Steppenwolf Theatre: “Амадей”. Роберт Фоллс в роли дебютанта

Продолжается юбилейный, пятидесятый сезон чикагского Steppenwolf Theatre. После чикагской премьеры спектакля “Мистер Вулф” (“Mr. Wolf”) по пьесе члена труппы Раджива Джозефа нас ждет “Амадей” (“Amadeus”) по пьесе Питера Шеффера. Режиссер - дебютирующий в театре многолетний художественный руководитель Goodman Theatre Роберт Фоллс. В ролях: дебютирующий в театре Дэвид Дэрроу (Вольфганг Амадей Моцарт), артисты театра Ян Барфорд (Антонио Сальери), Джей Ледимор (Констанция Вебер), Роберт Бройлер (Джузеппе Боно), Джон Листер (граф Франц Орсини-Розенберг), Ясен Пеянков (до 21 декабря) и Уильям Дик (2-11 января) (барон Готфрид Ван Свитен), Ора Джонс (Вентичелли первый), приглашенные артисты Грегори Линингтон (Иосиф II), Джои Слотник (граф Иоган Килиан фон Штрек), Сойер Смит (Вентичелли второй). Спектакль идет с 6 ноября по 11 января 2026 года.

Спектакль рассказывает о жизни Вольфганга Амадея Моцарта и о его взаимоотношениях с придворным капельмейстером Антонио Сальери. Идя по пушкинским стопам, британский драматург сэр Питер Шеффер (1926-2016) подает этот сюжет, как историю убийства гения посредственностью. Только если у Пушкина Сальери подсыпает яд в бокал шампанского и Моцарт умирает быстро, то английский драматург показывает медленное и мучительное убийство гения. Убийство длиной в жизнь... Биографы Моцарта давно усомнились в достоверности предложенной Пушкиным версии. Существует масса документов, свидетельствующих о том, что Сальери был непричастен к смерти Вольфганга Амадея, однако “красивая” версия убийства продолжает привлекать внимание художников.

Премьера спектакля по пьесе Шеффера состоялась в Лондонском королевском национальном театре в 1979 году. Спектакль получил премии Лоуренса Оливье и “Тони”. Фильм Милоша Формана по этой пьесе стал триумфом режиссера. Картина получила восемь премий “Оскар”.

Я видел “Амадей” в Лондонском Национальном театре (спасибо серии National Theatre Live!) в постановке Майкла Лонгхерста с Адамом Гилленом и Лусианом Мсамати в главных ролях. Особенностью спектакля стало то, что все произведения Моцарта исполнялись вживую оркестром Sinfonia Smith Square (прежнее название - Southbank Sinfonia). В Steppenwolf Theatre такого, конечно, не будет, но тем не менее интересно посмотреть, какой будет новая постановка бывшего многолетнего художественного руководителя Goodman Theatre Роберта Фоллса. Соруководители Steppenwolf Theatre Гленн Дэвис и Одри Фрэнсис комментируют: “Мы очень рады вновь приветствовать стольких артистов труппы, а также приглашенных мастеров, дополняющих наш замечательный состав. Быть художественными руководителями труппы во время режиссерского дебюта в театре Боба Фоллса - большая честь. Это дает понять, что мы искренне стремимся отдать дань уважения невероятной истории театрального Чикаго”.

Последним (пока) спектаклем Роберта Фоллса был “Вишневый сад” по пьесе А.Чехова в Goodman Theatre (сезон 2022-23 годов). Постановка получилась во всех отношениях замечательной. Спектакль оценили не только зрители, но и члены жюри крупнейшей театральной премии Чикаго “Джефф”. На 55-й церемонии вручения премии Фоллс выходил на сцену трижды. Его наградили специальным призом за вклад в развитие театрального искусства, и он получил премии “Джефф” за лучшую режиссуру и лучший спектакль сезона. Режиссер заметно волновался, говоря о том, что для него “Вишневый сад” имеет символический смысл: “Подобно героям Чехова, которые прощаются с прежней жизнью, это и мое прощание с теми, с кем я провел незабываемые тридцать пять лет”.

Забегая вперед, скажу, что с прощанием режиссер погорячился: позднее в этом сезоне Роберт Фоллс продолжит сотрудничество с родным для него Goodman Theatre. В планах у него - спектакль “Праздник” (“Holiday”) по пьесе Филиппа Берри.

Я не раз встречался с Робертом Фоллсом, трижды делал с ним развернутые интервью. Перед премьерой его нового спектакля хотелось бы вспомнить наш первый разговор.

- Я - коренной житель Иллинойса. До тринадцати лет жил в городке в трех часах езды от Чикаго, потом переехал в Чикаго.

- Что вам вспоминается из вашего детства?

