14 июня на музыкальном фестивале в Равинии состоится единственный концерт композитора Горана Бреговича и его “Свадебного и похоронного оркестра”. Концерт пройдет в рамках североамериканского турне музыканта, посвященного выходу нового альбома “Алкоголь”. Перед приездом Бреговича в Америку я позвонил ему в Париж, и он любезно согласился ответить на мои вопросы. Представившись журналистом русскоязычной газеты Чикаго, услышал в ответ:
- Через три дня у меня концерт в Москве. (Наш разговор состоялся 27 мая 2009 года. – Прим. автора.) В последние годы я стал больше выступать в России. Недавно у меня был тур по городам Сибири. Я выступал в Иркутске, Томске, Красноярске... В мире не так много композиторов, которые бывали в Сибири.
Я спросил у Горана, не говорит ли он по-русски.
- Я немного понимаю русский язык. Наши языки похожи. Но, к сожалению, я не говорю по-русски.
Брегович родился в Сараево – “маленьком приятном тихом месте на границе католической, православной и мусульманской культур”. Его отец – хорватского происхождения, мать - сербского, жена – мусульманка. Сам он считает себя югославом. В судьбе и биографии музыканта отразились все проблемы и противоречия Югославии, которые привели ныне несуществующую страну к страшным событиям девяностых годов XX века.
- Мой отец был полковником Югославской народной армии. Он любил музыку, как любитель играл на скрипке и мечтал, чтобы я стал профессиональным скрипачом. Родители отправили меня в музыкальную школу. Но я был умным мальчиком и вскоре смекнул, что девочки предпочитают гитаристов. Так и не закончив скрипичную школу, стал осваивать гитару. С пятнадцати лет я играл с музыкантами, которые были гораздо старше меня по возрасту, в семнадцать - уже играл на гитаре в стриптиз-баре. Я думаю, что видел больше обнаженных женщин, чем все юноши моего возраста в бывшей Югославии. А дело происходило в коммунистические времена... В восемнадцать лет я уехал в Италию, какое-то время жил в Неаполе, но потом вернулся домой и поступил на философский факультет Сараевского университета. Учился четыре года, но профессором так и не стал. За два года до окончания учебы я записал первый альбом и стал звездой рок-н-ролла в Югославии. Времена были такие, что стать профессором философии означало стать профессором по марксизму. Я убежал от этой судьбы и выбрал музыку.
В Югославии Горана Бреговича называли “нашим Миком Джагером”. Пятнадцать лет в Югославии не было группы популярнее “Белой пуговицы” (“Bijelog Dugmeta”), которую Брега (так его любовно зовут на Балканах) создал в шестнадцать лет. Он играл рок-н-ролл, собирал огромные стадионы, выступал с концертами по всей Европе, а в свободное от музыки время проматывал деньги, покупая автомобили и устраивая роскошные пирушки для друзей. Когда на какое-то время рок-н-ролл перестал интересовать Бреговича, он купил дом на острове Брач и предался новому увлечению – рыбной ловле. Потом он вернулся на сцену, стал вновь сочинять музыку. А потом... в Югославию пришла война. С тех пор Брегович делит свою жизнь на две части: до и после войны.
- Мне повезло, я не был в Сараево, когда началась война. Я был в Париже, писал музыку к фильму “Аризонская мечта”. Мой дом был разрушен, я оказался в изгнании и начал новую жизнь. Во время войны писал музыку к кино. Этим я занимался четыре военных года.
- И продолжаете этим заниматься?
- У меня был непродолжительный период увлечения кино. Я стал писать музыку к кино, когда у меня было недостаточно денег и недостаточно славы. Это была своего рода забава для меня. Но в последние годы я редко работаю в киноиндустрии. Моя музыка слишком мелодична для кино. Я не такой хороший кинокомпозитор и не стремлюсь работать в кино.
“Я не такой хороший кинокомпозитор”. Это говорит человек, сочинивший музыку к сорока кинофильмам, среди которых – три культовые ленты Эмира Кустурицы “Время цыган” (1988), “Аризонская мечта” (1993) и “Подполье” (1995)! Когда именем Горана Бреговича бредила вся югославская молодежь, сараевский подросток Эмир Кустурица играл на бас-гитаре на школьных вечеринках в рок-группе “Курить запрешается!”. Потом он стал режиссером и вспомнил о своем старом знакомом. Кустурица не первый привел Брегу в мир кино. Все началось с комедии Здравко Рандича “Облако бабочек” (1977) – в ней (впервые в кино) прозвучала музыка Бреговича. Потом была документальная драма Александра Мандича “Личные дела” (1979) и... перерыв на долгих девять лет. Кустурица вернул Бреговича в кино и прославил его.
- Как встретил вас Париж?
- Непросто было в житейском плане, но в смысле творчества Париж всегда был и остается одним из центров культуры и центров эмиграции мастеров культуры. Париж – хорошая стартовая точка для музыканта.
- У вас есть любимое место в Париже?
- Когда я был молодым, я купил небольшую квартиру в районе Маре, третьем округе Парижа. Вот этот район я очень люблю.
Балканская музыка Бреговича – это музыка пограничных культур: католической, православной, мусульманской. Бывшая Югославия - настолько эклектичная страна, что она невольно вбирала в себя множество самых разных влияний. Я спросил у Бреговича, в какой степени его музыка отражает влияние балканских традиций.
- Трудно избежать влияния музыкальных традиций. Я - балканский композитор, и в моих произведениях сильно влияние балканских народных напевов.
- Несколько лет назад в одном из интервью вы сказали: “Я – композитор из маленькой страны”. Мне кажется, с каждым годом вы становитесь более космополитичным.
- Это не я, это мир становится более космополитичным. Но мне очень приятно, что композитор из маленькой страны, имеющей свою музыкальную культуру, находит слушателя в Соединенных Штатах Америки. Не знаю, спасет ли красота мир, но это более вероятно, чем бомбы.
- Как бы вы определили стиль вашей музыки?
- Я - современный композитор, но моя современная музыка звучит так, как будто она была написана очень давно. Моя современность очень стара. Это современная музыка с одной очень старой пластинки.
- Как у вас появилась идея создать “Свадебный и похоронный оркестр”?
- Во время моего первого гастрольного тура по Европе я использовал большой симфонический оркестр. Но моя музыка несколько иная, для ее исполнения мне не нужны все инструменты. Я стал трансформировать оркестр, подгоняя его под мою музыку, заменил некоторые традиционные классические инструменты народными балканскими, пригласил солисток из Болгарии и цыганских духовиков. Главная часть оркестра – духовая группа, типичная для балканского свадебного и похоронного оркестра. На Балканах существует традиция духовых оркестров. Эта традиция идет со времен турецкой оккупации. Дело в том, что во время войн против турок, балканских войн, во время Первой мировой войны никаких музыкальных академий не было и в помине, не было своих, специально обученных военных оркестров, а музыка была нужна. И тогда придумали вот что. Военные закупили духовые инструменты и отдали их цыганам. А цыгане могут за полдня научиться играть на любом музыкальном инструменте. Поэтому военную музыку заиграли цыгане. А где цыгане, там игра на свадьбах и похоронах. Люди, простившись с покойником, собираются вместе, слушают и поют любимую музыку того, кого они только что проводили. То есть, по сути дела, одна и та же музыка играется и на свадьбах, и на поминках. И мои музыканты до встречи со мной часто играли на свадьбах и похоронах. Я в шутку стал называть оркестр свадебным и похоронным. Название понравилось и мне, и музыкантам, и так оно и прижилось. С тех пор мы - “Свадебный и похоронный оркестр”.
- В вашем оркестре я нашел много имен из Восточной Европы...
- Все музыканты оркестра из балканских стран: Сербия, Болгария, Македония, Румыния... Лучшие балканские музыканты.
- Мы слышали ваш оркестр летом 2006 года. Выступление в Чикаго стало американским дебютом оркестра. Какие новые сочинения мы услышим в этот раз?
- В 2007 году я сочинил оперу “Кармен со счастливым финалом”, посвященную маленькому цыганскому оркестру. В основе оперы – история цыганки Кармен, но со счастливым финалом. Цыганам нужен счастливый финал. Расскажу вам старую цыганскую шутку. Бабушка смотрит порнофильм. Открывается дверь. На пороге стоит внук. Он спрашивает: “Бабушка, что ты делаешь?” “Жду свадьбы.” Свадьба – всегда счастливый финал для цыган. В финале моей оперы все выходят замуж и женятся. Мне тоже нравятся счастливые финалы, и я надеюсь, что в моих произведениях все будет заканчиваться благополучно. В прошлом году на одном из концертов фестиваля цыганских духовых групп я записал альбом “Алкоголь”. В альбом входят композиции из моего старого рок-н-ролльного времени, стилизации под греческие и турецкие народные мелодии. Когда я просмотрел отснятый материал, где я пью во время концерта, родилось название альбома, а потом возникла идея разделить его на две части. Уже выпущена первая часть альбома - “Сливовица”. В ноябре мы выпускаем вторую часть – “Шампанское”. Получился алкогольный танцевальный альбом. Знаете, я композитор из тех мест, где нет классической музыки. Вся наша музыка на протяжении столетий писалась во время распития алкогольных напитков. Почему я должен делать для себя исключение?
- Услышим ли мы композиции из этого альбома в Равинии?
- Да, я сыграю композиции как из “Сливовицы”, так и из “Шампанского”. Кроме этого, я буду играть мои старые произведения, которые я сочинял в течение последних пятнадцати лет. Я сыграю несколько отрывков из “Литургии”, покажу несколько отрывков из “Кармен...”. Конечно, сыграю несколько композиций, созданных для кино.
- Что для вас музыка: призвание, хобби, образ жизни?
- Я никогда не делал ничего другого, кроме занятий музыкой. Я - счастливый человек. Всю жизнь делаю то, что мне интересно, и то, что мне нравится. Со времен, когда я играл в стриптиз-баре, и до сегодняшнего дня я получаю удовольствие от того, что я делаю.
- Вы получаете удовольствие, и ваша аудитория получает удовольствие...
