30 дек. 2014 г.

Неделя Театра в Чикаго (Chicago Theatre Week)



С 12 по 22 февраля Лига театров Чикаго совместно с организацией Choose Chicago третий раз в истории города объявляет Неделю Театра. В акции участвуют более ста театров и многие университеты Чикаго. В течение этой недели билеты на все спектакли, концерты, шоу продаются по сниженным ценам ($15 и $30). Полный список участвующих коллективов размещен на сайте www.chicagotheatreweek.com. Продажа билетов открывается на сайте 6 января с десяти часов утра. Как правило, билеты раскупаются в первые несколько дней продажи. Не пропустите! 

28 дек. 2014 г.

Trap Door Theatre: “Куки-плей” (“Cookie Play”)



Мировая премьера в Trap Door Theatre – спектакль “Куки-плей” (“Cookie Play”) по одноименной пьесе американского драматурга Кена Престининзи в постановке режиссера Кейт Хендриксон. Я оставил профессиональным переводчикам возможность литературного перевода названия. Пока пусть пьеса остается для нас такой – “Куки-плей”. Несмотря на всю кажущуюся легкомысленность названия, вопросы, поднимаемые в спектакле по этой пьесе, чрезвычайно серьезны. Речь идет о матери, которая боится, что ее сын может стать вторым Эдвардом Сноуденом. Она удерживает его в плену в подвале собственного дома. Она думает, что спасает его от возможного преследования Службы Национальной Безопасности... Я не буду пересказывать дальше сюжет спектакля. Скажу только, что по остроте содержания сегодня он не имеет себе равных в театральном поле Чикаго и не только. Trap Door Theatre идет по острию ножа, затрагивая болезненные для многих темы патриотизма и морального долга.

Автор пьесы - драматург и режиссер, один из ведущих преподавателей театрального факультета колледжа Коннектикута Кен Престининзи. “Куки-плей” – его четвертая пьеса на сцене Trap Door Theatre. До этого в театре были поставлены спектакли “Америкафка” (“AmeriKafka”, июнь-июль 2005 года), “Очевидец” (“Beholder”, май-июнь 2008 года, премия “Джефф” за лучшую новую пьесу года), “Целомудренный”  (“Chaste”, май-июнь 2010 года). Режиссером всех спектаклей была Кейт Хендриксон. Но если предыдущие пьесы Престининзи касались литературных персонажей прошлого – Франца Кафки (“Америкафка”), Райнера Марию Рильке (“Очевидец”) и Фридриха Нитцше (“Целомудренный”), - то “Куки-плей” является определенным политическим высказыванием драматурга и режиссера.

Несколько лет тому назад Кен Престининзи приезжал в Москву, где в Центре драматургии и режиссуры дал драматургический мастер-класс на тему “Как написать пьесу за два дня”. Формула рождения пьесы по Престининзи проста: “FORMFORCEFAITH = new play” – “Форма пьесы – Сила (воля автора) – вера в себя, как в автора = новая пьеса”.

Кейт Хендриксон активно ставит спектакли в разных театрах США и Европы. Ее новая постановка в чикагской “Ловушке” – пьеса Рут Марграфф по мотивам телевизионного шоу “Остров фантазии” (“Fantasy Island”) - запланирована на 2016 год.

В ролях: Линдсей Роуз Кейн, Крис Попио, Майк Стил, Гейдж Уоллас, Карл Виснивски.

Nota bene! Спектакль “Куки-плей” идет с 8 января до 14 февраля в помещении The Trap Door Theatre по адресу: 1655 West Cortland Avenue, Chicago, IL 60622. Билеты - $20 в четверг, пятницу и воскресенье, $25 – в субботу. В пятницу два билета продаются по цене одного. 10 января после спектакля желающие смогут встретиться с драматургом Кеном Престининзи, режиссером Кейт Хендриксон и актерами. Цена билета в этот день - $30 (в цену входит легкое угощение).
Справки и заказ билетов - по телефону 773-384-0494 и на сайте театра www.trapdoortheatre.com.

25 дек. 2014 г.

Сондра Радвановски: “Я умею только петь”. Разговор с певицей, которой больше всего нравится слово "Сопрано"



В эти дни на сцене Лирик-оперы Чикаго идет опера Г.Доницетти “Анна Болейн”. Впервые она была поставлена в театре в сезоне 1985-86 годов для великой Джоан Сазерленд. Спустя двадцать девять лет первой Анной Болейн Лирик-оперы XXI века стала американская певица Сондра Радвановски. Мы встретились с ней через два дня после премьеры новой постановки. Сондра была очень довольна.

-        Все прошло замечательно! Мне нравится постановка Кевина Ньюбери. Она традиционная, но с вкраплениями новых элементов. Взаимоотношения героев, их жесты, движения, перемещения по сцене – все выглядит более реалистичным, не таким формальным, что ли...

-        Для вас имеет значение, что вы исполняете роль не выдуманного, а исторического персонажа?

-        Конечно. Мы с Кевином обсуждали исторический фон, на котором происходит действие оперы. Развод Анны Болейн, ее переход в другую веру сыграл огромное значение для будущего Англии. Я стараюсь быть правдивой в изображении моего персонажа: сильной и несчастной женщины одновременно.


-        С вокальной точки зрения вам нравится исполнять эту партию?

-        Для меня эта партия – вокальный пир! Я обожаю ее петь! Партия Анны Болейн – одна из лучших в репертуаре bel canto. Все держится на технике: высокие и низкие ноты, колоратура, мягкое, громкое пение, переходы – в этой партии можно показать все возможности голоса. Партия очень красивая и очень сложная. Из трех с половиной часов я на сцене около трех, в конце – двадцать минут наедине со зрительным залом. Это тяжело. Между спектаклями я должна жить, как монахиня. (Смеется.) Мне нужно два дня, чтобы отдохнуть. Не только вокально, но и физически, эмоционально.

-        Я помню ваши предыдущие партии в Лирик-опере: Эльвира, Аида, Леонора. Вы не только поете – вы проживаете характеры своих героинь...

-        Это же так скучно - просто стоять и петь! Да, мы выступаем в оперном театре, но ведь это все-таки Театр! Я хочу рассказать своему зрителю историю. А если я просто стою и пою, то получается концерт.

