Лидия Янковская: “Не терпится показать русские оперы!” Интервью музыкального руководителя Чикагского оперного театра

С сезона 2018-19 годов музыкальным руководителем Чикагского оперного театра (далее - ЧОТ) станет дирижер Лидия Янковская - единственная женщина - музыкальный руководитель американского оперного театра с мультимиллионным бюджетом. В эксклюзивном интервью вашему корреспонденту наша соотечественница рассказывает о работе с симфоническими и оперными оркестрами, а также о том, почему в будущем году она переезжает в Чикаго.

Наша беседа с Лидией началась с моих поздравлений.

-         Какова была ваша первая реакция на предложение возглавить ЧОТ?

-          Бесконечная радость. Если бы я могла для себя придумать идеальную позицию, я бы придумала именно эту. ЧОТ во всех отношениях прекрасно подходит к тому, что меня интересует, а именно – современные, а также необычные и редкие оперные произведения. Этот театр дает мне огромные возможности. Я дирижирую по всей стране, а вот как раз в Чикаго еще не было возможности поработать. С нетерпением жду этого!

-          То есть над ответом долго не думали?

-          Нет, тут же согласилась.

-          О вас очень лестно отозвался Генри Фогель, а он – величина очень большая. Бывший президент Чикагского симфонического оркестра и нынешний Председатель совета директоров ЧОТ. Предложение исходило от него?

-          Частично. Я очень много работаю по всей Америке. Многие меня знают, и многие рекомендовали меня на эту позицию.

-          Вы наверняка знаете историю ЧОТ. Долгие годы руководителем театра был Брайан Дики, и это были годы его расцвета. Последние годы театр переживает не лучшие времена. Прежний руководитель Андреаш Митишек ничего не смог сделать, чтобы привлечь в театр нового зрителя. Наоборот, в театр перестали ходить даже его верные сторонники. В данной ситуации понадобятся какие-то радикальные реформы. Вы готовы предложить их зрителю?

-          Я готова предложить зрителю замечательные оперы, которые еще не показывались в Чикаго. Их очень много, особенно из русского репертуара. Я знаю, что недавно в Лирик-опере ставили “Евгения Онегина”, до этого шел “Борис Годунов”. Но русский репертуар настолько богатый, так много потрясающих опер. У одного Римского-Корсакова их больше дюжины... Я очень много дирижирую русскими операми. Недавно в Бостоне ставила “Демона” Рубинштейна, которого здесь никогда и никто не показывал. Пять лет назад у меня была первая постановка “Снегурочки” в Америке на русском языке. Когда-то эту оперу Римского-Корсакова ставили в Америке на французском языке, но на русском - до этого никогда. У меня была первая постановка в Бостоне “Алеко” Рахманинова. Это просто примеры потрясающих опер, которых здесь никто не слышал. Мне не терпится показать русские оперы в Чикаго! Конечно, ничего не могу обещать. Может быть, это случится не в мой первый сезон, но мы постепенно собираемся менять репертуар, и в будущем я очень надеюсь познакомить чикагского зрителя с русской оперой.

“Дирижирование - мое призвание”

-          Расскажите, пожалуйста, о вашем детстве. Откуда у вас появился интерес к музыке?

-          Я родилась в Санкт-Петербурге в семье инженеров. Мама обожает музыку. Она училась в музыкальной школе, играет на фортепиано, поет. Ее отец – мой дедушка – был ученым, пел в спектаклях любительского оперного театра. Меня с раннего детства водили на концерты и оперные выступления. Я очень хорошо помню, как в года четыре мы пошли на “Любовь к трем апельсинам” Прокофьева в Мариинский театр. Это было для меня одним из самых ранних оперных впечатлений. Я помню, как смотрела и слушала эту потрясающую оперу, восхищалась экзотическими костюмами... Я стала заниматься музыкой в раннем возрасте. Очень интенсивная была программа: с четырех лет пела в Санкт-Петербургском детском хоре радио и телевидения, играла на фортепиано... Мы переехали в Америку в 1995 году, когда мне было девять лет. Поселились в городе Олбани (столица штата Нью-Йорк). Я занималась скрипкой, вокалом, но главным инструментом было фортепиано. Всю мою американскую жизнь у меня были русские педагоги. Сначала - русская учительница, потом пианисты Владимир Плешаков и его жена Елена Винтер. Я занималась каждую неделю по часу с каждым. У Владимира Плешакова очень интересная биография. Родился в России, вырос в русской культуре и русской музыке в... Китае и Австралии, потом приехал в Америку. Идеально говорит по-русски. Учась в школе, я выиграла Фортепианный конкурс. Играла Концерт Моцарта. В то время я играла на скрипке, была концертмейстером юношеского оркестра. У меня был замечательный дирижер, который знал, что я часто веду хоровые репетиции. Он предложил мне на репетициях дирижировать моцартовским концертом с фортепиано, как во времена Моцарта, когда не было дирижера и концерт вел пианист. После выступления спросил, не хочу ли я продирижировать Симфонию Дворжака на следующем концерте. Мне было семнадцать лет, я не понимала, что делаю, но сразу согласилась...