- Я надеюсь, что когда я получаю удовольствие, остальные тоже остаются довольны.
- Расскажите, пожалуйста, о ваших будущих замыслах.
- У меня есть заявки от нескольких европейских оперных театров на написание опер. Этим я и займусь после выхода в свет “Шампанского”. А потом я надеюсь вновь приехать в Америку.
- Что бы вы хотели сказать читателям нашей газеты?
- Я бы хотел увидеть вас на моем концерте. Моя музыка очень близка русской культуре. Надеюсь, я вас не разочарую.
Сегодня пятидесятидевятилетний музыкант находится в расцвете сил, энергии и славы. Он шутит: “Я выхожу на сцену и, в основном, сижу, оркестром не дирижирую. Пью виски (или пиво, как на прошлом чикагском концерте. – Прим. автора.) и получаю удовольствие. Вся моя работа, в общем, состоит в том, чтобы контролировать процесс и иногда играть на гитаре”.
Музыка, которую сочиняет и исполняет сегодня Горан Брегович, во всем мире известна под общим заголовком “world music”. Туда входит все, что не попадает в категории классической и популярной музыки, рока, джаза и блюза. На “полке” музыки мира Брегович в хорошей компании. Туда уже давно зачислены Боб Марли и вся европейская эстрада, кельтская музыка и “Buena Vista Social Club”, Марк Нопфлер и Сезария Эвора, Джон Маклафлин и Кристина Бранко, Рави Шанкар и Пако Де Лусиа, музыка Востока и Средней Азии, Африки и Австралии, Латинской Америки и Мексики... - в общем, в полном соответствии с названием, Брегович относится к “музыке мира”.
Будем ждать новой встречи с музыкантом и его оркестром, с его новыми и старыми, зажигательными и печальными, страстными и траурными песнями свадеб и похорон.
Nota bene. Концерт Горана Бреговича и его “Свадебного и похоронного оркестра” состоится 14 июня в 7 часов вечера на музыкальном фестивале в Равинии. Билеты можно заказать по телефону 847-266-5100, по факсу 847-266-0641 или зарезервировать на сайте http://ravinia.org/.
7 июн. 2009 г.
Искусство рассказывать сказки
Соскучились по красочному живому театрализованному представлению? Хотите устроить себе незабываемый праздник? Тогда ступайте в “Lookingglass”! В эти дни в театре играют спектакль “Арабские ночи” по книге “Тысяча и одна ночь” в постановке Мэри Зиммерман.
“Lookingglass” давно и успешно работает в жанре пластического театра – театра движения, акробатики, цирка, клоунады, пантомимы, танца; театра, где все падает, взрывается, взлетает и улетает; театра динамичного, яркого, зрелищного; театра, в котором слово значит гораздо меньше, чем действие. Но в “Арабских ночах”, в отличие от прошлых постановок театра, меньше цирка и акробатики, а больше – элементов театра, в котором царит как раз Его Величество Слово. А как же без слов, если царь Шахрияр каждый вечер выбирает себе на ночь новую женщину, а утром казнит ее и отправляется за новой добычей. Когда женщин в царстве не осталось, царь повелел визирю привести во дворец его дочерей. И вот приходят к царю Шахрияру красавица Шахерезада с сестрой. Царь готов казнить Шахерезаду так же, как остальных несчастных, но Шахерезада начинает рассказывать царю историю. На самом интересном месте рассказ прерывается. “И Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.” Царю не терпится услышать окончание истории, и он дарит Шахерезаде еще один день. Ночью все повторяется вновь. Один за другим следуют все новые и новые рассказы Шахерезады. Рассказ о завистнике и рыбаке, о халифе Хишаме и учителе, о шести невольницах, о султане и меняле, о багдадском воре, о Джамиле, Дамре, Ибрагиме, о царе Омане ибн ан-Нумане... – всего и не перечислишь. Одна из историй Шахерезады рассказывает о том, как султан похитил прекрасную девушку, и та, спасая жизнь, начинает рассказывать султану истории. История в истории, рассказ в рассказе – в какой-то момент спектакль начинает приобретать несколько иной характер, но затем возвращается в привычное русло. Тысячу ночей рассказывала Шахерезада царю Шахрияру свои истории, и полюбил ее Шахрияр за Слово, и на тысячу первую ночь Шахрияр женился на Шахерезаде. И наутро царь был радостен и преисполнен добра, и он послал за всеми воинами, и когда они явились, наградил отца Шахерезады драгоценной одеждой. И наградил он почетными одеждами всех визирей, эмиров и вельмож. И приказал украшать город в течение тридцати дней, не заставляя никого из жителей тратить на это деньги, - все расходы и траты делались из казны царя. И город нарядили великолепными украшениями, и забили барабаны, и засвистели флейты, и стал царь раздавать милостыню нищим и беднякам, и объял своей щедростью всех жителей царства. И зажили Шахрияр с Шахерезадой в мире и согласии, и жили долго и счастливо, и умерли в один день. Тут и сказке конец, а кто смотрел – молодец!..
Такого пиршества театральной фантазии, находок, приемов, неожиданностей я давно не видел на театральной сцене! “Арабские ночи” – спектакль легкий, веселый, остроумный. Ковры - персидские, одежды - блестящие, актерские работы – искрометные, атмосфера – завораживающая... Остальное увидите сами...
Ступайте, ступайте в “Lookingglass”. Там хорошо, там рассказывают истории, там добро побеждает зло, там торжествует Театр!
Nota bene. Спектакль “Арабские ночи” будет идти на сцене театра “Lookingglass” до 12 июля. Адрес театра: 821 N Michigan Avenue, Chicago, IL 60611. Справки и заказ билетов по телефону 312-337-0665 и на сайте театра http://lookingglasstheatre.org/content/. Не забудьте в кассе театра поставить штамп на билете паркинга. (Адрес паркинга: 161 East Chicago Avenue, Chicago, IL 60611.) В этом случае вы получите хорошую скидку.
“Lookingglass” давно и успешно работает в жанре пластического театра – театра движения, акробатики, цирка, клоунады, пантомимы, танца; театра, где все падает, взрывается, взлетает и улетает; театра динамичного, яркого, зрелищного; театра, в котором слово значит гораздо меньше, чем действие. Но в “Арабских ночах”, в отличие от прошлых постановок театра, меньше цирка и акробатики, а больше – элементов театра, в котором царит как раз Его Величество Слово. А как же без слов, если царь Шахрияр каждый вечер выбирает себе на ночь новую женщину, а утром казнит ее и отправляется за новой добычей. Когда женщин в царстве не осталось, царь повелел визирю привести во дворец его дочерей. И вот приходят к царю Шахрияру красавица Шахерезада с сестрой. Царь готов казнить Шахерезаду так же, как остальных несчастных, но Шахерезада начинает рассказывать царю историю. На самом интересном месте рассказ прерывается. “И Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.” Царю не терпится услышать окончание истории, и он дарит Шахерезаде еще один день. Ночью все повторяется вновь. Один за другим следуют все новые и новые рассказы Шахерезады. Рассказ о завистнике и рыбаке, о халифе Хишаме и учителе, о шести невольницах, о султане и меняле, о багдадском воре, о Джамиле, Дамре, Ибрагиме, о царе Омане ибн ан-Нумане... – всего и не перечислишь. Одна из историй Шахерезады рассказывает о том, как султан похитил прекрасную девушку, и та, спасая жизнь, начинает рассказывать султану истории. История в истории, рассказ в рассказе – в какой-то момент спектакль начинает приобретать несколько иной характер, но затем возвращается в привычное русло. Тысячу ночей рассказывала Шахерезада царю Шахрияру свои истории, и полюбил ее Шахрияр за Слово, и на тысячу первую ночь Шахрияр женился на Шахерезаде. И наутро царь был радостен и преисполнен добра, и он послал за всеми воинами, и когда они явились, наградил отца Шахерезады драгоценной одеждой. И наградил он почетными одеждами всех визирей, эмиров и вельмож. И приказал украшать город в течение тридцати дней, не заставляя никого из жителей тратить на это деньги, - все расходы и траты делались из казны царя. И город нарядили великолепными украшениями, и забили барабаны, и засвистели флейты, и стал царь раздавать милостыню нищим и беднякам, и объял своей щедростью всех жителей царства. И зажили Шахрияр с Шахерезадой в мире и согласии, и жили долго и счастливо, и умерли в один день. Тут и сказке конец, а кто смотрел – молодец!..
Такого пиршества театральной фантазии, находок, приемов, неожиданностей я давно не видел на театральной сцене! “Арабские ночи” – спектакль легкий, веселый, остроумный. Ковры - персидские, одежды - блестящие, актерские работы – искрометные, атмосфера – завораживающая... Остальное увидите сами...
Ступайте, ступайте в “Lookingglass”. Там хорошо, там рассказывают истории, там добро побеждает зло, там торжествует Театр!
Nota bene. Спектакль “Арабские ночи” будет идти на сцене театра “Lookingglass” до 12 июля. Адрес театра: 821 N Michigan Avenue, Chicago, IL 60611. Справки и заказ билетов по телефону 312-337-0665 и на сайте театра http://lookingglasstheatre.org/content/. Не забудьте в кассе театра поставить штамп на билете паркинга. (Адрес паркинга: 161 East Chicago Avenue, Chicago, IL 60611.) В этом случае вы получите хорошую скидку.
31 мая 2009 г.
Испытание буднями, или Американский “Дядя Ваня”
Антон Павлович Чехов однажды заметил, что хочет представить в форме пьесы жизнь, где люди “обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни...”. Задумка блистательно удалась автору. Нелепые, смешные, трогательные, одинокие чеховские интеллигенты вот уже второй век выходят на театральные подмостки и разыгрывают сцены из дачной, деревенской, “спокойной” жизни. Это не значит, что пьесы Чехова лишены драматических эпизодов. Ружье по всем законам жанра обязательно выстреливает, и за сценой происходит самоубийство в “Чайке”, смерть на дуэли в “Трех сестрах”, попытка убийства в “Дяде Ване”. Но события эти – чисто внешние. Драма человека, драма человеческой души происходит с чеховскими героями либо до, либо после громких событий. Испытание буднями – самое пронзительное в его пьесах. Пронзительное и страшное. Если это испытание не удается выразить на сцене – спектакль получается мертвым, и никакие режиссерские фокусы не в состоянии этого изменить. Но если театру удается передать чеховское настроение, то наблюдать за жизнью героев становится настоящим удовольствием. Вот такое удовольствие я испытал на прошлой неделе на спектакле “Дядя Ваня” в театре “TUTA”.
