Краса и гордость России, старейший российский симфонический оркестр, один из самых блистательных оркестров мира, Заслуженный коллектив России Академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии имени Д.Д.Шостаковича приезжает на гастроли в Чикаго! Единственный концерт оркестра в рамках его нового (седьмого с 1990 года!) американского турне состоится 30 марта 2011 года в Чикагском симфоническом центре. В программе – Пасхальная увертюра Н.А.Римского-Корсакова, Первый концерт Д.Д.Шостаковича для виолончели с оркестром (солистка – Алиса Вайлерштайн), Девятая (“Из Нового света”) симфония А.Дворжака. За дирижерским пультом – главный дирижер оркестра, выдающийся музыкант современности маэстро Юрий Темирканов.
За несколько недель до начала американских гастролей мне посчастливилось побеседовать с Юрием Хатуевичем. Я позвонил ему домой, когда в Санкт-Петербурге был уже поздний вечер. Юрий Хатуевич только что вернулся из филармонии, где он проводил прослушивание на замещение вакантных должностей в оркестре. Наша беседа началась неожиданно. Юрий Хатуевич сказал о большой ответственности, которую оркестр всегда чувствует, выступая в Чикаго.
- В Чикаго очень подготовленная публика, потому что Чикагский симфонический оркестр – один из самых великих оркестров мира.
- Поэтому ваши выступления привлекают такое внимание. Меломаны сравнивают оркестры.
- В Америке есть много городов с великими оркестрами. Так уж исторически сложилось. Филадельфия, Чикаго, Бостон, Кливленд, Нью-Йорк, Лос-Анджелес... Звук этих оркестров просто потрясающий. По крайней мере, всегда так было. Я давно не был в Америке, но думаю, так и осталось.
- Со времен Райнера и Шолти говорят об особом “чикагском” звуке Чикагского симфонического оркестра. А в чем отличительная особенность вашего оркестра? Как бы вы определили звук оркестра Санкт-Петербургской филармонии, если, вообще, звук можно определить словами?
- Трудно выразить это словами. Я думаю, что мы сумели сохранить лучшие качества, которые были до нас в этом оркестре. У оркестра есть свое лицо – это главное.
- Вы возглавляете оркестр Санкт-Петербургской филармонии более двадцати лет. Можно ли сказать, что взаимоотношения с оркестром строятся у вас по принципу “оркестр-дом”?
- В общем, это так и есть. По крайней мере, я всегда стремился к тому, чтобы оркестр для всех музыкантов и для меня был домом, храмом, куда мы приходим не работать, а служить. В последние годы все в мире стало таким материальным, что удерживать это очень сложно. Но надеюсь, что у нас пока получается.
- В какой форме сегодня находится оркестр?
- Вот вы послушаете, а потом мне скажете.
- Хорошо. В один из ваших прошлых приездов в Чикаго я беседовал с концертмейстером оркестра Львом Клычковым. Говоря о вас, Лев Леонидович сказал: “Темирканов – абсолютный хозяин, царь и Бог оркестра. Его мнение воспринимается, как это и должно восприниматься, как единственное правильное мнение. Иначе результата не будет”. В этой связи у меня к вам такой, возможно, риторический вопрос. Возможна ли демократия в оркестре?
- Я считаю, что руководитель любого творческого коллектива должен быть первым среди равных. Это включает в себя и диктаторство, и демократизм.
- Вы советуетесь с музыкантами по поводу репертуара, или это ваш выбор?
- В принципе, это мой выбор.
