Вечный Бах, или Об искусстве камерного музицирования

Иоганн Себастьян Бах остался сиротой, когда ему не было еще и десяти лет. Его старший брат Иоганн Кристоф взял на себя ответственность за образование мальчика, в том числе музыкальное. По мнению брата, он делал слишком “большие” успехи. Иоганну Себастьяну быстро надоели школьные пьесы, которые ему приходилось разучивать, и он все время клянчил у брата “взрослые” ноты. Брат ему наотрез отказывал. Тогда Иоганн Себастьян повадился вставать среди ночи, таскать эти ноты из шкафа и переписывать при свете луны. Он переписывал ноты целых шесть месяцев, но когда закончил, брат обо всем узнал и навсегда запер все тетради в шкаф. Горе Баха не знало пределов, в слезах он вскричал: “Раз так, я сам напишу музыку, напишу еще лучше!” Брат рассмеялся в ответ и сказал: “Иди спать, болтун”. Но Иоганн Себастьян не бросил слов на ветер и свое детское обещание выполнил...
Подобных историй в жизни Баха было великое множество, а после смерти стало еще больше. Его имя давно уже превратилось в легенду. У Баха все – совершенство, в каждой его ноте – вдохновение. Бах понимает все, и все находит отклик в его душе: пасторальная идиллия и атмосфера деревенской ярмарки, величие готики и смирение грешника... Все близко Баху, и все в баховской музыке близко нам. В ней заключено нечто такое, что заставляет нас вновь и вновь возвращаться к ней. Как говорил первый биограф композитора Форкель: “Бах - ...человек, которому, как никому другому, покровительствовало само Искусство Музыки”. А Роберт Шуман восклицал: “Бах не новый, не старый, он нечто гораздо большее - он вечный”.
С 1 по 7 апреля в Чикаго звучал “вечный” Бах. В эти дни в Чикагском симфоническом центре проходил фестиваль камерной музыки композитора. На фестивале прозвучали две из четырех Сюит, два Скрипичных концерта (единственные концерты, дошедшие до нас в оригинальном виде), Концерт для гобоя и скрипки, Концерт для двух скрипок, Концерт для флейты, скрипки и клавесина, два из шести Бранденбургских концертов композитора.
Говоря сегодня о музыке Баха, мы неминуемо касаемся проблемы аутентичности исполнения. Многих инструментов баховской эпохи давно нет, а ведь для них написано огромное количество произведений. Нет нынче клавесинов, продольных флейт, виолоне, лютней, кулисных труб, охотничьих гобоев... Но и сохранившиеся инструменты совершенствовались и видоизменялись, при этом изменялся их звук.
На протяжении столетий установились штампы исполнения старинной музыки. Как результат, Бах, Моцарт, Монтеверди везде и всюду звучат одинаково. Как преодолеть инерцию псевдоромантических и псевдоклассических наслоений, наросших на произведения старинной музыки на протяжении XIX-XX веков? Как сделать так, чтобы она вновь заиграла своими первоначальными яркими открытыми красками и зазвучала современно для нас, живущих в XXI веке?
Представители аутентизма говорят, что необходимо вернуться к оригинальным инструментам той эпохи. Было время, когда самыми модными инструментами стали барочные флейты, валторны, трубы, а симфонические оркестры боялись исполнять старинную музыку на современных инструментах, боялись прослыть, простите за тавтологию, несовременными. Но вопрос в том, что среди музыкантов-аутентистов нет личностей масштаба Артура Шнабеля, Глена Гульда, Святослава Рихтера, а значит, дело не в инструменте, а в качестве исполнения. Мне кажется, Бах настолько неисчерпаем, что каждый музыкант способен сыграть его по-своему. Никто не конкурирует друг с другом и не отрицает друг друга - каждый музицирует в меру своих способностей.
Баховский фестиваль получился таким, каким он и задумывался, - камерным по настроению, барочным по сути. В качестве приглашенного солиста в концертах фестиваля принимал участие хорошо известный в Чикаго замечательный скрипач и дирижер Пинхас Цукерман. Его друг Даниэль Баренбойм говорил о нем: “Пинхас знает всю мировую камерную музыку наизусть, причем, ему все равно, какую партию исполнять: скрипичную или альтовую”. Как всегда, Цукерман продемонстрировал отточенность техники, скрипка мастера звучала трепетно, многослойно, свободно. Музыкант не доминировал на сцене, оставляя оркестр на втором плане в качестве аккомпаниатора. Напротив, мы услышали диалог, обмен музыкальными репликами различных инструментальных групп, поочередное звучание соло и оркестра. В ответ на высказывание оркестра следовали “возражения” отдельных сольных инструментов, потом “реакция” на них оркестра, et cetera. При этом реплики, даже звучащие одновременно, были по-разному артикулированы, чем подчеркивалась индивидуальность каждого инструмента.
Большой интерес представляли музыканты Чикагского симфонического оркестра, выступавшие, наряду с Пинхасом Цукерманом, в качестве солистов. Баховский фестиваль стал прекрасной возможностью послушать их великолепную игру. В концертах солировали концертмейстер оркестра Роберт Чен, концертмейстер группы гобоев Евгений Изотов, концертмейстер группы труб Кристофер Мартин, концертмейстер группы флейт Мэттью Дюфор, флейтистка оркестра Дженнифер Ганн (она играет на флейте пикколо) и клавесинист Стивен Алтоп. Каждый из них доказал, что вполне достоин высокого звания Солиста. Музыканты замечательно передали безукоризненное чувство стиля Баха, его гармонию и совершенство. Пожалуй, наибольшее впечатление произвел на меня проникновенный ре-минорный Концерт Баха для гобоя и скрипки. Это было яркое, эмоциональное, запоминающееся исполнение. В который раз поразила глубина и качество звука гобоя Евгения Изотова. Чего стоит только его изумительная кантилена во второй части! Непонятно, когда музыкант успевает брать дыхание и берет ли его вообще. Такое впечатление, что это происходит только в перерывах между частями.
Отмечу также прекрасное звучание виолончельной группы и прежде всего первой виолончели Джона Шарпа, а также группы контрабасов во главе с концертмейстером Джозефом Гуастафесте.
Казалось, музыкантам не было никакого дела до зрителей. Они просто играли для себя, ловко, как мячик, перекидывая темы от одного к другому, а зал, затаив дыхание, следил за виртуозным спектаклем выдающихся мастеров. Потрясающе увлекательное и ни с чем не сравнимое удовольствие!