В этом театре бережно относятся к авторскому слову, а потому пьеса Чехова в четырех действиях идет практически без сокращений (перевод Ясена Пьянкова и Питера Кристенсена). При этом спектакль не выглядит затянутым. Театр умело обживает площадку малой сцены (сценограф Мартин Эндрю). В первом действии она оказывается садом, в котором Астров, Войницкий, Телегин, Соня ведут разговоры, пьют чай и встречают профессора Серебрякова с молодой женой; во втором – столовой в профессорском доме, в третьем – гостиной; в четвертом – кабинетом Войницкого. Проходы слева и справа становятся комнатами, коридорами, верандой... Имение Серебрякова выглядит очень реалистично. Возникает ощущение, что мы, зрители, находимся в гостях в этом доме. Еще секунда - и няня со словами “Самовар два часа на столе” позовет нас “на чаек”.
Скупыми красками показывает режиссер спектакля Гейко Дюкич внутренний мир чеховских героев. Он не заигрывает со зрителем, не привлекает его дешевыми приемами. Никакого надрыва, никакого перебора – режиссура Дюкича филигранно точна. Перемена интонации в голосе, резкий взгляд, поворот головы, движение рук – так показывается душевное состояние героев. В беседе после спектакля режиссер сказал, что пытался выразить непонимание героев, их неспособность к диалогу. Мне кажется, это ему удалось.
В спектакле нет главных героев. Одинокие, страдающие от одиночества и не умеющие избавиться от него, не понимающие друг друга чеховские герои равноценны и одинаковы. Поэтому одинаково важным становится каждая фраза и каждый эпизод с участием каждого из них.
Иван Петрович Войницкий (Трей Маклин) любит Елену Андреевну (Стейси Бет Грин), но та не отвечает взаимностью. Во многих постановках их взаимоотношения лишены всякого пафоса: Войницкий ухаживает за ней от скуки, она же от скуки не отвечает на его любовь. В спектакле Гейко Дюкича все по-другому: мы видим настоящие любовные страсти, мы видим увлеченные речи и страстные глаза Войницкого. Блестяще решена Дюкичем финальная мизансцена спектакля. После неудачных выстрелов Войницкого (дважды стрелять и дважды промахнуться!), попытки самоубийства, страстных объяснений с Еленой Андреевной они с Соней (Жаклин Стоун) садятся за стол и принимаются за работу. “Выстрел ведь не драма, а случай... драма будет после...” - объяснял Чехов. Жизненная катастрофа происходит буднично, в череде одинаковых дней, в перестукивании счетов и за подсчетами запасов еды: “2-го февраля масла постного 20 фунтов... 16-го февраля опять масла постного 20 фунтов... Гречневой крупы...” Впрочем, еще в первом действии на фразу Елены Андреевны “А хорошая сегодня погода... Не жарко...” Войницкий буднично отвечал “В такую погоду хорошо повеситься...”
В роли Елены Андреевны - молодая талантливая актриса Стейси Бет Грин. В какие-то моменты она показалась мне похожей на героинь Чулпан Хаматовой: таких же ярких, нервных, беззащитных. Елена Андреевна не любит Серебрякова, но, тоскуя и печалясь, остается ему верна. Жизнь прожита, иллюзий нет.
Любовь Астрова (Энди Хегер) к Елене Андреевне можно было показать комическим образом, но Дюкич вновь идет по другому пути, и перед нами предстает еще одна трагедия – трагедия деятельного человека. Астров сажает леса, думает о будущем и... спивается в провинциальной глуши. Актер Энди Хегер показывает идеализм и наивность Астрова, когда он говорит о русских лесах, которые “трещат под топором”, его веселую бесшабашность, когда рядом – рюмка водки, а женщина уже отказала, его чувство вины перед Соней, когда Елена Андреевна рассказывает ему о ее любви...
Елена Андреевна и Соня – два полюса, два центра притяжения спектакля. С одной стороны, женщина, в которую влюбляются; с другой - женщина, которой не с кем разделить свою любовь.
В “Дяде Ване” нет счастливой любви. Все, в ком светится любовь, остаются опустошенными. (Впрочем, счастливой любви нет и в других пьесах Чехова.)
Несчастна и Соня в великолепном исполнении Жаклин Стоун. Безответно любящая доктора, она горюет, страдает, изводит себя. Взволнованные речи, глаза, полные слез, нервная походка – Жаклин Стоун тонко передает тяжелое эмоциональное состояние своей героини. Я с волнением ожидал финального монолога Сони о “небе в алмазах” и был поражен, увидев, как без всякого пафоса, спокойно, тихо можно произносить такие, казалось бы, затасканные фразы: “Мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка. Я верую, верую...”. Оказывается, можно.
Кстати, Рахманинова настолько впечатлил этот монолог Сони, что он написал романс “Мы отдохнем...”.
Пьесы Чехова так поэтичны, что читаются как хорошие стихи. Не зря Лев Толстой назвал драматурга “Пушкиным в прозе”. Неважно, что в них нет действия, зато настроения – хоть отбавляй! “Дядя Ваня” – длинная разговорная пьеса, в которой ничего, кроме приезда и отъезда профессора Серебрякова (в выразительном исполнении Гэри Хьюстона) и его молодой жены Елены Андреевны, не происходит. Прогулки по саду, разговоры ни о чем, чаепитие, распивание водочки под аккомпанемент гитары – вот и все развлечения. Очень легко сделать так, чтобы зрителям стало скучно. А скука – это даже не диагноз, это - приговор спектаклю. Скучные спектакли делали самые великие режиссеры. В Московском художественном театре ходит байка о том, как Горький, заглянувший в театр на спектакль “Мещане”, ушел в антракте со словами “Какая скукотища!”. А режиссером того спектакля был не кто иной как Станиславский. Создать атмосферу и сделать спектакль нескучным – первейшая задача режиссера, берущегося за пьесы Чехова. И здесь выдумывать ничего не надо – надо только внимательно прочесть авторские ремарки. У Чехова Телегин играет на гитаре: по ходу пьесы разбросаны ремарки автора: “Телегин играет польку; все слушают”, “Телегин бьет по струнам и играет польку”, “Телегин тихо наигрывает”... Обычно эти ремарки остаются без внимания. А в этом спектакле Гейко Дюкич блестяще обыграл эти моменты. Надо сказать, что исполнитель роли Телегина актер Кристофер Попио прекрасно владеет гитарой, и его “наигрывание” на этом инструменте служит украшением спектакля.
Настоящая находка спектакля – две песни, которые поют Астров, Войницкий, Телегин. Первую песню подвыпившие герои исполняют в конце второго действия, ночью на кухне, когда все остальные спят – звучит композиция Боба Дилана “I'll Be Your Baby Tonight”. В начале третьего действия в столовой в ожидании профессора Серебрякова наши “старые знакомые” поют песню блюзового музыканта и гитариста Миссисипи Джона Харта “Let the Mermaids Flirt with Me”. Тихие, печальные американские мелодии, вставленные в канву чеховской пьесы, придают спектаклю особое очарование. Эти песни настолько органично входят в композицию, что не возникает ни малейших вопросов, почему режиссер не попытался заставить актеров спеть русские песни. Вот если бы Астров запел, как написано у Чехова: “Ходи хата, ходи печь, хозяину негде лечь...”, это бы выглядело ненатурально и смешно. А так - героям веришь.
Органично вписывается в спектакль звучащая в нем инструментальная музыка музыкального директора театра “TUTA” Шона Уитли.
Выделю также исполнителей еще двух ролей, о которых не упомянул выше: роль старой няни Марины достоверно сыграла Джоан Мерло, с ролью Марии Васильевны Войницкой умело справилась Кристина Ирвин.
Режиссер спектакля не ставил себе цель показать Россию конца XIX века. Рассказанная история могла случиться где угодно – во французской глубинке, в штате Мичиган или на ферме под Мельбурном. Астров, Войницкий, Серебряков, Соня, Елена Андреевна... – эти и другие чеховские герои вне времени, вне географических привязок, вне национальных особенностей. Разве что по русской традиции чай и водку пьют, да няня все время напоминает об остывающем самоваре. А в остальном – спектакль о жизни, где люди “обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни...”.
Nota bene. Спектакль “Дядя Ваня” театра “TUTA” идет до 28 июня в помещении театра “Шопен” по адресу: 1543 W Division St, Chicago, IL 60622. Билеты можно зарезервировать на сайте театра http://www.tutato.com/.
В этом театре бережно относятся к авторскому слову, а потому пьеса Чехова в четырех действиях идет практически без сокращений (перевод Ясена Пьянкова и Питера Кристенсена). При этом спектакль не выглядит затянутым. Театр умело обживает площадку малой сцены (сценограф Мартин Эндрю). В первом действии она оказывается садом, в котором Астров, Войницкий, Телегин, Соня ведут разговоры, пьют чай и встречают профессора Серебрякова с молодой женой; во втором – столовой в профессорском доме, в третьем – гостиной; в четвертом – кабинетом Войницкого. Проходы слева и справа становятся комнатами, коридорами, верандой... Имение Серебрякова выглядит очень реалистично. Возникает ощущение, что мы, зрители, находимся в гостях в этом доме. Еще секунда - и няня со словами “Самовар два часа на столе” позовет нас “на чаек”.
Скупыми красками показывает режиссер спектакля Гейко Дюкич внутренний мир чеховских героев. Он не заигрывает со зрителем, не привлекает его дешевыми приемами. Никакого надрыва, никакого перебора – режиссура Дюкича филигранно точна. Перемена интонации в голосе, резкий взгляд, поворот головы, движение рук – так показывается душевное состояние героев. В беседе после спектакля режиссер сказал, что пытался выразить непонимание героев, их неспособность к диалогу. Мне кажется, это ему удалось.
