“Дополненная реальность” - так называется программа поэта Веры Полозковой и музыканта и композитора Александра Маноцкова. В ноябре 2023 года эту программу увидели жители Нью-Йорка, Филадельфии, Атланты, Бостона, Чикаго, Вашингтона, Лос-Анджелеса, Сан-Франциско. В эксклюзивном интервью вашему корреспонденту Вера Полозкова рассказала о своих американских впечатлениях и встречах со зрителями.
- Вера, когда мы с вами встретились после концерта в Чикаго, я предложил тему для беседы - ваши американские впечатления. Вот об этом и поговорим. Какое у вас послевкусие после поездки?
- Ноябрьский тур был удивительным. Я слабо себе представляла Америку и наконец
увидела ее во всем многообразии. Это было одновременно путешествие во времени -
не только в пространстве. Я встретилась с людьми из моей далекой юности. В
Бостоне, например, я жила у прекрасных людей, которые познакомились со мной в
двухтысячные. Они меня помнят восемнадцатилетней, звали в гости на протяжении
двадцати лет, и вот, наконец, я доехала. Они показали мне Гарвард. Бостон - одно
из самых теплых и сильнейших впечатлений от поездки. Там невероятная, разноцветная,
прекрасная осень. Похоже на Хэмстед или рождественские каникулы, когда Гарри Поттер
приехал к семейству Уизли. Все уютное, обозримых размеров, особенно после
Нью-Йорка, который кажется просто не помещающимся в сознании. Бостон со
старинными зданиями, кофейнями, классными магазинчиками, соборами - один из
самых уютных городов, которые я видела в жизни. Напоминает сказку в лучших
английских традициях... Огромным впечатлением стал для меня Чикаго, в котором я
никогда раньше не была и, кроме мюзикла, мало представляла себе, что это такое.
Мне очень повезло с друзьями, которые меня встретили и показали любимые места.
Ох, эти инкрустации, потрясающие мозаики в библиотеке, устройство света в каждом
старинном здании, Chicago Bean, в которой отражается весь Skyline, навесные мосты... Я
была в таком детском восторге, что звонила детям и показывала видео: “Смотрите,
у меня поезда едут в городе, перед моими окнами”. Как в кино. Мне кажется, если
бы я увидела только небоскребы, меня бы это так не потрясло. Но в Чикаго “железные
коробки” вплетены в старину. На следующий день после концерта я пошла гулять по
Чикаго, увидела красивое здание музея Art Institute, посмотрела импрессионистов, которых видела очень давно, в юности, на
выставке в Пушкинском музее. В музее проходила выставка графики Пикассо.
Причем, графики на протяжении всей жизни. Это были два очень счастливых часа в
параллельной реальности. Меня поразило, насколько людно в музее в будний день,
среди рабочей недели. Такое количество людей, которым это интересно... Мы живем
в мире, где все любят стереотипы. Говорят, что Америка - не про искусство, а
про коммерцию и потребление, что культурных феноменов в Америке нет. А меня друзья
в Нью-Йорке, которые живут в Гарлеме, водили по своему району, показывали старые
джазовые клубы. Они живут в квартире, где начинал Дюк Эллингтон и выступала молодая
Билли Холидей, которая еще думала, что будет танцовщицей. Танцовщицей стать не
получилось, из клуба ее попросили. Она пошла на другую сторону улицы, попала в
другой клуб и стала той Билли Холидей, которую мы знаем. В День благодарения мы
едим индейку, и мне рассказывают, что, вообще-то, эта квартира была частью джазового
клуба и здесь, за барной стойкой, встречались все легенды. Дух захватывает от
близости этого всего. Дело в том, что джазовые легенды - не пустые имена для
моей семьи. Моя мама всегда была сумасшедшим джазовым фанатом. Она когда-то в Союзе
проникла по черной лестнице на концерт Дюка Эллингтона. Он давал всего два шоу,
и на одном из них она была. Я ей позвонила из квартиры и сказала: “Ты знакома с
Дюком Эллингтоном через пару рукопожатий”... Моя стратегия состоит в том, чтобы
не иметь никаких ожиданий, чтобы потом не расстраиваться, не чувствовать себя
разочарованной. Но в Америке был какой-то ураган радости. Я встретила огромное
количество моих любимых украинцев. Мои одесситы в каждом городе приходили на
концерты, минчане любимые... Я была растрогана, насколько им не все равно. Знаете,
в темные исторические времена у людей есть разные задания. В Америке я четко
поняла, что у меня есть задание - создавать некоторую безопасную атмосферу, в
которой встречаются люди из трех стран (Украины, Беларуси, России), и давать им
возможность побыть вместе. Вся новая эмиграция - это растерянность. Ты никого
не знаешь в новых местах, где пытаешься прижиться. И вот эти люди знакомятся
друг с другом, рассказывают, где они последний раз меня слушали. В Харькове,
Минске, Красноярске, Питере... Для меня бесценной кажется атмосфера, которая
возможна в момент, когда люди приходят послушать то, что они слушали десять лет
назад в тех местах, где думали, что будут всю жизнь. У нас были бесконечные - по
два часа - автограф-сессии, и на них люди рассказывали истории. Например, какие
бытовые подвиги они совершили, чтобы попасть на концерт. По шесть часов ехали из
другого штата, с маленькими детьми, с родителями... Это отдельные счастливые воспоминания.