В программе чикагского выступления оркестра Санкт-Петербургской филармонии - Первый виолончельный концерт Шостаковича. Он требует от солиста огромного мастерства - ведь Дмитрий Дмитриевич писал это сочинение специально для Мстислава Ростроповича. Шостакович посвятил ему этот Концерт, и Мстислав Леопольдович стал его первым исполнителем. Ростропович рассказывал мне, как летом 1959 года он получил открытку от Шостаковича со следующими словами: “Слава, я закончил Концерт и мечтаю, чтобы вы его сыграли”. 2 августа композитор передал ноты Ростроповичу. Мстислав Леопольдович трудился над партитурой “своего Самого Большого Друга” всего четыре дня, но как! Первые два дня он занимался по десять часов, следующие два дня – по восемь часов в сутки. Уже 6 августа Мстислав Леопольдович играл Шостаковичу его концерт наизусть три раза подряд! Премьера Концерта состоялась в Ленинграде и прошла с феноменальным успехом. За дирижерским пультом ЗКР стоял Евгений Мравинский. А уже через два месяца – в конце октября 1959 года - состоялась американская премьера Концерта в исполнении Филадельфийского симфонического оркестра под управлением Юджина Орманди. Солировал Мстислав Ростропович. В рамках нынешнего американского турне в Первом виолончельном концерте солирует молодая талантливая виолончелистка Алиса Вайлерштайн.
- Юрий Хатуевич, вы часто музицировали вместе с Мстиславом Леопольдовичем Ростроповичем. Что вам вспоминается сегодня об этом человеке?
- О нем можно говорить бесконечно. Ростропович был не только гениальным музыкантом. Он был еще гениальной личностью, гениальным человеком. Сегодня нам всем его не хватает.
- Есть ли в сегодняшнем музыкальном мире личность, равновеликая личности Ростроповича?
- Я думаю, нет. Есть замечательные, потрясающие музыканты, но место Ростроповича останется за ним навсегда. Ниша, которую он занимал в мире музыки и в мире вообще, уникальна. Его никто заменить не может.
- У вас огромный опыт работы с симфоническими оркестрами Европы и Америки. Что хорошего из этого опыта вы переняли для себя, а что оставили в тех оркестрах?
- Отношение к работе на Западе гораздо ответственнее, чем в России. Это относится не только к музыке, но в сфере музыки это особенно чувствительно. Из негативного опыта – но это, наверно, нельзя говорить в Америке – слишком большое вмешательство профсоюзов в творческую часть. Конечно, замечательно, что есть профсоюзы, есть люди, защищающие права музыкантов. У нас такого нет. Но только не надо в этом переходить границы.
- Несколько лет назад вы провозгласили смерть оперы. За это время ваша точка зрения не изменилась? Опера по-прежнему обречена?
- Я, наверно, высказался слишком прямолинейно, но с оперой вытворяют сегодня черт знает что. Оперу, как жанр, губит то, что с ней делают оперные режиссеры. От незнания жанра режиссура стала главным явлением в опере, хотя изначально должно быть наоборот. Командовать в опере должен дирижер.
- Что можно противопоставить режиссерскому своеволию?
- Вернуть все на круги своя. В оперной постановке главным должен быть оперный дирижер. Это так же естественно, как и то, что певец, поющий с оркестром, является главным. Дирижер рассказывает, что написал композитор, а режиссер противоречит тому, что написал композитор. Вы заметили, что стало исчезать само понятие “музыкальная драматургия”? Ее заменила драматургия режиссуры, искусственно навязанная этому жанру. Поэтому опера находится в критическом положении.
- С этим связан ваш уход из Большого театра несколько лет назад?
- Да.
- Получается, вы бросили оперу?
- Не совсем. Я согласился руководить Международным оперным фестивалем в Парме. Этот фестиваль посвящен наступающему в 2013 году двухсотлетнему юбилею со дня рождения Джузеппе Верди. Участвовать в фестивале, проходящем в городе, где родился и жил Верди, где проходили премьеры его многих опер, российскому дирижеру очень приятно.
- Про одного дирижера можно сказать, что он – ярко выраженный симфонический дирижер, про другого – что он является специалистом в оперном дирижировании. Уникальность вашего опыта состоит в том, что вы успешно дирижируете как оперой, так и симфонической музыкой. Где вам интереснее: в оперном театре или в концертном зале с оркестром?