В спектакле нет главных героев. Одинокие, страдающие от одиночества и не умеющие избавиться от него, не понимающие друг друга чеховские герои равноценны и одинаковы. Поэтому одинаково важным становится каждая фраза и каждый эпизод с участием каждого из них.
Иван Петрович Войницкий (Трей Маклин) любит Елену Андреевну (Стейси Бет Грин), но та не отвечает взаимностью. Во многих постановках их взаимоотношения лишены всякого пафоса: Войницкий ухаживает за ней от скуки, она же от скуки не отвечает на его любовь. В спектакле Гейко Дюкича все по-другому: мы видим настоящие любовные страсти, мы видим увлеченные речи и страстные глаза Войницкого. Блестяще решена Дюкичем финальная мизансцена спектакля. После неудачных выстрелов Войницкого (дважды стрелять и дважды промахнуться!), попытки самоубийства, страстных объяснений с Еленой Андреевной они с Соней (Жаклин Стоун) садятся за стол и принимаются за работу. “Выстрел ведь не драма, а случай... драма будет после...” - объяснял Чехов. Жизненная катастрофа происходит буднично, в череде одинаковых дней, в перестукивании счетов и за подсчетами запасов еды: “2-го февраля масла постного 20 фунтов... 16-го февраля опять масла постного 20 фунтов... Гречневой крупы...” Впрочем, еще в первом действии на фразу Елены Андреевны “А хорошая сегодня погода... Не жарко...” Войницкий буднично отвечал “В такую погоду хорошо повеситься...”
В роли Елены Андреевны - молодая талантливая актриса Стейси Бет Грин. В какие-то моменты она показалась мне похожей на героинь Чулпан Хаматовой: таких же ярких, нервных, беззащитных. Елена Андреевна не любит Серебрякова, но, тоскуя и печалясь, остается ему верна. Жизнь прожита, иллюзий нет.
Любовь Астрова (Энди Хегер) к Елене Андреевне можно было показать комическим образом, но Дюкич вновь идет по другому пути, и перед нами предстает еще одна трагедия – трагедия деятельного человека. Астров сажает леса, думает о будущем и... спивается в провинциальной глуши. Актер Энди Хегер показывает идеализм и наивность Астрова, когда он говорит о русских лесах, которые “трещат под топором”, его веселую бесшабашность, когда рядом – рюмка водки, а женщина уже отказала, его чувство вины перед Соней, когда Елена Андреевна рассказывает ему о ее любви...
Елена Андреевна и Соня – два полюса, два центра притяжения спектакля. С одной стороны, женщина, в которую влюбляются; с другой - женщина, которой не с кем разделить свою любовь.
В “Дяде Ване” нет счастливой любви. Все, в ком светится любовь, остаются опустошенными. (Впрочем, счастливой любви нет и в других пьесах Чехова.)
Несчастна и Соня в великолепном исполнении Жаклин Стоун. Безответно любящая доктора, она горюет, страдает, изводит себя. Взволнованные речи, глаза, полные слез, нервная походка – Жаклин Стоун тонко передает тяжелое эмоциональное состояние своей героини. Я с волнением ожидал финального монолога Сони о “небе в алмазах” и был поражен, увидев, как без всякого пафоса, спокойно, тихо можно произносить такие, казалось бы, затасканные фразы: “Мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка. Я верую, верую...”. Оказывается, можно.
Кстати, Рахманинова настолько впечатлил этот монолог Сони, что он написал романс “Мы отдохнем...”.
Пьесы Чехова так поэтичны, что читаются как хорошие стихи. Не зря Лев Толстой назвал драматурга “Пушкиным в прозе”. Неважно, что в них нет действия, зато настроения – хоть отбавляй! “Дядя Ваня” – длинная разговорная пьеса, в которой ничего, кроме приезда и отъезда профессора Серебрякова (в выразительном исполнении Гэри Хьюстона) и его молодой жены Елены Андреевны, не происходит. Прогулки по саду, разговоры ни о чем, чаепитие, распивание водочки под аккомпанемент гитары – вот и все развлечения. Очень легко сделать так, чтобы зрителям стало скучно. А скука – это даже не диагноз, это - приговор спектаклю. Скучные спектакли делали самые великие режиссеры. В Московском художественном театре ходит байка о том, как Горький, заглянувший в театр на спектакль “Мещане”, ушел в антракте со словами “Какая скукотища!”. А режиссером того спектакля был не кто иной как Станиславский. Создать атмосферу и сделать спектакль нескучным – первейшая задача режиссера, берущегося за пьесы Чехова. И здесь выдумывать ничего не надо – надо только внимательно прочесть авторские ремарки. У Чехова Телегин играет на гитаре: по ходу пьесы разбросаны ремарки автора: “Телегин играет польку; все слушают”, “Телегин бьет по струнам и играет польку”, “Телегин тихо наигрывает”... Обычно эти ремарки остаются без внимания. А в этом спектакле Гейко Дюкич блестяще обыграл эти моменты. Надо сказать, что исполнитель роли Телегина актер Кристофер Попио прекрасно владеет гитарой, и его “наигрывание” на этом инструменте служит украшением спектакля.
Настоящая находка спектакля – две песни, которые поют Астров, Войницкий, Телегин. Первую песню подвыпившие герои исполняют в конце второго действия, ночью на кухне, когда все остальные спят – звучит композиция Боба Дилана “I'll Be Your Baby Tonight”. В начале третьего действия в столовой в ожидании профессора Серебрякова наши “старые знакомые” поют песню блюзового музыканта и гитариста Миссисипи Джона Харта “Let the Mermaids Flirt with Me”. Тихие, печальные американские мелодии, вставленные в канву чеховской пьесы, придают спектаклю особое очарование. Эти песни настолько органично входят в композицию, что не возникает ни малейших вопросов, почему режиссер не попытался заставить актеров спеть русские песни. Вот если бы Астров запел, как написано у Чехова: “Ходи хата, ходи печь, хозяину негде лечь...”, это бы выглядело ненатурально и смешно. А так - героям веришь.
Органично вписывается в спектакль звучащая в нем инструментальная музыка музыкального директора театра “TUTA” Шона Уитли.
Выделю также исполнителей еще двух ролей, о которых не упомянул выше: роль старой няни Марины достоверно сыграла Джоан Мерло, с ролью Марии Васильевны Войницкой умело справилась Кристина Ирвин.
Режиссер спектакля не ставил себе цель показать Россию конца XIX века. Рассказанная история могла случиться где угодно – во французской глубинке, в штате Мичиган или на ферме под Мельбурном. Астров, Войницкий, Серебряков, Соня, Елена Андреевна... – эти и другие чеховские герои вне времени, вне географических привязок, вне национальных особенностей. Разве что по русской традиции чай и водку пьют, да няня все время напоминает об остывающем самоваре. А в остальном – спектакль о жизни, где люди “обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни...”.
Nota bene. Спектакль “Дядя Ваня” театра “TUTA” идет до 28 июня в помещении театра “Шопен” по адресу: 1543 W Division St, Chicago, IL 60622. Билеты можно зарезервировать на сайте театра http://www.tutato.com/.
Нидерландский театр танца в Чикаго
Продолжается сезон “Большого Балета” в театре “Аудиториум”. После Американского театра танца Алвина Эйли и Санкт-Петербургского театра балета Бориса Эйфмана в Чикаго пройдут гастроли Нидерландского театра танца. Впервые за последние тридцать пять лет в городе состоятся выступления одного из интереснейших балетных коллективов мира.
Наверно, даже отцы-основатели маленькой балетной труппы, созданной в Амстердаме в 1959 году, не предполагали такого быстрого успеха. Назвав труппу Нидерландским театром танца (далее – НТТ), они прежде всего стали учиться у более опытным мастеров, постепенно осваивая балетное искусство. Первые десять лет театра связаны с именами балетмейстеров Ханса Ван Манена и Бенджамена Харкарви. Всемирное признание НТТ получил, когда коллективом руководил Иржи Килиан. Он родился в Праге в 1947 году, стажировался в России. Когда в 1968 году в Прагу были введены советские войска, Килиан учился в Лондонской королевской балетной школе. Он стал невозвращенцем. Потом было приглашение в Штутгартский балет, постановки в Голландии... Первый балет в НТТ Килиан поставил в возрасте двадцати шести лет. В тридцать один год он возглавил театр и в течение двадцати одного года (с 1978 по 1999 годы) был его артистическим директором и главным хореографом. Годы руководства Килиана стали настоящим расцветом НТТ. Килиан ставил сам и приглашал в театр крупнейших балетмейстеров нашего времени. В эти годы с труппой работали Морис Бежар, Уильям Форсайт, Матс Эк. Искусство Килиана знакомо чикагским любителям балета по Чешскому танцу, поставленному балетмейстером в “Hubbard Street Dance Company”.
В НТТ Иржи Килиан создал оригинальную структуру, которая существует по сей день. Такого нет больше ни в одном балетном театре мира! Килиан создал внутри одного коллектива три группы: основную (NDT – I), молодежную (NDT – II) и возрастную (NDT – III). Каждая группа имеет свой репертуар с учетом особенностей танцовщиков и их возраста. Во всех трех группах отсутствует иерархия, нет солистов и кордебалета, все танцовщики имеют равный статус.
С 1987 года НТТ базируется в Гааге в специально построенном театре танца. Большую часть времени НТТ гастролирует по всему миру.
С января 2004 года артистическим директором НТТ является шведский хореограф Андерс Хеллстром. Закончив Шведскую королевскую балетную школу, он танцевал в Шведском балете. С 1984 по 1993 году был солистом Гамбургского балета, участвовал в постановках Джона Ноймайера. С 1993 по 1999 годы танцевал в составе труппы Франкфуртского балета, с 1999 по 2002 годы возглавлял балетный театр Гетеборга, превратив его в интереснейший коллектив.