-        Контролировать голос для вас не проблема?

-        Хорошая техника позволяет это делать. Иногда, когда я неважно себя чувствую, бывает сложно, но в целом, я думаю, это вполне по силам. Мне сорок пять лет, и я научилась управлять своими эмоциями. Научилась даже не за счет опыта на сцене, а благодаря опыту жизненному.


-        У вас есть любимая сцена в “Анне Болейн”?

-        С вокальной точки зрения мне нравится ария “Al dolce guidami...” (“К счастью веди меня...”) из последней сцены второго акта, а с драматической – дуэт Анны и Джованны Сеймур Va', infelice, е teso reca” (“Ступай, несчастная, и подумай”), когда Анна понимает, что Джованна - новая жертва коварного короля. Для меня этот фрагмент – лучший в опере. Все заканчивается великолепным crescendo. И, конечно, последняя сцена оперы – сцена смерти Анны: настоящий tour de force для артиста!

-        Готовясь к той или иной роли, вы слушаете записи ваших великих предшественниц? Если мы говорим об Анне Болейн, то это, конечно же, Мария Каллас и Джоан Сазерленд.

-        Конечно, я учусь у великих певиц прошлого. Каждое новое поколение учится у предыдущего. Я всегда нахожусь под впечатлением от пения Каллас. Мне нравится в ней творческое бесстрашие. Она делала со своим голосом все, что хотела. Когда надо, ее голос звучал по-королевски, но она не боялась прозвучать “грязно”, если так надо было по сюжету для образа ее героини. Ее техника была виртуозной. Я слушала и Сазерленд, и Монтсеррат Кабалье, и Анну Нетребко. Я слушала, училась, но не копировала их исполнение. Я не хочу быть второй Каллас или второй Кабалье – я хочу быть собой. Я делаю своего персонажа, и зритель видит Анну Болейн Сондры Радвановски... Анна стала моей первой королевой в тюдоровской трилогии Доницетти. Я спела ее впервые два года назад в Вашингтонской национальной опере, и за эти два года спела двух остальных королев. Теперь я вернулась к Анне другой.


-        Вы вернулись не только к Анне – после Верди и Пуччини вы вернулись к bel canto...

-        Bel canto – это определенный язык. Теперь, вернувшись к этому языку, я понимаю, что он стал у меня лучше. Я научилась многому, исполняя Норму, Лукрецию Борджа, Елизавету (опера Г.Доницетти “Роберто Деверо”. – Прим. автора.), Марию Стюарт, Анну Болейн. Это другой стиль исполнения... У меня сильный голос, и мне предлагают самые разные партии, включая Брунгильду и Турандот. Я отвечаю: “Нет”. Я пела Тоску, пела другие большие партии, а сейчас взяла обратный ход, после Пуччини и Верди, когда вокальная техника улучшилась, вернулась к операм bel canto. Я поняла, что я буду петь лучше и дольше, если буду петь эту музыку.

-        Вы говорите “Нет” сегодня. Но ведь это не значит, что вы не скажете “Да” через несколько лет?

-        Может быть, после пятидесяти. Но не сейчас. Сейчас я хочу петь bel canto. Посмотрите на Джоан Сазерленд. Она начала с Брунгильды, а потом перешла на bel canto. То же самое было с Марией Каллас. Конечно, профессионал с хорошей техникой может спеть все. Но нельзя петь Брунгильду, а потом Анну Болейн. Каллас говорила, что голос – не лифт, на нем нельзя прыгать вверх и вниз. Мои сегодняшние белькантовые партии, я надеюсь, помогут мне петь еще десять-двадцать лет. Многие говорят, что Моцарт – лекарство для голоса. А для меня такое лекарство – bel canto.

С Джейми Бартон (Джованна Сеймур) наша героиня встречалась совсем недавно. В сентябре дуэт Радвановски (Норма) - Бартон (Адальжиза) открывал новый сезон Оперы Сан-Франциско в новой “Норме”, поставленной Кевином Ньюбери. С Джоном Релайа (король Генрих VIII), Брайаном Хаймелом (лорд Перси) и Келли О’Коннор (Сметон) певица встречается впервые. Я спросил Сондру, как ей работается с партнерами.

-        Они все молодые. Я убита – самая старая в этом составе! (Смеется.) Работать в паре с такой замечательной певицей, как Джейми Бартон, - подлинное наслаждение! С Джейми у нас очень хорошие взаимоотношения. Она – великолепная певица и настоящий друг. Для меня еще очень важно, что наши голоса хорошо гармонируют друг с другом. Это было важно в “Норме” и очень важно в “Анне Болейн”. У голоса Джейми есть сила, диапазон, гибкость... Я сказала Энтони (Энтони Фрейд – генеральный директор Лирик-оперы Чикаго. – Прим. автора.), что лучшего состава придумать невозможно! Очень трудно найти пять равнозначных голосов: Анна - сопрано, Джованна Сеймур – меццо-сопрано, Генрих VIII – бас, лорд Перси – тенор (партия для “тенора-самоубийцы”), Сметон – контральто. Плюс, конечно, хороший дирижер, оркестр, хор... В Лирик-опере собраны все необходимые “ингредиенты” для успеха “блюда”!

-        Прекрасный поворот разговора от оперы к оперному театру, в котором вы сейчас выступаете. Вы же в Лирик-опере, как дома?

-        Я в Чикаго, как дома. Родилась в пригороде Чикаго, городке Бервин. Моя мама живет в городке Сент-Чарльз (сорок две мили от Чикаго), мой брат – в иллинойской Женеве (сорок одна миля от Чикаго). Только я сбежала в Канаду. (Смеется.) Вышла замуж за канадца и поселилась под Торонто... Лирик-опера отличается от всех остальных оперных компаний в США. Это – семья, где все помогают друг другу. Здесь ты можешь быть уверенным, что тебе не сделают плохо, а помогут и поддержат. В сегодняшнем мире такое отношение к солистам – большая редкость. Я это очень ценю и всегда с удовольствием возвращаюсь в Лирик-оперу. В такой атмосфере поется лучше. Давайте посчитаем, сколько партий я пела? Сусанна (одноименная опера Карлайла Флойда), Леонора, Эльвира, Аида. Анна Болейн – пятая. Неплохо! Лирик-опера – один из моих самых любимых оперных театров!