-          Получается, вы случайно стали дирижером?

-          Не только случайно. У меня были замечательные педагоги, которые в меня верили и видели, что мне это подходит. И еще очень важно, что мне предоставили возможность дирижировать. Сначала я думала посвятить себя фортепиано, но поняла, что сидеть одной по семь часов в комнате - это не для меня. Я училась в колледже Вассар (Vassar College). Полтора часа севернее Нью-Йорка. Это - одна из сестринских школ Йельского университета с потрясающей музыкальной программой и одной из самых больших коллекций Steinway. В университете я продолжала заниматься дирижированием и музыкой, изучала философию и языки (я говорю на нескольких, кроме русского и английского). Философия меня очень интересовала, но когда стоял выбор, брать класс по философии или быть на репетиции какого-то музыкального ансамбля, я всегда выбирала второе. Сразу стало понятно, что дирижирование – мое призвание. После колледжа меня пригласили бесплатно учиться на факультете дирижирования Бостонского университета. Я получила диплом мастера и сразу стала музыкальным руководителем профессиональной оперной компании Lowell House Opera при Гарвардском университете. Вскоре у меня образовался свой ансамбль современной музыки. Последние десять лет я нахожусь между Бостоном и Нью-Йорком, гастролирую в других городах и странах.

“Волшебный мир”

В настоящее время Лидия Янковская является художественным руководителем Juventas New Music Ensemble и музыкальным руководителем Commonwealth Lyric Theater. Я попросил рассказать дирижера, что собой представляют эти музыкальные коллективы.

-          Juventas New Music Ensemble - инструментальный ансамбль, с которым я работаю последние шесть лет. Сначала - в качестве музыкального руководителя, последние два года – как художественный руководитель. Ювентас – древнеримская богиня юности. Слово “юность” того же корня. Отсюда название - Juventas. Ансамбль специализируется на музыке молодых современных композиторов. Мы предоставляем возможность услышать музыку нашего времени и о нашем времени. Мы делаем много совместных проектов. К примеру, недавно у нас был концерт с роботами и электроникой. Мы работали вместе с Массачусетским технологическим и Вустерским политехническим институтами. Недавно у нас был совместный концерт с местным кукольным театром. С большими, разными по стилям куклами проходили историю музыки за последние сто лет. У нас был совместный проект с цирком. И каждый год мы ставим новую оперу. У нас, в основном, очень молодая публика, а молодежь хочет слушать то, что им ближе, то есть современную музыку... Бостонский Commonwealth Lyric Theater возглавляют выходцы из бывшего Советского Союза Александр Прохоров и Ольга Лисовская. Это - очень интересный театр, связанный с русской общиной Бостона. Я работаю с ним практически с его основания и вижу, как он постепенно растет и развивается. Последние пять-шесть лет мы концентрируемся на том, чтобы привезти в Бостон произведения композиторов из славянских стран. Недавно мы совместно с украинской общиной ставили на украинском языке с украинским хором оперу Семена Гулака-Артемовского “Запорожец за Дунаем”. Пару лет назад у нас была очень успешная постановка “Алеко” Рахманинова. В этом году “Демона” Рубинштейна мы ставили в Cutler Majestic Theatre – одном из самых больших оперных театров Бостона. Был большой успех, а среди зрителей было множество американских любителей оперы. Для нас очень важно, что эти оперы вызвали интерес не только у русской общины. Поэтому я так оптимистично настроена в отношении ЧОТ.

-          Чем вас привлекает оперное дирижирование?

-          Мне нравится возможность совместить музыку с работой с оркестром и вокалистами (я изучала вокал и даже работала профессионально как певица), режиссерами, продюсерами, дизайнерами; привлекает возможность связывать то, что мы делаем, с культурой, историей, литературой. Работа в опере – коллективная работа. Я прихожу на первую репетицию, передо мной – партитура и двести-триста человек. В конце из нот на бумаге у нас возникает новый мир. Волшебный мир. Музыкальный мир. Это очень здорово!