Невероятно трогательно внимание, которое люди проявляли ко мне. Половина моих
чемоданов - подарочки для детей.
- Все были абсолютно потрясены вашим вниманием к зрителям после концерта. Даже то, как вы подписываете книги, вызвало восторг у всех, в том числе у меня. Обычно, роспись и все. А тут - целое письмо от Веры Полозковой. Очень приятно, что и говорить. Вы всегда так ведете себя? Это не зависит от того, где проходит концерт?
- Я стараюсь. У меня почти не бывает случайных людей на концертах. Это люди,
у которых есть какая-то серьезная причина придти, своя большая история. Мне про
них интересно узнать, я хочу их поблагодарить. Мне приятно, если у них
останется что-то на память: картинка, роспись, ощущение, что взаимодействие
было не одностороннее. То, что мне люди рассказывают, - это отдельные истории.
Я же литератор, собираю сюжеты. Мне интересно, какие узоры судьбы у людей
связаны с моим именем и моими текстами. В Нью-Йорке, например, люди, которые
год назад познакомились на моем концерте, в этот раз пришли уже женатые, в
кольцах, и попросили текст, который был для них очень важным, символичным.
Таких историй много. Дочери, которые рассказывают матерям мои стихотворения и
уговаривают придти, и они приходят, стоят в очереди за автографом, чтобы вместе
сфотографироваться. Это большое доверие... Огромное количество людей дарят друг
другу билеты на день рождения, и они приходят праздновать дни рождения на моем
концерте. Для меня это какая-то милость Господня, что я имею право обнять и
поблагодарить их...
- Как реагируют на те или иные стихи в Америке, Европе, Украине, России?
Одинаково или все-таки различия есть?
- Я порадовалась, что люди свободны в своих реакциях, что если им смешно,
они не сдерживаются; если грустно, они плачут. У нас на большей части концерта черный
кабинет и очень сильный свет. Я слышу зал, но не вижу конкретных людей. Реакция
очень живая, непосредственная. Она дает, конечно, огромный заряд. Когда звучала
Оратория и люди начинали хохотать с самых первых текстов, было очень приятно.
Реакция зрителей не очень сильно отличается от той, которую я помню в России и
Украине. Строго говоря, это примерно те же самые люди слушают, просто спустя
какое-то время и в другом эмоциональном состоянии. Год назад в Америке у нас
была почти вся программа про войну. В ней не было места самоиронии и байкам
между текстами. Все были в шоке, придавлены войной, как бетонной плитой, ни о
чем другом не получалось говорить. Сейчас, когда войны вокруг стало настолько
много, она такая страшная, и все по пять-шесть часов в день проводят в скролинге
новостей - одна другой лютее, - мы захотели каким-то образом дать людям
возможность выдохнуть. Мы читаем много детских стихов, поем колыбельные, вспоминаем
наши старые любимые песни типа “твой Петербург гляди как розов и золотист”.