-        Вам есть с чем сравнивать! Вы же поете во всех лучших театрах мира.

-        Кроме Италии. Я сейчас не пою в Италии.

-        Почему? Из-за публики?

-        Из-за публики и нарушения элементарных этических норм. В Италии все не так, как в других местах. В итальянском оперном театре (особенно в Ла Скала) ты все время чувствуешь, что в следующую секунду все развалится. Полтора года назад я пела в Ла Скала “Бал-маскарад”. Публика орала, кидала на сцену какие-то предметы, в конце спектакля вызвали полицию... В таких условиях петь невозможно! Я хочу наслаждаться музыкой, играть, петь, я хочу, чтобы аудитория хотя бы на время спектакля забыла о долге на кредитных карточках, о работе, о проблемах в семье, о войнах и погрузилась в другой мир... А в Италии меня все время что-то отвлекает от искусства, от моей работы. То публика, то забастовка, то что-то еще... Нельзя хорошо делать свою работу в постоянном состоянии стресса... Я счастлива, что могу петь там, где хочу. (Сондра трижды стучит по дереву. – Прим. автора.) Я могу выбирать, и пока я выбираю НЕ петь в Италии. Это печально, потому что вся история оперы связана с этой страной, но такова жизнь.

-        У меня был вопрос, что вы ненавидите в оперном театре, но вы уже ответили на этот вопрос. А что вы больше всего любите в опере?

-        Люблю музыку, люблю вживаться в образы моих героев, люблю, чтобы зрительный зал мне сопереживал, плакал, смеялся. Бесценный дар – на какое-то время иметь возможность владеть сердцами и душами людей. Музыка облагораживает, излечивает раны, заставляет людей быть лучше, чище, умнее. Не надо знать русский язык, чтобы понять оперу “Евгений Онегин”. Музыка тем хороша, что она универсальна. Ее в состоянии понять все.

-        Больной вопрос - современные постановки классических опер. Бывали ли у вас случаи, когда вы конфликтовали с оперными режиссерами?

-        Люди думают, что у певцов есть выбор, с кем ставить спектакли. На самом деле мы не знаем, с кем нам придется петь, кто будет режиссером, дирижером. В большинстве случаев мы знакомимся с режиссером на первой репетиции. У меня самый ужасный опыт был в Берлине на опере “Трубадур”. Режиссером был тот самый Ханс Нойенфельс, который в ноябре выпустил “Манон Леско” в Баварской опере. Анна Нетребко отказалась участвовать в этой постановке. (В официальном сообщении директор Баварской оперы заявил о “расхождении взглядов певицы и режиссера на образ главной героини”. Премьера спектакля состоялась 15 ноября. Вместо Нетребко партию Манон Леско исполнила латвийская певица Кристина Ополайс. – Прим. автора.) Я не знала, кто такой этот господин Нойенфельс. Это был мой дебют в Берлинской опере и... худшая постановка “Трубадура”, в которой я когда-либо участвовала. В финале спектакля появлялся обнаженный Иисус на кресте. Потом он сбрасывал с себя крест и начинал танцевать с епископом. Какое все это имело отношение к “Трубадуру”, я не знаю. Я попросила режиссера объяснить. Объяснений не последовало. Я вернулась в гостиницу и начала паковать вещи. Театр уговорил меня остаться. Я согласилась с условием, что буду стоять и петь на авансцене, чтобы не видеть того, что происходит за мной. Из этого я вынесла один урок – до подписания контракта надо спрашивать, какая будет постановка и кто режиссер... Может быть, я старомодна, но я не люблю слишком современные спектакли. Поэтому – я возвращаюсь к началу нашего разговора - мне нравится то, что делает Кевин Ньюбери. А вот эти непонятные постановки, когда хор сидит на унитазах... Или когда вдруг режиссер говорит мне раздеться... Я не вижу для этого никаких оснований. Я думаю, таким образом режиссеры просто хотят шокировать публику.

-        При этом билеты раскупаются, залы заполняются, после премьеры выходят хорошие рецензиии. Чем больше скандала, тем больше зрителей...

-        Мне кажется, зрители начинают уставать от такого рода постановок, а певцы начинают отказываться от участия в таких спектаклях. Если я не верю в этого Иисуса на кресте, как я могу заставить поверить в это аудиторию?!

-        На гастролях в Москве несколько лет назад вы говорили про вашу русскую бабушку...

-        Говорят, она была из благородного рода. К сожалению, ее происхождение неизвестно. Бабушки и дедушки давно нет с нами – они умерли, когда я была маленькой. И отец умер. Где-то я читала, что моя фамилия первоначально была Радваноска или Радванова...

-        Для меня это имя звучит больше на польский манер, чем на русский...

-        Я думаю, было так. Когда бабушка приехала, люди, выдававшие ей документы, сказали нечто вроде: “Ваше имя невозможно выговорить”. Увы, это только догадки. Спросить не у кого. Я знаю, что моя бабушка не хотела говорить об этом. Я уже никогда не узнаю, как было на самом деле. Но русская музыка волнует меня. Моя любимая русская опера -  “Евгений Онегин”. Я даже однажды пела Татьяну. В Кельне. Это был мой европейский дебют.

-        А дальше? Вы никогда не повторяли ее?

-        Никогда. Мне не предлагают. Есть Нетребко, есть другие русские певицы... Я обожаю Татьяну и очень хочу ее петь. Хочу спеть Лизу в “Пиковой даме”. Русский репертуар мне не предлагают. Из близкого к русскому – только “Русалка” Дворжака. Зато в камерных концертах я исполняю песни Рахманинова. Когда я была в Москве, побывала на экскурсии в Большом театре, но ни разу там не пела. Я выступала в Большом зале Московской консерватории, в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии и в золотом зале Эрмитажа. (Сондра Радвановски говорит о выступлении в Гербовом зале Эрмитажа на XVII Международном музыкальном фестивале “Дворцы Санкт-Петербурга” в 2009 году. – Прим. автора.) Я пела в концерте с замечательным Дмитрием Хворостовским, а мой альбом арий из опер Верди был записан в Москве с дирижером Константином Орбеляном.

