарным. И уже на сцене Вахтанговского главную роль в спектакле сыграла молодая талантливая Юлия.

-        Которая потом стала одной из лучших актрис своего поколения...

-        Я очень рано стал преподавать. Сам еще учился, а уже работал педагогом. “Через меня прошли” многие, моими студентами были Евгения Симонова, Максим Суханов, Сергей Маковецкий, Сергей Жигунов...

-        Вы первый раз в Чикаго?

-        Нет. В далеком 1990 году Чикаго оказался первым городом в Америке, который я посетил. Я приехал с Вахтанговским театром, и, кстати, именно здесь мы начинали репетировать “Принцессу Турандот”.

-        Я как раз хотел попросить вас рассказать подробнее об этом спектакле.

-        Спектакль “Принцесса Турандот” был заказным. Я сделал его по просьбе Михаила Александровича Ульянова. В те годы я работал в театре Вахтангова, был заместителем Ульянова по художественной части. Красиво звучит, но я искренне не хотел этим заниматься. (Смеется.) Тем не менее... 12 ноября 1991 года отмечалось семидесятилетие театра, и Ульянов попросил к юбилею восстановить спектакль. Как известно, существует оригинальная версия спектакля Евгения Вахтангова 1921 года, которую (тоже к юбилею) восстановил Рубен Николаевич Симонов. Он был участником спектакля, играл Панталоне. О таком же восстановлении, но с молодыми актерами просили и меня, но я понял, что просто восстановить спектакль не получится. Театр – особая, динамичная материя. Восстановить можно картину, но не спектакль. Я решил сделать спектакль по мотивам “Принцессы...”. Это взгляд нашего современника на классический спектакль Вахтангова. В нем все немного иронично, немного грустно... Когда мы с моим другом, замечательным художником Олегом Шейнцисом погрузились в атмосферу “...Турандот”, то обнаружили, что декорации супрематиста Игнатия Нивинского были выполнены не так, как задумал Нивинский и как это видно на его эскизах. Причин тому может быть много. В то время сценография не имела такого большого значения, плюс Евгений Багратионович сильно хворал, и многие вещи были отданы на откуп артистам. А артистам – при всем к ним уважении – надо, чтобы им было удобно играть. Тут стоит колонна супрематическая или там, метр туда, метр сюда – какая разница? С Олегом мы занялись скрупулезнейшим исследованием эскизов Нивинского и восстановили ту декорацию, которая была в подлиннике. В результате картинка, которая возникла на сцене, зазвучала совершенно по-другому. Мы сделали для подиума самостоятельную рампу. В конце спектакля подиум поднимал актеров вверх и сбрасывал вниз, как недостойных играть классический спектакль... “Принцесса Турандот” был красивый спектакль, навеянный грустной, ностальгической идеей – уходом эпохи.

-        Вам интересно жить в Америке, Гарий Маркович?

-        Да, очень. В Америке богатейшая литература, культура, театр. Я работаю в Америке с 1994 года, но еще долгие годы жил на два дома, приезжая из Москвы в Нью-Йорк и возвращаясь обратно в Москву. Постоянно я живу в США с 2001 года. В том году у нас появился свой дом. Я живу в Нью-Джерси на берегу Гудзона. Мои окна выходят на Манхэттен. Пейзаж очень красивый и урбанистический, что для меня достаточно привычно. С этим видом связаны не только приятные, но и очень грустные воспоминания. За несколько дней до страшных событий 11 сентября 2001 года у меня гостил мой близкий друг, художник Давид Боровский. В это время он делал оперу “Демон”. Показывая на Манхэттен, он вдруг сказал: “Старик, мне привиделась картина, как Демон летит над городом”. А я продолжил: “Прилетел, стал перед башнями и руки расставил”. Какое страшное пророчество! Через несколько дней все и случилось. Первым, кто мне дозвонился через час-полтора после теракта, был Давид... Из разных лоскутков ткани он сделал очень красивую инсталляцию Манхэттена. Она висит у меня дома.

-        Как вы думаете, почему американский драматический театр вторичен и не сравним по популярности с мюзиклами?

-        Я для себя вывел такую формулу. Когда я бываю в Нью-Йорке на Восьмой авеню, Таймс-сквер или в районе Гринвич-виллидж, я попадаю в театр на улице. На одном пятачке – оркестр латиноамериканцев из Гватемалы, на другом – афроамериканский гитарист, играющий джазовые мелодии, рядом - голый ковбой, выдвинувший свою кандидатуру на пост мэра, еще дальше кто-то поет кантри, кто-то танцует, кто-то митингует... На улицах Нью-Йорка можно увидеть настоящий площадной театр, которого нет в Москве и России. В этом смысле драматический театр в российском и европейском представлении в Нью-Йорке вторичен, потому как не очень востребован. На фоне яркого ежеминутного фестиваля на нью-йоркских улицах доминирует мюзикл, а драма проигрывает. В регионах ситуация другая. В Бостоне есть замечательный Американский репертуарный театр, в Чикаго - театр Гудман, в Сан-Франциско – Театр-консерватория (American Conservatory Theater), в Миннеаполисе – театр Гатри и театр Джун Лун. В театре Гатри два спектакля ставил Анатолий Эфрос. Он был поражен этим театром – об этом он написал в своих воспоминаниях. А в театре Джун Лун в свое время я занимался с актерами (Theatre de la Jeune Lune – “Театр новой луны” - из-за финансовых проблем закрылся в июне 2008 года. – Прим. автора.). Мы должны были там с Давидом Боровским ставить “Мастера и Маргариту”. К сожалению, этот проект так и не состоялся... Так что вторичность драматического театра – явление исключительно нью-йоркское. Его нельзя переносить на всю страну. В Чикаго по части драматического театра все обстоит в высшей степени благополучно.

Nota bene! Единственный премьерный спектакль “Тустеп на фоне чемоданов” Театральной студии Вячеслава Кагановича “By The Way” пройдет 25 января в 7 часов вечера в помещении Christian Heritage Academy, 315 Waukegan Road Northfield, IL 60093. Заказ билетов по телефону 847-498-3400, а также в театральных кассах Чикаго и пригородов. Все подробности о Театральной студии - на сайте http://www.bythewaytheater.com/index.html.

Фотографии к статье:
Фото 1. Гарий Черняховский
Фото 2-6. Сцены из спектакля “Тустеп на фоне чемоданов”
(Все фото Бориса Яновского)