-          Женщина-дирижер - это до сих пор большая редкость. Не возникало ли у вас ситуаций, когда музыканты (особенно из маститых оркестров) смотрели на вас свысока, с недоверием? Мол, молодая симпатичная девушка с дирижерской палочкой... - что она нам может сказать нового?!

-          Может быть, такое бывало в самом начале, но как только ты встаешь на дирижерское место и начинается репетиция, недоверие пропадает. Если ты делаешь свою работу профессионально, все остальное теряет значение.

-          Да уж, разделять людей по гендерному признаку – последнее дело. Кстати, как вам в этой связи высказывание Юрия Хатуевича Темирканова, что дирижирование – не женская профессия? Он это позволил себе сказать в Балтиморе, где замечательно работает Марин Алсоп.

-          Он это сказал, сидя в ее комнате за кулисами. Я с ней, кстати, регулярно работаю. Она - первая женщина на позиции такого уровня в оркестровом мире... Я думаю, когда люди видят что-то непривычное, им это немного странно и они начинают это выражать словами. На самом деле, я повторяю, что бы кто ни говорил, если видна профессиональность и уважение к музыкантам, начинается нормальная работа.

-          Вы дирижируете Бостонским молодежным симфоническим оркестром и работаете хормейстером в различных программах Бостонского симфонического оркестра. Я хорошо знаю, что собой представляет Чикагский симфонический оркестр, а потому хочу услышать, что вы думаете о состоянии его главного конкурента - Бостонского симфонического...

-          Бостонский симфонический оркестр, конечно, на очень высоком уровне. Так же, как и Чикагский. Музыкальный руководитель Андрис Нелсонс показывает в Бостоне очень интересные программы, включая, кстати, русский репертуар. Он поставил несколько масштабных опер в концертном исполнении. Я работала с ним недавно над оперой Рихарда Штрауса “Кавалер розы” с Рене Флеминг. Музыканты оркестра очень довольны работой с дирижером, поскольку для них каждый концерт превращается в событие, далекое от повседневности.

-          И Бостонский, и Чикагский оркестры входят в так называемую пятерку лучших оркестров Америки “Big Five”. А у вас есть своя первая пятерка оркестров?

-          Трудно сказать. Все оркестры отличаются друг от друга, и каждый хорош чем-то своим. Все зависит от репертуара, дирижера, состава... Даже акустика зала изменяет оркестр.

-          Тогда я спрошу по-другому: какой оркестр идеален для вас?

-          Идеальных оркестров не бывает – иначе у меня не было бы работы. Оркестры все время меняются. С каждым новым музыкантом или новым дирижером меняется звук. Одному оркестру один дирижер может подходить идеально, а другому – не подходить совсем. Мне нравится работать с разными коллективами.

-          В чем главная специфика работы в оркестре оперного театра?

-          Работа оперного дирижера труднее, чем симфонического. Когда играешь в сотый раз Пятую симфонию Бетховена, то все идет само по себе, и оркестранты почти не думают о том, что они делают. В опере такое практически невозможно, потому что в любой момент может случиться что угодно. Если певец забудет слова или мизансцену, или вдруг изменит что-то, все пойдет по неожиданному пути. Оперный оркестр должен быть гораздо пластичнее симфонического. Он требует более высокого уровня концентрации. К тому же в оперном театре звук идет со сцены в зал и обратно в яму. Надо все время думать о том, как это звучит в зале. Кажется, что звук певца идет из другой комнаты. В этом - дополнительная трудность. Оперные оркестры должны быть все время на связи с дирижером, а я, как дирижер, на связи с оркестрантами и певцами. Иначе все развалится.

-          Бывали у вас такие случаи, когда “все разваливалось”?

-          Не всегда все проходит успешно, но такого, чтобы я потеряла контроль, не было. Когда что-то идет не так, я, как дирижер, должна собрать все части в единое целое. Конечно, бывают ошибки. Певец что-то забудет или что-то произойдет с декорациями или с костюмами. В этот момент оркестру надо что-то пропустить или перескочить, или замедлиться, или подождать... Надо сделать так, чтобы публика ничего не заметила. Это как раз те моменты, когда нужен дирижер. А есть другие моменты, когда надо отойти и дать оркестру играть. Дирижер нужен больше всего именно тогда, когда что-то не получается.

-          Сейчас модно говорить о “режиссерской опере” и ругать режиссеров. Они, мол, диктуют бал, осовременивают, ничего не понимают в музыке, и т.д. Что вы думаете по этому поводу?