- Из всех музыкальных жанров высшим проявлением музыки я считаю музыку симфоническую. Поэтому мне интересней всего работать с симфоническим оркестром. Особенно сегодня. В последние годы я стал меньше ездить. Мне кажется, что дирижеру всегда приятнее работать с оркестром, который он знает лучше всех и который знает его лучше всех. Такая работа гораздо результативнее. Поэтому я предпочитаю больше работать со своим оркестром, чем с великими, но другими.
- Вы занимаетесь педагогической деятельностью?
- К счастью, нет.
- Почему к счастью? А кто же придет вам на смену? Не хотите передавать секреты мастерства?
- Появляются новые дирижеры. И без моей помощи появляются. (Смеется.)
- Юрий Хатуевич, как вам живется сегодня? Что вас радует, что печалит?
- Самое большое счастье – то, что я дожил до крушения коммунизма. Во всех смыслах сейчас лучше, чем при застое, хотя, конечно, сложности есть. Они неизбежны.
- Вы согласны с теми, кто говорит, что на смену власти коммунизма пришла власть денег?
- Согласен абсолютно.
- Вы чувствуете эту власть по вашему оркестру?
- С несколькими оркестрами, в том числе и с нашим, дела обстоят относительно благополучно, однако общее положение музыканта в стране незавидно. Но так было всегда, во всех странах. Когда в государстве проблемы, страдает всегда культура. Государствами руководят люди, которые относятся к культуре потребительски... Сейчас и в России, и в Америке растет довольно бездуховное поколение. Это опасно, но так распоряжается время. Вырастает поколение, которое не читает книг, не знает живописи... Культура сейчас не заботит общество. И не только у нас. Это опасно.
- Что могут сделать деятели культуры, чтобы сломать такой подход, если, вообще, возможно сломать его?
- (Задумчиво.) Бог его знает... Надо стараться сделать так, чтобы люди понимали, что общество, у которого не развивается культура, не добьется высоких успехов ни в промышленности, ни в сельском хозяйстве, ни в чем. Когда общество дичает, страна деградирует. Это относится не только к музыке – к литературе, живописи, вообще, к культуре. Сейчас засилье массовой культуры. Она зря называется культурой. Это подмена настоящей культуры. Такая культура не поднимает человека над обыденностью, а будит в нем самые древние инстинкты. Это к настоящей культуре не имеет никакого отношения. Противостоять этому – наша задача.
- Но в зале Санкт-Петербургской филармонии каждый день по-прежнему аншлаг?
- Сейчас время тяжелое. Надо бороться за слушателя.
- Как вы называете свой город: Санкт-Петербург или Ленинград?
- Вместе с Собчаком я участвовал в переименовании этого города. Для меня такого вопроса не существует. Власть приходит и уходит, а Петербург остается.
- Как живет сегодня любимый город?
- Все лучше и лучше. Эпоха коммунизма нанесла не только образу, но и душе Петербурга такую рану, которую за двадцать лет зарубцевать довольно сложно. Это надо понимать. Но все-таки движение есть.
- Я знаю, что вы книгочей. Что сегодня лежит на письменном столе Юрия Темирканова?
- Я читаю книгу английского журналиста Мартина Сиксмита “Путин и ЮКОС”. У нас ее перевели, и это говорит о многом. По этому делу у меня есть свое мнение...
- Если не секрет, может быть, выскажете его?
- Это длинный разговор, не по телефону. Приеду – расскажу.
Подробно о жизни и творчестве маэстро Юрия Темирканова я расскажу 23 марта в 1.00-2.00 pm в эфире “Ланчтайм радио” на волне 1590 AM в специальной программе “Приезду прославленного оркестра посвящается”. Программу можно слушать в прямом эфире в Интернете на сайте http://www.1590wcgo.com/.