Американский гастрольный тур НТТ станет заключительным аккордом работы балетмейстера Андерса Хеллстрома на посту артистического директора. С сезона 2009-2010 годов театр возглавит бывший артистический директор “Hubbard Street Dance Company” Джим Винсент, работавший в качестве танцовщика в голландской компании с 1978 по 1990 годы.
Гастроли Нидерландского театра танца пройдут 16 и 17 июня на сцене театра “Аудиториум”. Программа начнется балетом 2006 года “Выстрел в Луну” на музыку Филиппа Гласса в хореографии Пола Лайтфута и Соль Леон. Вращающиеся стены с черно-белыми обоями, театральные эффекты, видеоинсталляции, три отдельные комнаты, три истории любви на фоне мистической, тягучей музыки композитора-минималиста. Лайтфут Леон – такое имя получила семейная пара хореографов НТТ Пола Лайтфута и Соль Леон. Англичанин Пол Лайтфут из Кингсли и испанка из Кордовы Соль Леон встретились в театре как танцовщики в 1987 году. Начиная с 1991 года Пол и Соль выступают в качестве балетмейстеров. За это время они создали около двадцати балетов для трех групп НТТ.
Второй балет “Крылья воска” объединяет музыку современных композиторов Филиппа Гласса и Джона Кейджа с классическим Бахом и произведениями австрийского композитора XVII века Генриха фон Бибера. Один из самых известных балетов хореографа Иржи Килиана создан в 1997 году.
Заключительным аккордом вечера станет балет “Второй человек”, созданный в 2007 году канадским балетмейстером Кристал Пайт. Ей тридцать восемь лет, она ставила балеты в Англии, Франции, Канаде. Какое-то время работала во Франкфуртском балете в Германии. “Второй человек” – притча об осуществлении мечты. Двадцать четыре балерины, одетые в мужские костюмы и строгие очки, оживляют куклу, лежащую в центре сцены, и танцуют с ней финальный танец.
В этом году НТТ исполняется пятьдесят лет. Не сомневаюсь, что предстоящие юбилейные гастроли театра в Чикаго станут ярким событием в культурной жизни города.
Адрес театра “Аудиториум”: 50 E. Congress Parkway, Chicago, IL 60605.
Билеты можно заказать по Интернету (http://www.ticketmaster.com/), по телефону (800) 982-ARTS или приобрести в кассе театра.
Наверно, даже отцы-основатели маленькой балетной труппы, созданной в Амстердаме в 1959 году, не предполагали такого быстрого успеха. Назвав труппу Нидерландским театром танца (далее – НТТ), они прежде всего стали учиться у более опытным мастеров, постепенно осваивая балетное искусство. Первые десять лет театра связаны с именами балетмейстеров Ханса Ван Манена и Бенджамена Харкарви. Всемирное признание НТТ получил, когда коллективом руководил Иржи Килиан. Он родился в Праге в 1947 году, стажировался в России. Когда в 1968 году в Прагу были введены советские войска, Килиан учился в Лондонской королевской балетной школе. Он стал невозвращенцем. Потом было приглашение в Штутгартский балет, постановки в Голландии... Первый балет в НТТ Килиан поставил в возрасте двадцати шести лет. В тридцать один год он возглавил театр и в течение двадцати одного года (с 1978 по 1999 годы) был его артистическим директором и главным хореографом. Годы руководства Килиана стали настоящим расцветом НТТ. Килиан ставил сам и приглашал в театр крупнейших балетмейстеров нашего времени. В эти годы с труппой работали Морис Бежар, Уильям Форсайт, Матс Эк. Искусство Килиана знакомо чикагским любителям балета по Чешскому танцу, поставленному балетмейстером в “Hubbard Street Dance Company”.
В НТТ Иржи Килиан создал оригинальную структуру, которая существует по сей день. Такого нет больше ни в одном балетном театре мира! Килиан создал внутри одного коллектива три группы: основную (NDT – I), молодежную (NDT – II) и возрастную (NDT – III). Каждая группа имеет свой репертуар с учетом особенностей танцовщиков и их возраста. Во всех трех группах отсутствует иерархия, нет солистов и кордебалета, все танцовщики имеют равный статус.
С 1987 года НТТ базируется в Гааге в специально построенном театре танца. Большую часть времени НТТ гастролирует по всему миру.
С января 2004 года артистическим директором НТТ является шведский хореограф Андерс Хеллстром. Закончив Шведскую королевскую балетную школу, он танцевал в Шведском балете. С 1984 по 1993 году был солистом Гамбургского балета, участвовал в постановках Джона Ноймайера. С 1993 по 1999 годы танцевал в составе труппы Франкфуртского балета, с 1999 по 2002 годы возглавлял балетный театр Гетеборга, превратив его в интереснейший коллектив.
Американский гастрольный тур НТТ станет заключительным аккордом работы балетмейстера Андерса Хеллстрома на посту артистического директора. С сезона 2009-2010 годов театр возглавит бывший артистический директор “Hubbard Street Dance Company” Джим Винсент, работавший в качестве танцовщика в голландской компании с 1978 по 1990 годы.
Гастроли Нидерландского театра танца пройдут 16 и 17 июня на сцене театра “Аудиториум”. Программа начнется балетом 2006 года “Выстрел в Луну” на музыку Филиппа Гласса в хореографии Пола Лайтфута и Соль Леон. Вращающиеся стены с черно-белыми обоями, театральные эффекты, видеоинсталляции, три отдельные комнаты, три истории любви на фоне мистической, тягучей музыки композитора-минималиста. Лайтфут Леон – такое имя получила семейная пара хореографов НТТ Пола Лайтфута и Соль Леон. Англичанин Пол Лайтфут из Кингсли и испанка из Кордовы Соль Леон встретились в театре как танцовщики в 1987 году. Начиная с 1991 года Пол и Соль выступают в качестве балетмейстеров. За это время они создали около двадцати балетов для трех групп НТТ.
Второй балет “Крылья воска” объединяет музыку современных композиторов Филиппа Гласса и Джона Кейджа с классическим Бахом и произведениями австрийского композитора XVII века Генриха фон Бибера. Один из самых известных балетов хореографа Иржи Килиана создан в 1997 году.
Заключительным аккордом вечера станет балет “Второй человек”, созданный в 2007 году канадским балетмейстером Кристал Пайт. Ей тридцать восемь лет, она ставила балеты в Англии, Франции, Канаде. Какое-то время работала во Франкфуртском балете в Германии. “Второй человек” – притча об осуществлении мечты. Двадцать четыре балерины, одетые в мужские костюмы и строгие очки, оживляют куклу, лежащую в центре сцены, и танцуют с ней финальный танец.
В этом году НТТ исполняется пятьдесят лет. Не сомневаюсь, что предстоящие юбилейные гастроли театра в Чикаго станут ярким событием в культурной жизни города.
Адрес театра “Аудиториум”: 50 E. Congress Parkway, Chicago, IL 60605.
Билеты можно заказать по Интернету (http://www.ticketmaster.com/), по телефону (800) 982-ARTS или приобрести в кассе театра.
20 мая 2009 г.
Дина Кузнецова на сцене и в жизни
Московское детство, музыкальная школа, увлечение театром, учеба в Мерзляковском училище, работа в Щукинском, приезд в Америку, консерватория, концерты, премьеры, гастроли... – это все о ней, о замечательной американской певице и актрисе русского происхождения, русской американке Дине Кузнецовой.
Ее жизнь интересна и непредсказуема, она полна неожиданных поворотов. Она не думала жить в Америке, не знала, что у нее есть вокальные способности. Она настойчиво искала свой путь в искусстве, сомневалась, мучалась, страдала... Одно она знала твердо - она любит музыку и поэзию и хочет служить Театру.
На протяжении четырех сезонов подряд - с 2005 по 2008 годы - Дина Кузнецова исполнила главные партии в четырех спектаклях чикагской Лирик-оперы: “Приключения лисички-плутовки” Л.Яначека, “Риголетто” Дж.Верди, “Ромео и Джульетта” Ш.Гуно, “Евгений Онегин” П.Чайковского. Самые яркие впечатления остались от ее Татьяны в шедевре Пушкина и Чайковского, опере “Евгений Онегин” – спектакле ярком, необычайно сильном по эмоциональному воздействию. Для постановки Роберта Карсена сцена Лирик-оперы казалась слишком большой – спектакль в полном соответствии с замыслом композитора получился камерным. Кленовые листья, одинокие фигуры героев, мечты о счастье, которое “было так возможно”, и щемящая тоска, присутствующая в музыке Чайковского с первой ноты...
Татьяна Ларина - главная героиня “Евгения Онегина”. Чайковский мог бы назвать оперу ее именем, поскольку именно ей отданы лучшие, вдохновеннейшие страницы музыки. Партия Татьяны стала настоящим триумфом Дины Кузнецовой. Красивый, сильный, взволнованный голос певицы полон драматизма и эмоциональных контрастов. На протяжении трех часов спектакля Кузнецова проживает целую жизнь, превращаясь от мечтательной девочки и любящей девушки, наделенной “воображением мятежным” и “сердцем пламенным и нежным”, до умудренной опытом и разочарованной в любви верной жены. В каких-то моментах героиня Кузнецовой казалась мягче, нежнее, беззащитнее ее предшественниц-исполнительниц этой партии, в каких-то - решительней. Как хорошо передавала Кузнецова смятение Татьяны, ее робость и вместе с тем отчаянную решимость в сцене письма, как разнообразно показывала переходы от задумчивости к веселью, от сомнения к безудержной решимости испытать судьбу и открыться Онегину!.. К концу спектакля неузнаваемо менялась пластика актрисы, ее манера поведения, выражение лица, глаз. Именно игра Кузнецовой задала высокую драматическую планку для остальных участников спектакля. Встретившись с певицей спустя год после того памятного спектакля, я не мог не начать нашу беседу с “Евгения Онегина”.
- Вы четыре года подряд пели на сцене Лирик-оперы. Лисичка, Джильда, Джульетта, Татьяна... Для меня самой запоминающейся партией стала партия Татьяны. А для вас?