-          Вагнер называл оперу “Gesamtkunstwerk”, то есть искусство, вмещающее в себя все. Это и есть настоящая опера. Если мы говорим только о музыке или только о театре, баланс разрушается, и опера не будет настолько эффектной. Для меня самое замечательное в опере - когда музыка и театр становятся одним целым. Тогда получаются лучшие оперные постановки. Часть проблемы состоит в том, как дирижеры подходят к опере. Режиссер ставит всю оперу, работая с ассистентом, а дирижер прилетает в последнюю минуту. У него может быть совсем другое понятие об опере, и две части – режиссерский подход и идеи дирижера - не совмещаются. Я считаю, что моя работа состоит в том, чтобы работать с режиссером в течение всего процесса, чтобы моя интерпретация оперы совмещалась с интерпретацией оперы со стороны режиссера. Иначе невозможно. Иначе получаются две параллельные прямые, которые не пересекаются.

“Камерные представления необычного репертуара”

-          Вернемся в Чикаго. В какой мере в вашей работе вы будете независимой и самостоятельной?

-          Все решения по репертуару и артистическому составу мы будем принимать совместно с директором театра Дагласом Клейтоном. Мы уже сейчас начинаем планировать будущие сезоны. Мы сообща подбираем людей, которые подходят друг другу. Будем выбирать режиссеров, которые понимают музыку и специфику оперного театра. Надеюсь, избежим “непересекающихся прямых”.

-          В Чикаго есть всемирно известный оперный театр - Лирик-опера. У него  большой бюджет, там платят большие гонорары, поют звезды. Изначально театр, в который вы приходите, находится в проигрышной ситуации. Конкурировать на равных невозможно. Как работать в таких условиях?

-          Я считаю, что ЧОТ дает публике то, что Лирик-опера дать не может. Это - камерные представления необычного репертуара, которые в Лирик-опере не будут показывать. Для них такие спектакли - риск, для нас – нет. Это самое главное. Мы можем сделать такие спектакли на том же уровне или даже лучше. Потрясающе талантливых певцов очень много. Некоторые из них очень известные, некоторые - еще станут такими. Мы можем найти их и представить нашим зрителям. Я хочу привести в театр множество самых разных режиссеров, дирижеров, дизайнеров. Мы будем работать над тем, чтобы репертуар был разный: из разных времен, разных стран, разных языков и музыкальных стилей. Я собираюсь всерьез работать в ЧОТ, поэтому осенью 2018 года мы с мужем переезжаем в Чикаго.

-          Замечательная новость! Это очень необычно для музыкального руководителя - жить в городе, а не прилетать на премьеры...

-          Я считаю, что музыкальному руководителю необходимо именно жить в городе, в котором работаешь. Я буду дирижировать двумя постановками в год. Конечно, буду продолжать ездить в разные места, гастролировать... Я хочу быть частью Чикаго, участвовать в жизни города. Если я не понимаю людей Чикаго, как я могу просить их верить в то же искусство, в которое верю я?!

-          Ну что ж, мне остается только пожелать вам удачи на новом месте. С нетерпением ждем вас в Чикаго!

-          И я с нетерпением жду возможности переехать в Чикаго. Полна решимости работать в потрясающем городе, полном яркой артистической жизни и интересных людей. Я надеюсь, что, как музыкальный руководитель, смогу наладить связи с молодежью Чикаго и привести ее в зал. Опера – прекрасное искусство. Очень жаль, что не все знают и понимают это. Просто не у всех была возможность увидеть, насколько интересные вещи могут быть сделаны в оперном театре. ЧОТ - замечательное место, где можно осуществить самые смелые замыслы.

Итак, уважаемые читатели, следите за афишей ЧОТ. Жизнь в нем изменится в самое ближайшее время, и впереди нас ждут очень интересные спектакли. Такого в Чикаго еще не было!

Nota bene! Ближайшая премьера театра - опера “Консул” Джана Карло Менотти с Патрисией Расетт в главной партии (совместная постановка с Оперой Лонг-Бич). Спектакли пройдут 4, 10 и 12 ноября 2017 года в помещении The Studebaker Theater по адресу: 410 South Michigan, Chicago IL 60605. В планах театра на 2018 года - опера “Элизабет Кри” Кевина Путса по роману Питера Акройда “Процесс Элизабет Кри” (мировая премьера, совместная постановка с Оперой Филадельфии и Hackney Empire, 10, 16 и 18 февраля 2018 года), а также две почти никогда не исполнявшиеся одноактные оперы Гаэтано Доницетти “Пигмалион” и “Рита” (14, 20 и 22 апреля 2018 года). Все подробности – на сайте http://www.chicagooperatheater.org/.

Фотографии к статье:

Фото 1-8. Лидия Янковская. Фотографии предоставлены пресс-службой ЧОТ