Nota bene! Концерт Симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии состоится 30 марта 2011 года в 8.00 pm в Чикагском симфоническом центре по адресу: 220 S.Michigan Ave, Chicago, IL 60604. Билеты можно заказать по телефону (312) 294-3000 или зарезервировать на сайте Симфонического центра http://www.eurochicago.com/sites/dd.html.
PS.
Выражаю благодарность пресс-службе Чикагского симфонического оркестра и ассистентке Ю.Темирканова Марине Стокс за помощь в организации интервью.
За несколько недель до начала американских гастролей мне посчастливилось побеседовать с Юрием Хатуевичем. Я позвонил ему домой, когда в Санкт-Петербурге был уже поздний вечер. Юрий Хатуевич только что вернулся из филармонии, где он проводил прослушивание на замещение вакантных должностей в оркестре. Наша беседа началась неожиданно. Юрий Хатуевич сказал о большой ответственности, которую оркестр всегда чувствует, выступая в Чикаго.
- В Чикаго очень подготовленная публика, потому что Чикагский симфонический оркестр – один из самых великих оркестров мира.
- Поэтому ваши выступления привлекают такое внимание. Меломаны сравнивают оркестры.
- В Америке есть много городов с великими оркестрами. Так уж исторически сложилось. Филадельфия, Чикаго, Бостон, Кливленд, Нью-Йорк, Лос-Анджелес... Звук этих оркестров просто потрясающий. По крайней мере, всегда так было. Я давно не был в Америке, но думаю, так и осталось.
- Со времен Райнера и Шолти говорят об особом “чикагском” звуке Чикагского симфонического оркестра. А в чем отличительная особенность вашего оркестра? Как бы вы определили звук оркестра Санкт-Петербургской филармонии, если, вообще, звук можно определить словами?
- Трудно выразить это словами. Я думаю, что мы сумели сохранить лучшие качества, которые были до нас в этом оркестре. У оркестра есть свое лицо – это главное.
- Вы возглавляете оркестр Санкт-Петербургской филармонии более двадцати лет. Можно ли сказать, что взаимоотношения с оркестром строятся у вас по принципу “оркестр-дом”?
- В общем, это так и есть. По крайней мере, я всегда стремился к тому, чтобы оркестр для всех музыкантов и для меня был домом, храмом, куда мы приходим не работать, а служить. В последние годы все в мире стало таким материальным, что удерживать это очень сложно. Но надеюсь, что у нас пока получается.
- В какой форме сегодня находится оркестр?
- Вот вы послушаете, а потом мне скажете.
- Хорошо. В один из ваших прошлых приездов в Чикаго я беседовал с концертмейстером оркестра Львом Клычковым. Говоря о вас, Лев Леонидович сказал: “Темирканов – абсолютный хозяин, царь и Бог оркестра. Его мнение воспринимается, как это и должно восприниматься, как единственное правильное мнение. Иначе результата не будет”. В этой связи у меня к вам такой, возможно, риторический вопрос. Возможна ли демократия в оркестре?
- Я считаю, что руководитель любого творческого коллектива должен быть первым среди равных. Это включает в себя и диктаторство, и демократизм.
- Вы советуетесь с музыкантами по поводу репертуара, или это ваш выбор?
- В принципе, это мой выбор.
В программе чикагского выступления оркестра Санкт-Петербургской филармонии - Первый виолончельный концерт Шостаковича. Он требует от солиста огромного мастерства - ведь Дмитрий Дмитриевич писал это сочинение специально для Мстислава Ростроповича. Шостакович посвятил ему этот Концерт, и Мстислав Леопольдович стал его первым исполнителем. Ростропович рассказывал мне, как летом 1959 года он получил открытку от Шостаковича со следующими словами: “Слава, я закончил Концерт и мечтаю, чтобы вы его сыграли”. 2 августа композитор передал ноты Ростроповичу. Мстислав Леопольдович трудился над партитурой “своего Самого Большого Друга” всего четыре дня, но как! Первые два дня он занимался по десять часов, следующие два дня – по восемь часов в сутки. Уже 6 августа Мстислав Леопольдович играл Шостаковичу его концерт наизусть три раза подряд! Премьера Концерта состоялась в Ленинграде и прошла с феноменальным успехом. За дирижерским пультом ЗКР стоял Евгений Мравинский. А уже через два месяца – в конце октября 1959 года - состоялась американская премьера Концерта в исполнении Филадельфийского симфонического оркестра под управлением Юджина Орманди. Солировал Мстислав Ростропович. В рамках нынешнего американского турне в Первом виолончельном концерте солирует молодая талантливая виолончелистка Алиса Вайлерштайн.