- Я знаю Александра Маноцкова как классического композитора, а с вами он раскрывается совсем с другой стороны. Как вам пришла идея совместных выступлений?
- Саша совершает огромное служение тем, что ездит с нами. Он - реально суперзвезда
в нашем дуэте, человек с международным признанием, двумя “Золотыми масками” за
музыку к спектаклям и кино. И это он таскает барабанный кофр в руках через пять
штатов. У нас был очень смешной диалог в Лос-Анджелесе. Встречавший нас человек
заговорил: “Я видел кофр. Вы - музыканты?” - “Да.”
- “А что у вас за жанр?” Саша говорит: “Мы работаем в жанре трагической клоунады”.
- Если серьезно, то название вашему жанру - антифон?
- У нас так альбом назывался. Мы знакомы с Сашей много лет. Я - его фанат с
ранней юности. Мы знали друг друга пару недель, когда я приехала в Питер. Саша тогда
пел в хоре церковном и был звонарем в церкви. Первое, что он сделал, - притащил
меня на колокольню, чтобы я с ним звонила. Зябкое, ледяное, питерское утро.
Шесть утра. Саша выходит в шапке и звонит в колокола... Это приключение начиналось,
как абсолютная авантюра. Мы не собирались ехать ни в какой длинный тур. Сашина
жена Юля - удивительный книжный график. Именно ей я заказала оформление книги “Работа
горя”. Мне нравится, как она работает. Очень тонко, без вычурности, суперлаконичный
стиль. На протяжении какого-то времени все тексты, к которым она рисовала
виньеточки и объединяла в одно стилистическое единство, валялись у них по всему
дому. Это была Юлина работа. Саша не смог их избежать, пребывая в этом поле
месяцы, пандемические месяцы 2020 года. Выяснилось, что мы совсем недалеко друг
от друга живем. Тоскливо, очень непонятно, как дальше жить, будут ли вообще
какие-то концерты... Я предложила: “Саша, давай попробуем что-то сделать. Просто
порепетируем, чтобы потренировать беглость пальцев”. Саша как раз купил себе
бас-гитару. Когда взрослый человек, который последний раз играл на басе
тридцать лет назад в питерской андеграундной команде, покупает ее себе, это без
последствий не обходится. Как он говорит: “Спустя тридцать лет ремиссии...”. Мы
стали пробовать, придумывать форму: я читаю текст, Саша следом поет песню, и
текст становится совершенно другим, сильно меняется смысл... Мы еще не думали,
что в какой-то момент сыграем сотый совместный концерт. Такое случилось в
Каннах. Сейчас, после американского тура, мы где-то в сто десятом находимся.
Это только кажется, что можно как-то все спланировать и какие-то есть далеко
идущие планы. На самом деле, каждая совместная работа сама себе простраивает
какой-то маршрут. Мы хотели сыграть программу друзьям. Первое, куда мы ее повезли
зимой 2020 года, - в Украину. Одесса, Киев, Харьков. Счастливейшие наши гастроли.
Там состоялись первые концерты. Программа называлась как-то по-другому. Потом
стала называться “Ручная кладь”. Сейчас - “Дополненная реальность”... С Сашей
работать удовольствие. Мне выпал с ним просто кармический подарок. Сказать, что
он - абсолютная музыкальная энциклопедия, - значит ничего не сказать. Человек,
который обладает такими знаниями в таких разных сферах... После концерта он во
весь голос поет казачью песню или какой-то знаменный распев допетровской эпохи.
Когда тебе скучно, он способен в поезде читать лекцию об отличии силлабо-тонической
системы стихосложения от силлабической на примере польских поэтов с точными цитатами
на польском языке. Это вообще не проблема для него! В туре Саша все время пишет
музыку. Когда его музыкальный аппарат перегревается, он выдыхает и просто для
того, чтобы сменить деятельность, может рассказать о какой-нибудь ритмической
системе африканских песен. Он защищал диплом по африканским народным песнопениям,
круто их играет и на каком-то из африканских языков свободно говорит. Он - суперзвезда,
а я - разряжающий атмосферу элемент.
- Саша сочиняет музыку. А вы пишете стихи во время поездок?