- У меня необычные воспоминания. В семье не было людей театральных. Я родился и вырос в фермерской семье. Свобода, свежий воздух, общение с животными, игры... - вот что я помню из своего детства. Еще не видя театра как такового, я собирал друзей и придумывал разные театральные представления. Я с детства интересовался театром. Первые театральные впечатления связаны с моим отцом. Папа участвовал в самодеятельном спектакле, посвященном столетию городка. По ходу спектакля ему надо было скрутить трубку и изобразить курильщика, а сам он курильщиком не был. Этот простой этюд до сих пор стоит у меня перед глазами. Поскольку мой отец родом из Нью-Йорка, я в детстве ездил туда и смотрел театральные представления.

- Как начиналась ваша режиссерская карьера?

- Я закончил драматургическое и режиссерское отделения Иллинойского университета (Урбана-Шампейн). Свою режиссерскую жизнь начал с маленького театра на улице Хавард “Wisdom Bridge Theatre”. Он был очень известен в семидесятых - начале восьмидесятых годов. Я руководил этим театром с 1977 по 1985 год. Когда в 1986 году я пришел в Гудман, я хотел представить на сцене классические пьесы Шекспира, Чехова, Ибсена, Стринберга, О’Нила наряду с пьесами современных драматургов. Я часто повторяю, что моя миссия состоит в том, чтобы смотреть на классические произведения свежим взглядом и относиться к ним так, как будто они написаны вчера, а с молодыми драматургами работать как с классиками завтрашнего дня. Я люблю чередовать пьесы молодых авторов с мировой драматургической классикой. 

- Вас называют чемпионом мира по открытию новых имен...

- Во многих спектаклях я выступал в качестве продюсера. Одна из целей моей работы состоит в открытии новых имен. Я считаю, что постановки современной драматургии - задача любого театра. Московский художественный театр открыл миру Чехова, и каждый современный театр должен искать своих собственных “чеховых”. Мы должны поощрять молодых драматургов, пишущих о нашем времени.

- Расскажите, пожалуйста, о личностях, повлиявших на ваше творчество.

- Один из моих главных героев - режиссер Лев Додин. Я познакомился с ним в 1986 году в Малом драматическом театре - одном из лучших театральных коллективов, которые я когда-либо видел. В середине восьмидесятых этот театр не был официально признан и обласкан властью, как другие театры в Москве и Санкт-Петербурге. Я приложил немало усилий, чтобы поднять “железный занавес” и показать спектакли Додина в Америке и Лондоне. Додинские постановки - одни из тех, которые оказали влияние на меня, одни из самых любимых. Я испытал влияние и других великих театральных режиссеров, таких, как Питер Брук и Ингмар Бергман. Можно назвать сотни других имен, но эти три имени - в первом ряду. В восьмидесятые годы я провел некоторое время в России, в Москве видел прекрасные спектакли Эфроса, Любимова.

- Можно ли назвать вас театральным диктатором?

- Определенные диктаторские замашки в крови у любого режиссера, особенно, когда ставится классическая пьеса. Но мне кажется, я очень открыт и отзывчив на репетициях. Нет, я не диктатор. Я учился актерскому мастерству по системе Станиславского. Я уважаю актеров и всегда создаю для них условия для эксперимента в репетиционной комнате. Мою работу с актерами можно назвать реалистичной. Я называю это “американским реализмом”. Мне нравится сильная, жесткая, американская манера игры. При этом я люблю работать с экспрессивными дизайнерами. “Любовь под вязами” - хороший пример моих спектаклей. Актеры исповедуют реалистичную манеру игры, а декорации подчеркнуто театральны. Они больше похожи на сон и служат как бы метафорой замкнутого мира. Я нахожусь в постоянной связи с художником, сотрудничаю с актерами, обсуждаю с ними контуры будущего спектакля. Моя работа состоит в том, чтобы помочь актерам создать наилучший спектакль. Я не считаю себя авторитарным режиссером. Актеры должны доверять мне, а я - доверять актерам.

- Вы приходите на репетиции с готовым решением, или вам нужны советы актеров?

- Я знаю в общем, как будет выглядить спектакль, в каком направлении он будет поставлен, но окончательный вариант не всегда совпадает с моими проектами. Когда я был моложе, я был гораздо более авторитарным режиссером. Только так, как я хочу, только так, как я вижу... По мере приобретения опыта я убедился, что могу позволить многому происходить в репетиционной комнате. Даже тому, чего я не ожидал. Это не значит, что я все приму, но я все готов попробовать. Сейчас я могу начать репетицию, не зная ответов на все вопросы. Я знаю многое о будущем спектакле, знаю направление, в котором он должен пойти, а все остальное - это обсуждения и репетиции. Очень часто бывали ситуации, когда я не знал, что будет происходить в следующий момент, и решения принимались спонтанно.

- Вы - режиссер рассказывающий или показывающий?

- Я никогда не показываю актерам, как играть. Я знаю, многие из великих российских театральных руководителей были актерами. Любимов - прекрасный актер, Табаков -  прекрасный актер... На репетиции они показывают актерам ту или иную сцену. Я не показываю - я предлагаю то или иное решение, я использую такие слова, как “больше”, “меньше”, “попробуй вот это”...