-        Вы помните, когда вы влюбились в оперу?

-        В одиннадцать лет. Я смотрела телевизор, увидела Пласидо Доминго в “Тоске” и сказала маме: “Я тоже хочу петь”. Я тогда уже пела - в церковном хоре. Начала брать профессиональные уроки. Всегда пела только классическую музыку. Никакой “попсы”! Моей первой ролью в местном оперном театре была девушка с сигаретой в “Кармен”. Мне едва исполнилось тринадцать. Потом - “Гензель и Гретель”...

-        Кто открыл ваш голос?

-        Сначала - руководительница хора. Она обнаружила во мне способности. А потом... У меня было столько замечательных педагогов! Первым надо назвать имя французского баритона Маршала Сингера (Martial Singher), преподававшего в Калифорнийской академии музыки. Он был первым, кто сказал: “Ты будешь вердиевским сопрано”. А я ответила: “Что это значит?” (Смеется.) Он посоветовал мне послушать записи Леонтин Прайс. Мне было в то время около восемнадцати. Сингер научил меня многому.

-        С тех пор к вам приклеился ярлык “вердиевское сопрано”.

-        При том, что я давно не пела Верди… Критики любят поместить певца в определенную категорию. Это легко. Певица, поющая Верди, вагнеровский певец... В моем случае это связано с тем, что в начале карьеры я пела много опер Верди. Верди для меня был ступенькой к Пуччини и bel canto. Верди основан на bel canto. Похожая техника. Это bel canto “на стероидах”. А Пуччини – это Верди “на стероидах”. Петь Верди очень трудно. Тяжелее, чем bel canto. В операх Верди важно иметь сильный голос, тогда как для опер bel canto сила голоса не имеет решающего значения. Я не знаю, почему меня называют “вердиевским сопрано”. С таким же успехом можно сказать “белькантовое сопрано” или “пуччиниевское сопрано”. Больше всего меня устраивает только одно слово – Сопрано.

-        Конкуренции не боитесь?

-        На оперном Олимпе места хватит всем. Мы с Анной Нетребко поем во многом схожий репертуар. И места хватает еще на десять таких, как мы. Никто из нас не может спеть все и везде.

-        Я заметил, что вы совсем не поете современной музыки...

-        Она меня не трогает. Мой педагог по программе молодых оперных певцов при Метрополитен-опере Рената Скотто сказала как-то одну простую фразу: “Сондра, пой то, что ты любишь. и это полюбит публика”. Я пробовала петь современную музыку, но потом поняла, что она не для меня. То же самое с немецкой музыкой. Я ее пою мало, потому что она не моя. Хотя я спела “Четыре последние песни” Штрауса. Мой первый Штраус.

-        Ваши контракты, в основном, в Америке и Европе, а живете вы под Торонто. Не далеко от крупнейших оперных центров?

-        Да, только в Метрополитен-опера я пою каждый год на протяжении двадцати лет, и мои контракты в театре расписаны по сезон 2018-19 годов включительно. Конечно, спать дома гораздо комфортней, чем в гостиницах, но я привыкла петь в разных странах, и мне это нравится. Нравится смотреть на мир! В Оперной компании Торонто я дебютировала в марте этого года в партии Елизаветы в “Роберто Деверо” Г.Доницетти. Начиная с 2016 года я будут петь там в каждом сезоне. В 2008 году в театр пришел новый генеральный менеджер Александр Ниф. Он многое изменил в организации творческого процесса. Мне нравится петь в Торонто. Зал не очень большой (примерно 2500-2800 мест), с замечательной акустикой... Мы путешествуем с мужем. Сейчас он рядом со мной, в Чикаго. Он – мой менеджер, занимается всеми деловыми вопросами. Я умею только петь. (Смеется.)

Фотографии к статье:
Фото 1. Сондра Радвановски. Фото – Павел Антонов
Фото 2-4. Сцены из спектакля “Анна Болейн” Г.Доницетти. Лирик-опера, 2014 год. Фото – Тодд Розенберг

18 дек. 2014 г.

Chicago Sketch Comedy Festival



Январь в Чикаго четырнадцатый год подряд начинается с улыбок и смеха! С 8 по 18 января 2015 года в городе пройдет Sketch Comedy Festival - крупнейший в США фестиваль скетчей, пародий и импровизаций. Первый фестиваль прошел в январе 2002 года. В нем приняли участие тридцать три чикагские театральные труппы. После окончания фестиваля было решено проводить его ежегодно. С каждым годом увеличивалось количество участников, расширялась география. За восемь дней на четырех сценах четырнадцатого фестиваля пройдут выступления более чем ста шестидесяти трупп и компаний, в спектаклях и представлениях которых участвуют более тысячи артистов. Среди них – “Siblings of Doctors” компании BriKo (победитель подобного фестиваля в Торонто в 2014 году), гости из Нью-Йорка (“Golden Baby” и “Baby Shoes”), Бостона (“Slow Children at Play”), Лос-Анджелеса (“Cake Batter”), Нового Орлеана (“Stupid Time Machine”), Сиэттла (“Charles”), Портланда (“The Aces”), Торонто (“The Reception”), Виннипега (“Hot Thespian Action”), две чикагские труппы, которые не пропустили ни одного фестиваля, - “The Cupid Players” и “Stir-Friday Night”.

Новшество этого года - благодаря компании “Giggity.TV” фестивальные спектакли покажут по телевидению. Все подробности - на сайте https://www.gigity.tv/.

Nota bene! Sketch Comedy Festival пройдет в помещении Stage 773. Заказ билетов - на сайте www.Stage773.com, по телефону 773-327-5252 или в кассе театра по адресу: 1225 West Belmont Avenue, Chicago, IL 60657. Полная программа фестиваля размещена на сайте www.ChicagoSketchfest.com.

17 дек. 2014 г.

Наш человек в жюри “Jeff Award”. Разговор о театрах Чикаго, Москвы, Нью-Йорка и не только...