- Да, мы даже договорились, что он мне будет давать задания, а я - писать
по тексту в день. Задания выглядели так. Он находил классический текст, из него
мне можно было что-то взять. Например, размер. Так, чтобы его никто не узнал.
Он мне присылал какой-нибудь совершенно забытый, занесенный снегом в истории
текст вековой давности и просил что-то придумать. Иногда это никогда не публикуется,
иногда внезапно получается то, чего ты сам от себя не ожидал. Тогда мы берем
это в программу.
- Вы тестируете новые произведения на аудитории?
- У меня есть три любимых адресата. Саша в их числе. Когда я заканчиваю
свежий текст, мне достаточно разослать его трем людям, получить в ответ иногда
просто сердечко, объятие и понять, что это хорошо или нет. Потом мы решаем,
брать свежий текст в программу или нет.
- Ваш декабрьский европейский тур пройдет с той же программой, что и
американский, или будут какие-то изменения?
- Мы практически никогда не играем одну и ту же программу. У нас даже
внутри американского тура не было ни одного одинакового концерта.
- То есть можно за вами ездить все время и каждый раз услышишь что-то
новое...
- Американские концерты отличались очень сильно, потому что в зале был
человек, которого непосредственно касалось написанное. Я меняла многое,
переставляла внутри, чтобы этому человеку прочитать то, что он хотел бы
услышать. А еще у нас есть момент, когда я спрашиваю зал, что они хотят
услышать. В разных городах это настолько разные вещи! Есть корпус старых
текстов, который более-менее известен. Я примерно знаю, что люди спросят. Но
иногда бывают неожиданные предложения. Я даже могу не помнить это наизусть, но найти
и прочитать. Интересно самой вспомнить. Люди помнят тексты семнадцатилетней-шестнадцатилетней
давности, которые никогда не читались со сцены. У них какие-то личные отношения
с этими текстами, они где-то когда-то их услышали-прочитали, для них это много
значит, и для меня это значит не меньше. Супертрогательная ситуация. На другом
конце земли, при других обстоятельствах стихи вошли в резонанс с тем, что было
когда-то мной написано.
- Уверен, что зрители, которые пришли на ваши концерты, уже хотят услышать и увидеть вас еще раз. Когда снова в Америку, Вера?
- Я бы очень хотела. Более двух тысяч человек было у нас на концертах,
включая закрытый благотворительный, что очень много для меня. Я надеюсь, что
мир не потрескается еще больше, что все мы устоим в рассудке и желании
двигаться дальше. Мне очень понравилось в Америке. У меня есть мечта - показать
Америку детям. Они в Америке не были, но уже в каких-то отношениях с
американским кино, Диснеем... В китайском квартале Нью-Йорка у меня был момент,
повторяющий эпизод с джазовым музыкантом из пиксаровского мультика “Душа”. Листочек
падает, и музыкант спрашивает себя, что такое жизнь и в чем она заключается. В
Нью-Йорке очень много деревьев гинкго, о которых я мало знала. Оказывается, это
одно из древнейших деревьев на планете. Помнит динозавров, устояло миллионы
лет. Оно растет по всему Нью-Йорку. Когда приходит осень, суперкрасиво желтеет.
Треугольные, неземной формы листья опадают и превращаются в золотой ковер. И
вот мы сидим, разговариваем с другом, и такой листочек на меня летит. У меня
вспышка - эпизод из мультика. Вот оно - что-то, что с тобой нигде ни в какой
другой момент жизни не может случиться: абсолютно золотой, прозрачный на просвет
листочек дерева гинкго в Нью-Йорке. Совершенно уникальный момент! Еще не
знаешь, что нас ждет (в Нью-Йорке был наш первый концерт), ты полон волнения, смятения,
и вдруг - счастливое мгновение... Я очень буду стараться, чтобы все сложилось. Если
наши поездки станут традицией, жизнь будет гораздо полнее.
Nota bene! Подробности и билеты на декабрьский тур Веры Полозковой и Александра Маноцкова по городам Европы - на сайте www.verapolozkova.ru/.
Фотографии к статье:
Фото 1-5. Вера Полозкова. Все фото - Яков Князев
Комментариев нет:
Отправить комментарий