- Для вас важно работать с умным актером или лучше иметь дело с актером, умеющим, не задумываясь, показать все, что от него требуется?

- Я встречал на своем пути глубоких, умных, интеллектуальных, думающих актеров. Встречались актеры не такие интеллектуальные, зато нутром чувствующие, как играть, физически подготовленные, доверяющие своей интуиции. Я не думаю, что один тип актера лучше, чем другой. Мне приходится иметь дело с разными актерами. Все зависит от их способности, таланта, заинтересованности.

- Вы работаете над текстом до начала репетиций на сцене?

- О, да. Я трачу больше времени, чем многие американские режиссеры, работая над текстом за столом.

- Это очень необычно для американского режиссера. Скорее, это европейский подход к театральным постановкам.

- Я нахожусь под большим влиянием европейской режиссуры. Я всегда чувствовал себя ближе к “стае” европейских режиссеров. Конечно, у меня нет такого количества времени, как у европейских театров. Я не могу себе позволить тратить так много времени на работу с текстом, как делают это русские и немецкие режиссеры. У меня нет трех-четырех-шести месяцев. Репетиционный период составляет у меня шесть-восемь недель, и это почти вдвое больше, чем у многих американских режиссеров.

- Некоторые говорят, что Чикаго - самый театральный город в Америке, отдавая ему предпочтение перед Нью-Йорком. Как вы думаете, это соответствует действительности?

- И да, и нет. Нью-Йорк, как Лондон - город мира. У Нью-Йорка длинная и великолепная театральная история, Нью-Йорк во всех отношениях - очень важный театральный город. Новой пьесе, новому драматургу трудно получить всемирное признание, если его пьеса не была поставлена в Нью-Йорке. Частично это происходит потому, что в Нью-Йорке сосредоточено огромное количество СМИ: газеты, теле- и радиостанции. Медиа остаются в большой степени нью-йоркоцентричными. Но я считаю Чикаго тоже очень театральным городом в США. В Чикаго почти триста театров, в городе постоянно что-то происходит. При этом в Чикаго работается спокойнее. Невозможно иметь шумный успех в Чикаго, но и шумно провалиться в Чикаго невозможно. А в Нью-Йорке можно добиться быстрого успеха, стать известным, но можно и быстро потерпеть крах.

- Что означает театр для вас?

- Для меня театр играет такую же роль, какую для многих людей играет религия. Я рассматриваю театр как святое место, необходимое каждому. Люди приходят в театр, как в церковь, синагогу, мечеть. Как и в древние времена, люди приходят в театр увидеть Историю, Сказку, Притчу, увидеть Жизнь. С древних времен театр всегда являлся частью культуры, и сегодня мы продолжаем эту традицию. Я убежден, что люди всего мира испытывают потребность в театре. Театр для меня - святое место.

- В каком направлении будет развиваться театр в будущем?

- Думаю, что театр сегодня не намного изменился от театра времен Чехова, Шекспира, Пушкина, Мольера, Стриндберга или Древней Греции. Мы по-прежнему играем для зрителей, мы по-прежнему видим их глаза и общаемся с ними напрямую, без посредников. Сейчас столько возможностей для общения, столько новых технологий, но при этом театр остается важной частью культурной жизни. Каждое новое поколение провозглашает смерть театра. Газеты, радио, телевидение, кино, интернет - театр не убило ничего и, надеюсь, смерть ему не грозит. В веке новых технологий что-то важное остается неизменным. Я думаю, что театр будет использовать новейшие достижения прогресса, но в глубине души он останется тем же театром, который был две тысячи лет назад.

За почти пятьдесят лет творческой деятельности Роберт Фоллс ставил по всей Америке, работал не только в драматическом, но и в оперном театре. В его постановке в Лирик-опере шел блистательный “Дон Жуан” В.А.Моцарта. Премьера спектакля состоялась в сезоне 2014-15 годов, возобновление прошло в сезоне 2019-20 годов. Кроме Чикаго, спектакль шел в Опере Далласа. Так что с музыкой Моцарта Фоллс работал, а вот спектакль о нем самом выпускает впервые. К тому же он снова в роли дебютанта - впервые работает в Steppenwolf Theatre. Я желаю успеха любимому режиссеру и с нетерпением жду премьеры!

Nota bene! Абонементы и одиночные билеты на спектакли Steppenwolf Theatre - по телефону 312-335-1650, на сайте www.steppenwolf.org или в кассе театра (1650 North Halsted Street, Chicago, IL 60614).

Фотографии к статье:

Фото 1. Роберт Фоллс на репетиции спектакля “Амадей”. Фото - Джоэл Мурман

Фото 2-4. На репетициях спектакля “Амадей”. Все фотографии - Джоэл Мурман