Чикаго – один из самых театральных городов мира. В Чикаго - более двухсот театров: от очень больших до самых маленьких. Как найти тот спектакль, на который стоит сходить, как не потеряться в этом театральном океане? Каждый любитель театра в городе и пригородах знает, что кроме театральных критиков есть еще один показатель, по которому спектакль заслуживает внимания. Этонадпись “Jeff Recommended”. Такую надпись можно встретить на сайте театра, в рекламе той или иной постановки, в программке спектакля. Кто такой этот “дядюшка Джефф” и почему вдруг он рекомендует или, наоборот, не рекомендует спектакли? Этот вопрос возник у меня через несколько дней после приезда в Чикаго. Вскоре я узнал о существовании театральной премии “Джефф” (“Jeff Award”), еще через какое-то время стал вставлять их рекомендации в свои статьи, но вопросы оставались. Кто эти люди? Элитарный клуб театралов? Тайная театральная ложа? Кто дал им право выставлять оценки? А судьи кто, и что все это значит? Уверен, такие вопросы задавали себе многие театралы. Ответы на них вы найдете ниже. Сначала – немного истории.

"Jeff Award” - первая театральная премия, официально учрежденная в Чикаго в 1968 году. Премия носит имя известного американского актера XIX века Джозефа Джефферсона Третьего. Две его тетушки были актрисами. В 1837 году в составе первой профессиональной театральной компании они взяли с собой девятилетнего Джозефа и приехали на гастроли в Чикаго. Уже через год мальчик начал свою актерскую карьеру. Джефферсон выступал в Нью-Йорке, гастролировал в Англии, Франции и других европейских странах. На протяжении двадцати трех лет он каждый год приезжал на гастроли в Чикаго. Интересно, что его адвокатом был не кто иной, как Авраам Линкольн. Джозеф Джефферсон Третий умер 23 апреля 1905 года.

Первая церемония вручения “Jeff Award” состоялась 6 октября 1969 года. На ней присутствовали сто семьдесят пять человек. Шесть премий разделили между собой постановки семи театров. В первые пять лет своего существования “Jeff Award” рассматривала только постановки коллективов, входящих в состав Американского профсоюза театральных деятелей. С 1973 года члены жюри премии стали поддерживать молодые независимые театральные труппы, не входящие в состав профсоюза.

13 октября в помещении Drury Lane Theatre состоялась 46-я церемония вручения премии “Джефф” за постановки театров – членов профсоюза театральных деятелей в сезоне 2013-14 годов. С 1 августа 2013 года по 31 июля 2014 года пятьдесят пять членов жюри посмотрели сто тридцать четыре спектакля сорока девяти театров Чикаго и пригородов. Девяносто четыре постановки получили одобрение (Jeff Recommended”), а вместе с ним возможность номинироваться на премии.


Знакомьтесь: у нас в гостях – первый и (пока) единственный русскоязычный член жюри премии “Джефф”, театрал с огромным стажем, наш соотечественник Олег Бирман. В начале нашей беседы я попросил рассказать Олега, все ли театры имеют право выставлять свои спектакли на премию.

-        Для того, чтобы получить право номинироваться на премию, театр должен соответствовать определенным требованиям. Он должен иметь в Чикаго актерскую труппу (поэтому мы не судим спектакли организации “Broadway in Chicago”), помещение (это может быть свой театр или сцена в другом театре), создавать определенное количество постановок в год, играть определенное количество спектаклей и быть в радиусе сорока миль от центра Чикаго. Это расстояние было недавно увеличено по просьбе “Paramount Theatre” из города Аврора. Несколько лет театр хотел получить возможность номинироваться на премию, но ему отказывали из-за расстояния, поскольку в уставе премии раньше было ограничение в тридцать миль. Сегодня на премию “Джефф” имеют право номинироваться сто двадцать театров.

-        Теперь давайте поговорим о разделении театров по категориям...

-        Есть две категории: театры – представители Американского профсоюза театральных деятелей (Jeff Awards Equity Wing Recipients) и театры, не входящие в профсоюз (Jeff Awards Non-Equity Wing Recipients). Актеры, входящие в театральный профсоюз, платят взносы, а профсоюз защищает их интересы. Они получают большие гонорары, пользуются социальными льготами и следуют правилам, выдвигаемым профсоюзом. Актеры, не входящие в профсоюз, часто играют в спектаклях, не получая никаких денег или за символический гонорар. Все театры в Чикаго делятся на две группы: большой (Large) и средней (Midsize) формы. Главный критерий в этом – бюджет. В таких театрах, как “Goodman” или “Steppenwolf”, бюджет очень большой, они могут тратить на постановку спектакля большие деньги. С другой стороны, есть такие театры, как “Profiles” или “Steep”. Они делают замечательные спектакли, но не могут конкурировать с огромными труппами и целыми командами обслуживающего персонала. Ставить их в одну категорию по свету, звуку, спецэффектам, декорациям было бы неправильно. Размер сцены и зрительного зала не учитываются. Например, Writers Theatre давно относится к категории “Театр большой формы”, хотя играет долгие годы в книжном магазине и в Женском клубе Гленко... Каждый год мы корректируем списки. Например, в этом году из “Театра средней формы” в “Театр большой формы” был переведен TimeLine Theatre, который ставит свои спектакли тоже на очень небольших сценах. Заметьте: речь идет только о номинациях, связанных с финансовыми затратами. В актерских номинациях разделения нет, и очень часто премию выигрывают актеры из маленьких театров.

-        От театров – к спектаклям. Все они делятся на три категории: “Play” – драматические спектакли, “Musical” – мюзиклы, и “Revue”. Я затрудняюсь дать русское определение третьей категории. Что это – соединение элементов музыкального и драматического спектакля?

-        Я бы перевел “Revue” как “Импровизация”. Это - произведение искусства, которое рождается в самом театре и силами театра. В этом жанре нет готового сценария, а есть импровизация на заданную тему, воплощенная актерами театра. Лучший пример “Revue” – постановки чикагского театра “Second City”: короткие скетчи, сочиненные и разыгрываемые актерами.


“Объективная система выдвижения лучших”

-        Как функционирует оргкомитет премии “Джефф”?