- Юрий Хатуевич, вы часто музицировали вместе с Мстиславом Леопольдовичем Ростроповичем. Что вам вспоминается сегодня об этом человеке?
- О нем можно говорить бесконечно. Ростропович был не только гениальным музыкантом. Он был еще гениальной личностью, гениальным человеком. Сегодня нам всем его не хватает.
- Есть ли в сегодняшнем музыкальном мире личность, равновеликая личности Ростроповича?
- Я думаю, нет. Есть замечательные, потрясающие музыканты, но место Ростроповича останется за ним навсегда. Ниша, которую он занимал в мире музыки и в мире вообще, уникальна. Его никто заменить не может.
- У вас огромный опыт работы с симфоническими оркестрами Европы и Америки. Что хорошего из этого опыта вы переняли для себя, а что оставили в тех оркестрах?
- Отношение к работе на Западе гораздо ответственнее, чем в России. Это относится не только к музыке, но в сфере музыки это особенно чувствительно. Из негативного опыта – но это, наверно, нельзя говорить в Америке – слишком большое вмешательство профсоюзов в творческую часть. Конечно, замечательно, что есть профсоюзы, есть люди, защищающие права музыкантов. У нас такого нет. Но только не надо в этом переходить границы.
- Несколько лет назад вы провозгласили смерть оперы. За это время ваша точка зрения не изменилась? Опера по-прежнему обречена?
- Я, наверно, высказался слишком прямолинейно, но с оперой вытворяют сегодня черт знает что. Оперу, как жанр, губит то, что с ней делают оперные режиссеры. От незнания жанра режиссура стала главным явлением в опере, хотя изначально должно быть наоборот. Командовать в опере должен дирижер.
- Что можно противопоставить режиссерскому своеволию?
- Вернуть все на круги своя. В оперной постановке главным должен быть оперный дирижер. Это так же естественно, как и то, что певец, поющий с оркестром, является главным. Дирижер рассказывает, что написал композитор, а режиссер противоречит тому, что написал композитор. Вы заметили, что стало исчезать само понятие “музыкальная драматургия”? Ее заменила драматургия режиссуры, искусственно навязанная этому жанру. Поэтому опера находится в критическом положении.
- С этим связан ваш уход из Большого театра несколько лет назад?
- Да.
- Получается, вы бросили оперу?
- Не совсем. Я согласился руководить Международным оперным фестивалем в Парме. Этот фестиваль посвящен наступающему в 2013 году двухсотлетнему юбилею со дня рождения Джузеппе Верди. Участвовать в фестивале, проходящем в городе, где родился и жил Верди, где проходили премьеры его многих опер, российскому дирижеру очень приятно.
- Про одного дирижера можно сказать, что он – ярко выраженный симфонический дирижер, про другого – что он является специалистом в оперном дирижировании. Уникальность вашего опыта состоит в том, что вы успешно дирижируете как оперой, так и симфонической музыкой. Где вам интереснее: в оперном театре или в концертном зале с оркестром?
- Из всех музыкальных жанров высшим проявлением музыки я считаю музыку симфоническую. Поэтому мне интересней всего работать с симфоническим оркестром. Особенно сегодня. В последние годы я стал меньше ездить. Мне кажется, что дирижеру всегда приятнее работать с оркестром, который он знает лучше всех и который знает его лучше всех. Такая работа гораздо результативнее. Поэтому я предпочитаю больше работать со своим оркестром, чем с великими, но другими.