- Для меня тоже. Конечно, Татьяна. До “Евгения Онегина” я практически не пела опер на русском языке, только камерную музыку. Это такой кайф – петь на родном языке! Конечно, в первый раз петь Татьяну в таком составе на такой сцене было огромным удовольствием. (Партнерами Дины Кузнецовой были Дмитрий Хворостовский – Онегин, Франко Лопардо – Ленский, Нино Сургуладзе – Ольга, Виталий Ковалев – Гремин. – Прим. автора.) Татьяна стала самой запоминающейся партией не только из этой четверки, но и из всех моих партий.
- В книге “Галина. История жизни” Вишневская вспоминает, как ее учил Борис Покровский: “...письмо Татьяны: не рассуждая, села в санки, да с высокой, крутой горы – вниз! А опомнилась уже внизу... Вот так Татьяна написала письмо, отправила Онегину и только тогда поняла, что она сделала...”. Возникло у вас в сцене письма это чувство?
- Я старалась. Я эту книгу знаю наизусть! Я штудировала ее, когда только начинала заниматься вокалом. Вишневская – великая женщина! Королева!.. Я помнила слова Покровского, как надо двигаться. В спектакле много движения. Я видела эту постановку в Метрополитен-опере еще когда не думала не только о Татьяне, но и, вообще, о карьере оперной певицы. Пошла посмотреть просто потому, что это наш “Евгений Онегин”. Постановка мне сразу очень понравилась. Она стильная и вместе с тем не совсем современная. В ней присутствует какая-то душевная простота и меланхолия.
- Как вы готовились к партии Татьяны?
- Прежде всего прочитала “Евгения Онегина” и поразилась, насколько все-таки гениальные стихи!.. Пыталась избавиться от шаблонов.
- Говорят, что человек рожден для такой-то партии. Мне кажется, вы рождены для Татьяны.
- Мне тоже так кажется.
- Вашей Татьяне веришь.
- Спасибо. Это была очень важная для меня партия.
- Несколько лет назад в одном из интервью вы сказали, что не поете Чайковского, что у вас не тот тип голоса. Что случилось в прошлом году – поменялся тип голоса или поменялось ваше отношение к Чайковскому?
- Тип голоса поменялся. С возрастом голос меняется, становится крепче, появляются более сильные низы. У меня родился ребенок, и это тоже немного поменяло голос. В Чикаго я начинала петь лирико-колоратурные роли, особенно, когда я была в стажерской группе. А недавно у меня началась полоса лирических ролей. В будущем колоратурных партий не будет. Оставлю только Джульетту и Травиату. Тесситура слишком высокая. В лирических партиях я себя сейчас чувствую более комфортно. Переход от грудного к смешанному регистру стал более заполненным и мягким, на низы уже не давишь – они естественным образом заполняются. Это позволяет петь более лирические образы. А отношение... Было немного страшно начинать петь Татьяну в Чикаго. Огромный зал, большая сцена... Я бы предпочла спеть эту партию в меньшей аудитории. Наверно, ждала бы, если бы не предложение Лирик-оперы. Чикаго я воспринимаю как свой дом. Я здесь работала два года в качестве стажера, потом несколько раз возвращалась обратно. Мне очень удобно и приятно выступать именно в этом оперном театре. Вот я и решилась. Когда-то же надо начинать! Если начинать, то здесь.
- Вы сами удовлетворены результатом?
- Всегда очень сложно говорить о результате, потому что никогда не видишь себя со стороны. Я себя на сцене не видела, но внутреннее ощущение – да, получилось. Для меня это был очень хороший театральный опыт.
- А продолжение последовало? Вы еще где-нибудь пели Татьяну?
- Пока нет, но скоро буду петь Татьяну во Франции.
Динин дедушка вырос в Санкт-Петербурге. У него был потрясающий голос. Семейная легенда гласит, что его брали на вокальное отделение в Санкт-Петербургскую консерваторию. Но вскоре началась война, и дед вместо консерватории ушел на фронт, стал танкистом, прошел всю войну, остался в армии. Вместо певца из него получился военный, но до самой старости он сохранил голос. Семья много скиталась, потом осела в Москве. Будущая певица родилась в районе Хорошево-Мневники на улице Паршина, недалеко от метро “Октябрьское поле”. Дина Кузнецова рассказывает:
- Мои родные – представители технической интеллигенции. Мама – программист, математик; папа – математик. Мама играла на гитаре, дома все пели, особенно мой дед. Когда я стала играть на рояле, всегда ему аккомпанировала, а он пел старые романсы и современные песни. Я на этих песнях выросла. Пение в семье было всегда... Заниматься музыкой я стала рано. Обязательный набор хорошо воспитанной девочки: немного спорта, немного музыки, немного рисования. Конечно, книги были всегда... Несмотря на то, что всю мою юность я играла на фортепиано, меня всегда влекла вокальная музыка. Я хотела быть или аккомпаниатором, или театральным режиссером – кем угодно, только чтобы моя специальность была связана не только с оперой, но с любым сочетанием музыки и сцены.
- Означает ли это, что вы с детства занимались на фортепиано, но не хотели стать профессиональной пианисткой?
- К сожалению, можно так сказать. Я училась семь лет в Музыкальной школе имени Дунаевского как пианистка, но при этом была разгильдяйкой. Когда гаммы играла, ставила книжку на пюпитр. Но в восьмой класс берут только тех, кто серьезно собирается поступать в музыкальное училище. И каждый раз, когда передо мной возникал вариант бросить музыку, я не могла ее бросить. Это казалось абсолютно неправильным и невероятным. Но у меня не было любви к роялю как к инструменту. Он всегда был для меня передаточным звеном, через него я хотела заниматься музыкой. И вот в один прекрасный день я для себя поняла, что если не начну заниматься фортепиано как следует, то с музыкой будет закончено. И тут я села за инструмент и стала заниматься по четыре-шесть часов в день, чтобы поступить в музыкальное училище. Я очень благодарна моим родителям, которые поддержали меня в этом моем желании не расставаться с музыкой.
- Москва – самый театральный город. Вы помните ваши первые театральные впечатления? В какой театр бегали девчонкой?
- Моя мама водила меня в театр довольно часто. Я помню, всегда заболевала на каникулах. Лежу с температурой тридцать девять и пять, а завтра спектакль, и ужасно хочется выздороветь, и очень хочется пойти в театр, и знаю, что меня не пустят, потому что я опять заболела! Это ужасное ощущение я помню с детства. Я любила ходить в театр. До сих пор помню спектакли “Кошка, которая гуляла сама по себе”, “Синяя птица”... Были замечательные шекспировские спектакли, сделанные в жанре комедии-буфф для детей. С того времени у меня сохранилось ощущение сказки. А потом, уже постарше, помню спектакли старой Таганки.
- Застали еще старые любимовские спектакли?
- Высоцкого не видела, но любимовские спектакли помню. Сильное впечатление осталось от “Дома на набережной”... Потом было Щукинское училище, где театр был каждый день разный и интересный.
- Подождите, до этого мы еще дойдем. До “Щуки” еще было музыкальное училище при Московской консерватории.
- В музыкальном училище началась совершенно другая жизнь. Вокруг меня были люди с одинаковыми интересами. Я вспоминаю то время как период, когда начинаешь думать самостоятельно, когда появляются какие-то интересные идеи... Это была новая взрослая жизнь, но рояль продолжал оставаться моей связью с музыкой. Я заканчивала музыкальное училище прекрасно, с красным дипломом. Что дальше? Консерватория или Институт Гнесиных. Но пианисткой я себя никогда не ощущала. Я все думала, как совместить серьезную музыку и театр. Когда мне было восемнадцать, вдруг захотела стать оперным режиссером и пошла в ГИТИС поступать на режиссерское отделение к Борису Покровскому. Еще в детстве я пела у него в Камерном театре. Они играли детский спектакль “Давайте создадим оперу” по Бриттену. Я пришла, прослушалась и два года играла там роль одной из девочек. Это был мой первый выход на серьезную сцену. В Камерном театре все было очень здорово, радостно, интересно... Потом я выросла и перестала туда ходить. И вот в восемнадцать пошла узнавать про поступление на факультет режиссуры. На меня посмотрели с жалостью и сказали: “Девочка, куда ты пришла?” (Смеется.) Там были люди, закончившие театральные вузы и успевшие поработать постановщиками. Мне сказали: “Идите, отработайте стаж, а если захотите вернуться лет через пятнадцать – возвращайтесь”. И при этом намекнули, что женщин не берут. Даже вариантов не было, что после музыкального училища можно поступить на факультет режиссуры. На этом все закончилось. Учась на четвертом курсе, я пошла работать в Щукинское театральное училище аккомпаниатором на уроках вокального мастерства, а по вечерам аккомпанировала на спектаклях. Театр был всегда моей большой любовью. Я тогда еще не знала, что могу петь, но чувствовала, что хочу быть где-то там, связанной со словом и музыкой.
Всего год проработала Дина Кузнецова аккомпаниатором в Щукинском училище, а потом приехала в Америку погостить у тети...
- У меня тетя десять лет, как тогда говорилось, “сидела в отказе”. В 1987 году ее, наконец, выпустили, и семья уехала в Бостон. Вскоре я приехала к ней, погостила и уехала в Москву. Моя московская жизнь мне нравилась, но непонятно было, куда идти дальше. Хотелось, что называется, найти себя. Тетя подала идею поступить в Оберлинскую консерваторию под Кливлендом (штат Огайо) на отделение со странным названием “Индивидуальная специализация”. “Приезжай, поступай как пианистка, а дальше можешь брать разные классы из разных отделений. Посмотришь, что тебе понравится.” Я так и сделала. Второй раз приехала в гости, прошла экзамен, поступила как пианистка,... и в тот же год “Индивидуальную специализацию” отменили. Я участвовала в музыкальных постановках как актриса, но чаще – как ассистент режиссера и музыкальный режиссер, брала театральные курсы, очень много аккомпанировала певцам. А когда стала брать уроки вокала и у меня открылся голос, все метания закончились. Изначально ведь считалось, что голоса у меня нет. Была опасность, что с вокалом ничего не получится, и я останусь человеком без профессии. Рояль заброшен, вокала нет... Столько лет занималась музыкой, а могла оказаться у разбитого корыта. Так что все было поставлено на карту. Но я решила рискнуть.