-        Оргкомитет премии “Джефф” – организация, основанная на добровольных началах. В оргкомитете работают пятьдесят пять человек. Свое расписание – поездки, отпуска, и т.д. - мы должны всегда согласовывать с оргкомитетом. Каждый месяц каждый член жюри должен предоставить двенадцать свободных дней. В зависимости от этого специальный человек составляет календарь посещений театральных премьер. Календарь очень насыщенный. Есть дни, в которые проходят пять-шесть премьер. Оргкомитет премии оценивает от двухсот пятидесяти до трехсот спектаклей за один сезон. Члены жюри ходят в театр от ста до ста пятидесяти раз в год.

-        Что нужно спектаклю для того, чтобы получить заветные "Jeff Recommended"?

-        Существуют детальные, хорошо продуманные правила выдвижения на премию. На каждую премьеру приходят пять человек от оргкомитета и два представителя технического жюри - профессионалы, специализирующиеся в конкретных областях театрального процесса: продюсеры, режиссеры, специалисты по звуковым и световым эффектам, и т.д. Представители технического жюри независимы от оргкомитета премии. После просмотра спектакля до шести утра следующего дня каждый из этой “великолепной семерки” обязан отправить в офис свой отчет с оценками по всем существующим номинациям. В отчете надо указать, какие компоненты спектакля заслуживают быть номинированными на премию. Один компонент – один голос. Далее происходит подсчет голосов всех людей, побывавших на спектакле. Звание “Jeff Recommended” спектакль может получить в нескольких случаях. Первое – если он набирает определенное количество голосов. Второе – если все судьи голосуют за один компонент спектакля. Например, в спектакле замечательные костюмы, и он получает семь голосов за костюмы. В этом случае он получает рекомендацию и право участвовать в номинации “Лучшие костюмы”. По статистике, оргкомитет рекомендует около шестидесяти процентов спектаклей театров-членов театрального профсоюза и около сорока - театров-не членов профсоюза. По итогам каждого сезона проходят соответственно две церемонии. Календарный год для театров-членов профсоюза – от августа до августа, для не членов профсоюза – от мая до мая.


-        Допустим, спектакль рекомендован для просмотра. Что дальше?

-        Если спектакль рекомендуется для просмотра, каждый член жюри в течение двух-трех недель должен его посмотреть, чтобы потом участвовать в голосовании. Подсчитывается количество голосов, поданных за каждую номинацию. Первая пятерка входит в список претендентов. После этого происходит еще одно голосование, формируется один большой бюллетень, и каждый член жюри голосует за одного человека по каждой номинации. Окончательное голосование происходит в полностью закрытом, анонимном режиме. (В отличие от премии “Тони”, где голосование происходит за круглым столом в открытую.) Никто не знает победителей, кроме тех людей, которые обрабатывают статистические данные. Каждый знает то, как голосовал он. И все. Одно из неукоснительно соблюдаемых правил - члены жюри никогда не обсуждают между собой спектакли, потому что любое обсуждение может повлиять на окончательное мнение. Я считаю, отцами-основателями премии разработана объективная система выдвижения лучших.

-        Но ведь в любом выборе всегда присутствует элемент субъективности, особенно когда это касается искусства?

-        Конечно. Но здесь надо учитывать, что девяносто пять процентов членов жюри – театральные профессионалы. Я рад, что в этом году мое мнение совпало с мнением остальных членов жюри в более чем пятидесяти процентах номинаций.

-        В какой степени театральная критика влияет на мнение членов жюри?

-        На первые оценки мнение критиков повлиять не может просто потому, что мы ставим оценки спектаклю в ночь после премьеры, а первые рецензии выходят на следующий день. Остальные сорок пять членов жюри могут, конечно, прочитать рецензии. Я сам не читаю критики на спектакль до того, как его посмотрю. Все равно, вольно или невольно, прочитанные рецензии формируют собственное мнение, а мне хочется сформировать его с чистого листа, а уже потом сравнить с мнением критиков.

 
-        Бывает ли так, что премия "Джефф" не достается тем постановкам, которые этого заслуживают?

-        При том количестве спектаклей, которые показывают в Чикаго, теоретически, конечно, возможно, что кого-то не заметят. Но я наблюдаю за этой премией уже много лет и могу сказать, что практически все лучшие спектакли получают награды.

-        Проигравшие не обижаются? Мне кажется, по итогам последней церемонии обиженным был Шекспировский театр. Из тринадцати номинаций он получил только одну премию.

-        За всю историю премии Шекспировский театр выигрывал достаточно наград. Он очень известен и уважаем далеко за пределами Чикаго. Совсем недавно все обсуждали их “Короля Лира”. В “The Wall Street Journal” была такая хорошая рецензия, какую редко встретишь на страницах этой газеты. Игра Ларри Яндо в этом спектакле – на уровне самых высоких мировых стандартов!


“Пора заглянуть туда, где вершатся судьбы спектаклей”

-        Как вы попали в члены жюри премии "Джефф"?

-        Меня давно интересовала надпись “Jeff Recommended”, и в какой-то момент я подумал, что пора заглянуть туда, где вершатся судьбы спектаклей. Я заполнил определенную форму, послал резюме с рекомендациями в отдел, который занимается отбором новых кандидатов. После этого меня вызвали на интервью. Оно было очень серьезным. Вопросы - самые разные: и по истории театра, и по моей биографии...

 
-        Вам задавали вопросы об истории русского театра?

-        Когда они узнали, откуда я приехал, они стали расспрашивать меня как раз об этом. Надо сказать, что кое-что из того, что я им рассказал, они не знали, хотя меня интервьюировали театральные профессионалы. Через какое-то время меня уведомили, что я попал в лист ожидания, а еще через некоторое время стал полноправным членом жюри.

-        То есть вы подписали контракт и вас взяли на работу?

-        Нет, контракта, как такового, нет. Можно уйти в любой момент. Никто не держит, и место не пустует. Если жюри покидает кто-то из его членов, на его место приходит новый человек. Мне кажется, недостатка в желающих никогда не будет. Я в составе жюри всего один год, но после меня пришло уже много людей. Примерно пять-шесть человек в год меняются.

-        Как оплачивается работа в жюри?