- Вы занимаетесь педагогической деятельностью?
- К счастью, нет.
- Почему к счастью? А кто же придет вам на смену? Не хотите передавать секреты мастерства?
- Появляются новые дирижеры. И без моей помощи появляются. (Смеется.)
- Юрий Хатуевич, как вам живется сегодня? Что вас радует, что печалит?
- Самое большое счастье – то, что я дожил до крушения коммунизма. Во всех смыслах сейчас лучше, чем при застое, хотя, конечно, сложности есть. Они неизбежны.
- Вы согласны с теми, кто говорит, что на смену власти коммунизма пришла власть денег?
- Согласен абсолютно.
- Вы чувствуете эту власть по вашему оркестру?
- С несколькими оркестрами, в том числе и с нашим, дела обстоят относительно благополучно, однако общее положение музыканта в стране незавидно. Но так было всегда, во всех странах. Когда в государстве проблемы, страдает всегда культура. Государствами руководят люди, которые относятся к культуре потребительски... Сейчас и в России, и в Америке растет довольно бездуховное поколение. Это опасно, но так распоряжается время. Вырастает поколение, которое не читает книг, не знает живописи... Культура сейчас не заботит общество. И не только у нас. Это опасно.
- Что могут сделать деятели культуры, чтобы сломать такой подход, если, вообще, возможно сломать его?
- (Задумчиво.) Бог его знает... Надо стараться сделать так, чтобы люди понимали, что общество, у которого не развивается культура, не добьется высоких успехов ни в промышленности, ни в сельском хозяйстве, ни в чем. Когда общество дичает, страна деградирует. Это относится не только к музыке – к литературе, живописи, вообще, к культуре. Сейчас засилье массовой культуры. Она зря называется культурой. Это подмена настоящей культуры. Такая культура не поднимает человека над обыденностью, а будит в нем самые древние инстинкты. Это к настоящей культуре не имеет никакого отношения. Противостоять этому – наша задача.
- Но в зале Санкт-Петербургской филармонии каждый день по-прежнему аншлаг?
- Сейчас время тяжелое. Надо бороться за слушателя.
- Как вы называете свой город: Санкт-Петербург или Ленинград?
- Вместе с Собчаком я участвовал в переименовании этого города. Для меня такого вопроса не существует. Власть приходит и уходит, а Петербург остается.
- Как живет сегодня любимый город?
- Все лучше и лучше. Эпоха коммунизма нанесла не только образу, но и душе Петербурга такую рану, которую за двадцать лет зарубцевать довольно сложно. Это надо понимать. Но все-таки движение есть.
- Я знаю, что вы книгочей. Что сегодня лежит на письменном столе Юрия Темирканова?
- Я читаю книгу английского журналиста Мартина Сиксмита “Путин и ЮКОС”. У нас ее перевели, и это говорит о многом. По этому делу у меня есть свое мнение...
- Если не секрет, может быть, выскажете его?
- Это длинный разговор, не по телефону. Приеду – расскажу.
Подробно о жизни и творчестве маэстро Юрия Темирканова я расскажу 23 марта в 1.00-2.00 pm в эфире “Ланчтайм радио” на волне 1590 AM в специальной программе “Приезду прославленного оркестра посвящается”. Программу можно слушать в прямом эфире в Интернете на сайте http://www.1590wcgo.com/.
Nota bene! Концерт Симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии состоится 30 марта 2011 года в 8.00 pm в Чикагском симфоническом центре по адресу: 220 S.Michigan Ave, Chicago, IL 60604. Билеты можно заказать по телефону (312) 294-3000 или зарезервировать на сайте Симфонического центра http://www.eurochicago.com/sites/dd.html.
PS.
Выражаю благодарность пресс-службе Чикагского симфонического оркестра и ассистентке Ю.Темирканова Марине Стокс за помощь в организации интервью.
Комментариев нет:
Отправить комментарий