- Слушая вас, хочется сказать: “Так не бывает!” Сколько вам было лет, когда вы приехали в Америку?
- Девятнадцать. Когда на третьем курсе у меня открылся голос, я сразу забросила рояль и решила, что вокальное пение - единственное, что я люблю, хочу и буду делать. Вот тогда я как раз штудировала Вишневскую, обливаясь по ночам слезами. Несколько лет были очень трудными в эмоциональном плане. Я была неплохой пианисткой, но когда не занимаешься, профессия теряется. Я перестала быть пианисткой и еще не стала вокалисткой.
- Был ли в вашей жизни человек, про которого вы можете сказать, что он открыл ваш голос?
- Да, безусловно. Таким человеком был для меня американский педагог Мэри Шиллер. Так получилось, что в Оберлине она была только год – заменяла другого педагога. Я начала брать у нее дополнительные уроки. Вначале совсем мало – полчаса в неделю. Буквально через полгода вдруг “вылез” диапазон, появились высокое “си” и низкое “си”. Стало понятно, что голос существует, и осталось только его приоткрыть естественным образом. Я занималась у Мэри Шиллер год, потом осталась в Оберлине еще на год, чтобы закончить вокальное отделение консерватории, затем поехала за моим первым педагогом в Огайский университет в Акрон (там, где я сейчас живу) и продолжала заниматься у нее еще несколько лет. Мы до сих пор поддерживаем хорошие отношения. Если мне нужен совет, я всегда могу к ней обратиться.
- Как дальше складывалась ваша вокальная карьера?
- Летом 1999 года я попала на летнюю стажерскую программу в Вокальный институт Мэрилин Хорн. Мне сразу дали главную партию. Я спела Роделинду в одноименной опере Генделя. Там меня увидел тогдашний руководитель Центра оперного пения при Лирик-опере Ричард Перлман. Он пригласил меня приехать на финальный тур в Лирик-оперу. Я приехала, прошла конкурсный отбор. Так я оказалась в Чикаго.
- С тех пор вас считают здесь своей.
- И я считаю себя здесь своей. Два года я стажировалась в Центре оперного пения. В Лирик-опере я пела маленькие партии и дублировала основных исполнителей. Пела Памину в “Волшебной флейте” Моцарта, Девушку-цветок в “Парсифале” Вагнера, в первый год спела Машу в “Пиковой даме” Чайковского - в том самом спектакле, где Германа пел Владимир Галузин. Его исполнение стало одним из моих самых сильных музыкальных впечатлений.
В 2002 году по приглашению Даниэля Баренбойма Дина Кузнецова дебютирует в Берлинской Штаатсoпере. Она исполняет партию донны Анны в “Дон Жуане” В.А.Моцарта. Ее партнерами по сцене были Рене Папе (Дон Жуан) и Чечилия Бартоли (донна Эльвира). Спустя несколько месяцев она возвращается в Берлин с партией Адины в “Любовном напитке” Г.Доницетти с Роландо Виллазоном в главной мужской партии. Дальше – больше. Один за другим следуют дебюты Кузнецовой в “Карнеги-холле”, Лирик-опере Бостона (Джильда в “Риголетто” Дж.Верди), Английской национальной опере (Джульетта в “Капулетти и Монтекки” Ш.Гуно), Баварской опере (Роделинда в одноименной опере Г.Ф.Генделя). Осенью 2004 года с партией Лисички в “Приключениях лисички-плутовки” Л.Яначека певица возвращается в Чикаго. Дина Кузнецова говорит:
- Лисичка-плутовка, наряду с Татьяной, стала одной из моих знаковых партий. Постановка была замечательная, музыка прекрасная. Вроде бы сказка, а с другой стороны – совсем недетский спектакль получился. Я очень люблю Яначека, “Енуфу” могу слушать бесконечно. Что-то в этом музыкальном языке мне очень близко. Моя мечта - спеть Енуфу и Катю Кабанову. И еще одна партия, о которой я мечтала и которую буду петь в будущем, - Русалка в одноименной опере Дворжака.
- Яначек, Дворжак – это классика XX века. А вас не “тянет” в современные оперы?
- Если вы имеете в виду современную атональную оперу, то, наверно, нет. Мне пока не надоел классический репертуар. Но, вообще, меня очень привлекает современная музыка, мне интересны разные музыкальные течения. Я, например, очень хочу спеть “Короля Артура” Шимановского. Там потрясающая женская партия. Есть какой-то репертуар, который, с одной стороны, неизбитый, с другой – музыкально очень богатый. Может быть, в будущем что-нибудь получится.
- Вас гораздо чаще можно услышать в итальянских операх, чем в русских. Почему? Не предлагают? Вот, например, вы вспомнили “Пиковую даму”. Мне кажется, вы прекрасно бы справились с Лизой.
- С Лизой еще нет. Говоря о наполненности голоса, Татьяна – уже да, а Лиза – еще нет. Там существенно громче и интенсивнее оркестровка. А вот, например, Иоланту я бы спела с огромным удовольствием. Но ее так мало ставят, что предложений нет... Почему не пою? Потому что не так много ставят русскую оперу, а когда ставят, то чаще приглашают певцов из России. А я - непонятно кто. (Смеется.) То ли американка, то ли русская... Сначала я больше пела французские и итальянские партии. Сейчас, когда голос у меня поменялся, я с огромным удовольствием отдаю должное русскому репертуару и готова его петь. Петь на родном языке – нет ничего лучше!
- А то, что вы из России и ваш родной язык – русский, - это обстоятельство разве не помогает вашей карьере?
- Не помогает, но и не мешает. В Америке довольно много современных опер, но их пишут на английском языке и никому не приходит в голову пригласить на них русскую певицу, когда рядом есть носители языка. А с другой стороны, когда ставится русский репертуар, например, русская камерная музыка, то меня часто приглашают. Русский репертуар мне эмоционально очень близок. Ничего ближе быть не может! Для меня русский и славянский репертуар – это самое дорогое, это то, что я лучше всего могу исполнять.
- Вы любите камерное музицирование?
- Очень. Камерную музыку я узнала и полюбила в Америке. Часто выступаю в концертах камерной музыки, и если была бы такая возможность, выступала бы еще чаще. Оперные театры большие, детали не слышны. Когда ты поешь в зале на три тысячи человек, то уже к пятнадцатому ряду важнее передавать общую энергию фразы. Тонкая детализация теряется. А в камерной музыке как раз интересны оттенки, нюансы… Только в камерной музыке, в маленьком зале вдруг возникает ощущение благостной тишины.
- А бывало так, что погруженность в образ мешает вокальной технике? Например, вам нужно взять несколько верхних “до”, а вы поете на таком эмоциональном накале, что элементарно физически трудно это сделать.
- Конечно, бывает. Поэтому все время приходится выдерживать тот самый баланс, о котором все говорят. В какие-то моменты начинаешь думать только о технике, а в какие-то моменты можно себя, что называется, “отпустить” и подумать об эмоциях. Когда я начинаю думать только о технике, я начинаю бояться; когда я думаю о характере, о том, что хочу сказать в этом образе, я бояться перестаю. Поэтому для меня очень важен тот момент, когда нужно думать о технике и в то же время не зацикливаться на ней, оставляя место для передачи характера. Но все это настолько индивидуально! Каждый находит свое сочетание, чтобы в итоге получались хороший вокал, хорошая игра и, в результате, хороший спектакль.
- Вам гораздо сложнее, чем драматическим актерам. Им петь не надо. А вам нужно делать все вместе.
- Не знаю. Не петь не пробовала.
- Давайте продолжим тему камерной музыки. Расскажите, пожалуйста, о вашем недавнем концерте в Нью-Йорке, на котором вы исполнили вокальный цикл Шостаковича “Из еврейской народной поэзии”.
- Еврейский цикл Шостаковича я пела несколько раз: в Нью-Йорке, Вашингтоне и в одном из университетов штата Нью-Джерси. Первый раз я его пела на идише, а потом – на русском языке. Поэтому взгляд на этот цикл Шостаковича у меня получился как бы с двух сторон. Шостакович использовал оригинальные тексты, написанные на идише. По подстрочнику композитор сам перевел песни на русский язык. Мне было очень интересно посмотреть перевод и то, как текст ложится на двух языках. Мне понравились оба варианта, было интересно петь и на русском, и на идише.
- Как идиш ложится на музыку?
- Прекрасно. Идиш с одной стороны близок к немецкому, а с другой – столько российских, славянских связей, корней, окончаний... Идиш все-таки на слуху. Хотя у меня не еврейская семья, еврейской среды было очень много. Мы слушали сестер Берри, моя двоюродная сестра играла в Камерном еврейском музыкальном театре Юрия Шерлинга. Она устраивала домашние концерты, танцевала и пела на идише. Перед концертами в Нью-Йорке я брала уроки идиша. Мне поставили произношение и дали подстрочник, чтобы я точно знала детали перевода... А потом в программе “Камерная музыка в Линкольн-центре“ я повторила этот же Цикл на русском языке. Партнеры у меня были замечательные: меццо-сопрано Ирина Мишура (она живет в Детройте, много выступает в Европе, трижды пела в Метрополитен-опере) и тенор Роджер Ханивелл. Он русского не знает, поэтому ему было сложнее, чем нам, но он прекрасно все выучил. Концерты прошли очень хорошо. Мы пели Еврейский цикл Шостаковича, написанный в 1948 году...
- В год, когда велась борьба с космополитизмом...