-        Члены жюри не только не получают денег за свою работу, но и платят взносы. При этом на премьеры театров-членов профсоюза член жюри получает два бесплатных билета, на спектакли театров-не членов профсоюза – один. Если спектакль рекомендован к просмотру, все члены жюри получают право посмотреть его бесплатно... Участие в жюри премии “Джефф” дает мне возможность общения с замечательными, одаренными людьми, профессионалами в своем деле. На наши собрания мы часто приглашаем специалистов в узких областях театра. Например, недавно у нас в гостях был выходец из России, сценограф многих чикагских спектаклей Евгений Онегин. Он рассказал, что считается важным в сценическом оформлении, поделился своими профессиональными секретами.

-        Какое значение имеет премия “Джефф” для жителей Чикаго?

-        Она помогает им сориентироваться. Пойти в театр в Чикаго – это очень просто и совсем недорого. Цены на билеты, бывает, сопоставимы с одной порцией пиццы. Но вот куда пойти? Я бы посоветовал любителю театра не ограничиваться нашими рекомендациями, а почитать отзывы, рецензии, узнать тему, жанр спектакля и на основании этого сделать свой выбор. Читайте газеты “The Chicago Tribune”, “The Chicago Sun-Times”, “Chicago Reader”, театральные сайты http://chicagocritic.com/, http://www.theatreinchicago.com/... Многие просто не знают, насколько в Чикаго интересные театры. Говорят, что театры в Чикаго даже интереснее нью-йоркских.

-        Вы согласны с этим?

-        Мне кажется, за последние несколько лет театр в Нью-Йорке стал очень коммерческим. Там часто делают спектакли на массового зрителя с привлечением голливудских звезд, которые не всегда являются хорошими театральными актерами. Конечно, есть офф-Бродвей и офф-офф-Бродвей, где творится настоящее искусство. Что тут говорить, Нью-Йорк – один из театральных центров мира, но Чикаго – очень достойный соперник. Чикагских актеров отличает от нью-йоркских то, что они очень дружны между собой, радуются успехам и поддерживают друг друга. В Нью-Йорке все по-другому. Нам повезло, что мы живем в Чикаго.


“Я не сравниваю, а просто наслаждаюсь...”

-        Вы помните ваши первые театральные впечатления?

-        Я родился во Львове. Первый раз в театр меня повел папа. Был обычный детский спектакль. Он мне понравился, и я попросил папу взять меня еще раз. Так я увлекся театром. Старался не пропускать гастроли, стал ездить в Москву, некоторое время там жил... Театры в Москве великолепные. Мы с женой ездим туда каждый год, в апреле, только для того, чтобы походить по театрам.

-        Как я вам завидую! Вы, конечно, видели спектакли Серебренникова, Богомолова, Крымова, Женовача..?

-        Конечно. Эти имена входят в мой список для обязательного просмотра. Кирилл Серебренников делает спектакли в руководимом им “Гоголь-центре”. Одной из его последних премьер стал замечательный спектакль “Сон в летнюю ночь”. Константин Богомолов недавно поставил “Бориса Годунова” в Ленкоме. Я его еще не видел – только читал. Стараюсь не пропускать спектакли Римаса Туминаса в Вахтанговском театре.

-        В прошлом году они гастролировали в Нью-Йорке с “Евгением Онегиным”, а в июне 2015 года опять приезжают с новым спектаклем “Улыбнись нам, Господи” по двум романам Григория Кановича...

-        Я видел “Онегина” в Москве, а в прошлом году специально полетел в Нью-Йорк посмотреть второй раз. Потрясающий спектакль, театральный шедевр!

-        Согласитесь, таких шедевров в театрах Чикаго и даже Нью-Йорка не увидишь! Я вспоминаю Евгения Лебедева в “Истории лошади”, Иннокентия Смоктуновского в “Иудушке Головлеве”, Олега Борисова в “Кроткой”... - имена и названия можно перечислять еще очень долго. Такого уровня драматических спектаклей в Америке, мне кажется, нет...

 
-        Я не сравниваю русские и американские спектакли. Сравнивать неправильно. Московские актеры получили глубокое театральное образование в лучших театральных школах мира, они работают в труппах с богатейшей театральной историей. В России театры репертуарные, большинство из них поддерживаются государством. Спектакли готовятся по шесть-семь месяцев. Некорректно российских актеров сравнивать с чикагскими, большинство из которых имеют постоянную работу, а в свободное время служат в театре.

-        Почему же? Чикагских актеров “театров большой формы” вполне можно сравнить с московскими. Мэри Бет Фишер и Ларри Яндо не работают официантами и программистами. Они – профессиональные актеры, и их зарплаты, я думаю, сравнимы с зарплатами их российских коллег.

-        Конечно. Вы привели пример замечательных чикагских актеров, кстати, лауреатов премии “Джефф”... В целом я с вами согласен. Мне трудно вспомнить здесь спектакли такого уровня, который я видел в Москве. Для меня русский театр остается самым лучшим в мире. И не только для меня. Как-то в антракте спектакля “Мера за меру” в Goodman Theatre мне удалось побеседовать с Робертом Фоллсом. Узнав, откуда мы, он стал говорить, что недавно вернулся из Москвы (В январе 2013 года в Москве Роберт Фоллс участвовал в мероприятиях, посвященных стопятидесятилетию со дня рождения К.С.Станиславского. - Прим. автора.), стал рассказывать о своих впечатлениях. Он смотрел спектакль Камы Гинкаса “К.И. из Преступления” в ТЮЗе, “Чайку” Юрия Бутусова, еще два спектакля. По его мнению, русские актеры и режиссеры – самые талантливые в мире. При этом он говорил о разных принципах организации театрального процесса. Когда Табаков пригласил его поставить спектакль в МХТ, Фоллс отказался. И не потому, что не хотел. По контракту ему надо было провести в Москве четыре-пять месяцев. Фоллс сказал, что он так не работает. Он делает спектакль за две-три недели. У него расписание, он не может себе позволить находиться в Москве, вдали от родного театра, несколько месяцев. В Чикаго спектакли идут три-четыре недели и уходят в историю, а в Москве они делаются на годы. Там совсем другой подход – безусловно, более серьезный и глубокий... Мне кажется, самое потрясающее в России – это режиссура. Игра актеров подчинена режиссерскому замыслу. Главное – режиссер. Фоменко, Женовач... – актеры обязаны этим режиссерам всем... Россия – страна великой театральной традиции. В Америке все держится на энтузиазме увлеченных людей. Бейсбол и американский футбол – вот части американской культуры. А театр – нет. Поэтому я не сравниваю, а просто наслаждаюсь искусством как в Чикаго, так и в Москве. Я думаю, вы вспомните немало хороших спектаклей в театрах Чикаго. Я, например, могу назвать несколько просто выдающихся постановок, которые я видел в маленьких театрах. Например, психологические драмы “Эквус” по пьесе Питера Шеффера (сезон 2006-07 годов) с очень талантливым актером Питером Олойем и “Человек-подушка” по пьесе Мартина Макдонаха (сезон 2009-10 годов) в Redtwist Theatre.

-        Я помню замечательный “Король Лир” Фоллса с музыкой Бреговича...

-        Все спектакли Роберта Фоллса надо смотреть... Очень интересные, глубокие, познавательные спектакли делает Дороти Милн в Lifeline Theatre. Оригинальность этого театра состоит в том, что они оформляют свое фойе, и там всегда много полезной информации о спектакле... Уникальный театральный эксперимент создали в театре “The Hypocrites”: спектакль “Все наши трагедии” - глубочайшее произведение по греческим трагедиям. Спектакль идет девять часов с тремя часовыми перерывами. Его собираются показать в июне 2015 года, и я очень советую посмотреть... Недавно я видел редкий по театральной изобретательности спектакль “Старик и старая луна” в Writers Theatre (сезон 2013-14 годов)...

-        Если мы говорим о зрелищности и театральной изобретательности, то, наверно, лучший подобный образец в Чикаго - Lookingglass Theatre.

-        Это очень высокопрофессиональный, интересный театр. В основном, спектакли Lookingglass Theatre запоминаются красивым оформлением (свет, музыка, движения) и декорациями. В этом театре форма явно превалирует над содержанием, и зрелищности больше, чем глубины. В театральном Чикаго “Зазеркалье” занимает свою, уникальную нишу. Одной из лучших постановок я бы назвал “Метаморфозы” Мэри Циммерман – спектакль, который с аншлагом шел в Нью-Йорке.

-        Очень хороши были “Арабские ночи”. А “Алиса” какая замечательная! Этот спектакль как раз в эти дни идет на сцене театра.

-        В Lookingglass можно приводить детей, чтобы воспитать у них любовь к театру.

-        Еще один театр, о котором хочется поговорить, - Trap Door Theatre. В Чикаго наблюдается дефицит восточноевропейской драматургии, и этот театр -  единственный, который восполняет этот пробел. Как вы относитесь к этому театру?

-        Trap Door Theatre – театр уникальный, один из моих самых любимых! В Чикаго хватает разнообразия, но по части европейской драматургии этот театр безусловно лидирует. Немногие о нем знают, поэтому очень приятно, что в нашей беседе мы отдельно упоминаем его. Я регулярно хожу в Trap Door, стараюсь не пропускать ни одного спектакля независимо от того, рекомендован ли он на нашу премию или нет. Мы даже пригласили представителей этого театра на одно из наших собраний, чтобы они рассказали о своей концепции. Люди, создававшие спектакли в Восточной Европе, пытались передать свои мысли не только через слова, но и через музыку, движения, взгляды, через “эзопов язык” сцены. На этом часто построены спектакли Trap Door. Их не всегда легко воспринимать. Многие люди приходят в театр отдохнуть, для них театр – развлечение. А спектакли чикагской “Ловушки” – это работа, тяжелый физический труд. Многие не хотят напрягаться. Я не говорю, что это правильно или неправильно - просто констатирую факт. Trap Door Theatre делает спектакли умные, серьезные, глубокие. Я очень уважаю руководителя театра Беату Пилч. Она делает замечательное дело! У них был уникальный спектакль “the word progress on my mothers lips doesnt ring true”, с которым они потом гастролировали в Европе. В этом театре служит прекрасная актриса Николь Виснер, лауреат нашей премии... Сколько хороших актеров есть в Чикаго! В Profiles Theatre есть замечательный Даррелл Кокс. Он играл главную роль в спектакле “Убийца Джо” по пьесе Трейси Леттса (сезон 2009-10 годов). Много хороших актеров собрано в Redtwist Theatre. В Чикаго работает настоящая театральная звезда, лауреат нашей премии Шенон Кокран...

-        Театр по-прежнему вас волнует?

-        Для меня поход в театр – всегда радость! Заходишь в зал, садишься на свое место и не знаешь, что тебя ждет. Каждый спектакль – праздник! Только театр способен на сюрпризы. Все остальное – предсказуемо. Даже кино за счет новых технологий стало неинтересным. Уже не всегда понятно, где живой актер, а где его заменяет компьютер. То же самое случилось с фотографией. Фотографии пятидесятилетней давности - это запечатленные мгновения жизни, а сегодняшние снимки - торжество компьютерных технологий. Живое искусство осталось только в театре. Актер на сцене стоит передо мной обнаженным. Не спрятаться, не обмануть зрителя - моментально видна любая фальшь. В этом уникальность и неповторимость каждого спектакля. Поэтому, пока будет возможность, я буду продолжать ходить в театр и ждать от него неожиданностей и потрясений.

-        Спасибо, Олег. Всегда приятно поговорить с человеком одной группы крови. Я думаю, мы заразили наших читателей любовью к театру и сейчас число наших соотечественников в чикагских залах увеличится. До встречи в театрах!

PS.
Полную информацию об истории и сегодняшнем дне премии “Джефф” вы найдете на официальном сайте http://www.jeffawards.org/home/index.cfm.


Фотографии к статье:
Фото 1. На церемонии вручения премии “Джефф” (Чикаго)

Фото 2. На премьере спектакля Роберта Фоллса (Нью-Йорк)
Фото 3. С американским актером Майклом Шенноном
Фото 4. В Нью-Йорке (2014 год)
Фото 5. С женой и Римасом Туминасом после спектакля в театре имени Вахтангова (Москва)
Фото 6. У входа в Московский художественный театр
Фото 7. На Таганке (Москва)
Фото 8. У входа в театр “Глобус” (Лондон)