- Я как раз хочу об этом рассказать. Интересные вещи происходят, когда сравниваешь тексты на двух языках! В последней песне Сара и ее муж идут в театр. “Взяли два билета мы в партер”, “Какими благами окружена еврейского сапожника жена”... В последнем трио – меццо-сопрано, сопрано и тенор – на идише с гордостью поется: “Инженерами стали наши сыновья”. А у Шостаковича мы услышали: “Врачами стали наши сыновья”. И это в 1948 году! Я не знаю, точный ли это перевод Шостаковича или сработал его гениальный дар предвидения и он специально изменил профессию детей в 1948 году, когда “дело врачей” только начиналось... Сначала цикл “Из еврейской народной поэзии” исполнялся на квартирах знакомых. Люди рисковали жизнью, слушая его. Первое публичное исполнение цикла состоялось в 1955 году, через два года после смерти Сталина... Американские музыковеды все время говорят о том, что Шостакович всю жизнь “служил” коммунистам, что он сочинял музыку при коммунистическом режиме, но чего стоит одна фраза “Врачами стали наши сыновья”! После такой фразы все дискуссии на подобные темы можно просто закрыть! Еврейский цикл Шостаковича – удивительное произведение.
Дебют Дины Кузнецовой на сцене лондонского “Ковент-гардена” состоялся в апреле 2007 года в партии Лауретты в “Джанни Скикки” Дж.Пуччини. “Это была просто сказка. – говорит певица. - Дирижировал Антонио Паппано, режиссером был мой любимый Ричард Джонс. Он ставил в чикагской Лирик-опере “Енуфу”. Острота его ума и видения совершенно потрясающая. Спектакль получился очень интересным. Кроме того, у меня было много свободного времени, я поездила вокруг Лондона и успела полюбить Англию.” Спустя несколько месяцев Кузнецова дебютирует в Венской опере. Она поет Джульетту в “Ромео и Джульетте” Ш.Гуно.
- Дина, вам страшно выходить на сцену? Мандраж есть?
- Да, мандраж есть, но он варьируется в зависимости от того, насколько сложна партия, насколько уверенно я себя чувствую, насколько здоров мой голос. Волнение есть всегда, но уровень волнения напрямую зависит от партии. Перед Джильдой я волновалась ужасно. Ну это же так страшно! Перед Лисичкой – практически нет. Там все довольно просто, удобно с вокальной точки зрения. Все в характере, а характер показывается ушами и хвостом. Одно удовольствие! (Смеется.)
- Волнение бывает не только на премьере? Даже если вы десятый раз поете?
- Когда десятый раз поешь, то чувствуешь себя существенно спокойнее, чем когда поешь в первый раз, но волнение все-таки есть. С одной стороны, хочется на сцену, с другой стороны – страшно.
- Чего вы больше всего не принимаете в опере?
- Шаблон. Мне жалко певцов, которые эксплуатируют одни и те же приемы.
- Что вы больше всего цените в партнерах по сцене?
На этом вопросе Дина задумалась, а потом сказала:
- Наверное, щедрость. Желание на репетициях и особенно на спектаклях делиться энергией не только с залом, но и с тобой. Когда нет взаимодействия с партнером, настоящая игра невозможна. Вот эту энергетическую щедрость я ценю больше всего. Я могу привести пример Мэттью Полензани – потрясающе музыкального, щедрого партнера. Лучше партнера просто не бывает! Мы пели с ним “Ромео и Джульетту” Гуно. Каждый раз, когда он пел арию над гробом Джульетты, я думала, что это невозможно сделать лучше. (Американский лирический тенор Мэттью Полензани родился и вырос в пригороде Чикаго. Выпускник Центра оперного пения при Лирик-опере. Лауреат премии Ричарда Такера 2004 года. Поет на сценах крупнейших оперных театров мира. – Прим. автора.)
- Бывали ли у вас моменты потрясения в опере?
- “Енуфа” Яначека с Патрисией Россетт и “Альчина” Генделя с Рене Флеминг и Натали Дессе в Лирик-опере Чикаго. Это было невероятно хорошо.
- Как вы относитесь к гламуризации оперного мира, к тому, что такие исполнители, как Анна Нетребко и Роландо Виллазон мелькают на страницах глянцевых журналов чаще, чем звезды моды и шоу-бизнеса?
- Вопрос сложный. Я очень хорошо отношусь к Анне Нетребко и Роландо Виллазону. Я дублировала Аню в Метрополитен-опере, видела ее близко. Я считаю, что она – потрясающая актриса и певица. От нее исходит такая энергетика и сила личности! Я понимаю, почему в нее влюблены все мужчины. (Смеется.) С одной стороны, гламуризация оперы приводит к ее популяризации, с другой - переводит внимание от уха на глаз. Люди начинают привыкать, что важнее видеть, чем слышать. А для меня лично музыкальная составляющая существенно важнее визуальной. Поэтому то, что зачастую люди ходят в оперу смотреть, а не слушать, мне не очень нравится. В опере важнее всего музыка. Хотя бывают очень интересные постановки. Например, новая “Мадам Баттерфляй” в Метрополитен-опере. Это один из тех вариантов, когда модерновая режиссура действует потрясающе. Следуя японским традициям, на сцене вместо ребенка - кукла. За ней – три человека, кукольники. Через одну секунду после того, как Баттерфляй обнимает эту куклу, ты абсолютно веришь, что перед ней - ребенок. Очень сильная режиссерская находка!
- Вы говорили о связи слова и музыки. Мне кажется, вам удались бы музыкально-поэтические композиции, где романсы чередовались бы со стихами.
- Сейчас, вообще, непонятно, каким будет будущее камерной музыки. Раньше были певцы, которые занимались, в основном, камерной музыкой: Элизабет Шварцкопф, Дитрих Фишер-Дискау, Нина Дорлиак... Была такая профессия – камерный певец. Сейчас она практически отсутствует. Каждый раз, когда я говорю своему агенту, что хочу петь больше камерной музыки, он отвечает, что камерные концерты получают только знаменитые певцы. Пока, мол, пой оперу, а как придет слава, займемся камерным музицированием. Я, конечно, люблю оперу, но моя мечта – побольше петь камерной музыки. Понятно, что в сегодняшнем мире трудно заставить людей два часа слушать Шуберта. Камерная музыка - жанр интеллектуальный. Существует невероятной красоты музыка, которую практически не исполняют! Это очень обидно. Но что-то нужно придумать, чтобы сделать камерную музыку интересной современной публике, любящей эклектичность. Может быть, соединить ее со стихами, с живописью; может быть, исполнять ее более театрально...
- Отчасти этим занимался Святослав Рихтер. Вам не кажется, что его “Декабрьские вечера” – это и есть попытка совмещения разных жанров? Там была музыка, поэзия, живопись – то есть именно то, что необходимо камерному жанру.
- Да, конечно. Я именно такое совмещение имела в виду.
- Вы не пробовали уйти в другой жанр: в джаз, блюз, рок-н-ролл?
- Вы знаете, в смысле жанров я всеядная. Я очень люблю и старый джаз, и блюз. Я не пыталась петь джаз и блюз публично, потому что у меня не тот тип голоса. Мне кажется, у меня не так бы хорошо получилось. Зато я хорошо пою романсы. К сожалению, у меня мало возможностей продемонстрировать мои способности, но слава Гвердцители мне иногда не дает покоя. (Смеется.) Может быть, когда-нибудь я сделаю запись романсов. Или уже в другой жизни...
- Дина, представьте себе, что ваш голос остался незамеченным. Может быть, я бы сейчас разговаривал с блестящей пианисткой Диной Кузнецовой? Как вы думаете, в фортепианной игре вы бы добились тех же успехов, что и в опере?
- Нет, потому что я бы не пыталась. Если бы я осталась пианисткой, я бы аккомпанировала певцам, занималась бы музыкальным театром, может быть, мюзиклами в качестве репетитора, дирижера, пианиста, концертмейстера. Сольные фортепианные концерты – это не для меня.
Со своим американским мужем Дина Кузнецова познакомилась во время учебы в Оберлинской консерватории. Он – музыковед, преподает историю музыки в университете. Живут они в городке Акрон под Кливлендом, в штате Огайо. Правда, Дина там появляется редко. В основном, она живет в разъездах. Сыну Тиме сейчас четыре с половиной года. Он понимает по-русски, но в семье по-русски не говорят. Почему?
- Муж не говорит по-русски. А поскольку я так часто в разъездах, то, приезжая домой, хочется языком объединить семью. Поэтому все вместе мы говорим по-английски. Когда я с Тимой одна, я говорю по-русски, но он мне отвечает по-английски. Для меня это большая проблема. С тех пор, как он родился, я ни разу не была в России. Надеюсь, что в будущем смогу чаще приезжать в родные края и методом погружения на длительное время в языковую среду он сможет выучить язык. Для меня, конечно, важно, чтобы он себя чувствовал свободно в русском языке и русской культуре. Еще Тима понимает по-болгарски, потому что у нас болгарская няня. Так что у нас дома языковая каша. (Смеется.)
- Вы хотите, чтобы ваш сын повторил ваш путь?
- У него прекрасный слух, он очень быстро схватывает мелодии и все время поет. Поет какие-то свои песни, популярную музыку... Поет “Битлс”, “Куинн”... Он сам выбирает. Что из этого получится, непонятно. Будет он музыкантом или нет – сложно сказать, потому что это же еще и темперамент, и желание вкалывать в раннем возрасте, и занятия рутиной... Сегодня я, честно говоря, не знаю. Ему интересны звуки, инструменты. Пока он направленно не занимается ничем. Еще год я подожду. Сидеть на одном месте ему пока неинтересно, и он не любит, когда на него давят. Если я буду давить и заставлять что-то делать, это вызовет обратный эффект.
- Он с вами ездит на гастроли?
- Да, я беру его на гастроли. Я не готова еще быть без него.
- А хватает времени уделять ему внимание?
- Я стараюсь. Ну что значит хватает? Мне хочется ему все время уделять внимание и петь хочется всегда. Вот и приходится разрываться. Но у меня все-таки не такое расписание, чтобы годами отсутствовать. Иногда меня три-четыре месяца нет дома – тогда он со мной, а потом может быть спокойный месяц и мы все дома.
- Дина, традиционный вопрос: какие планы на будущее?
- Сейчас я репетирую Алису Форд в “Фальстафе” Верди в постановке Ричарда Джонса. Это будет мой дебют на Глайндебурнском фестивале с Владимиром Юровским. В оперном театре Остина в Техасе у меня будет первая Мими в “Богеме”. Я очень рада, потому что люблю эту партию и надеюсь ее петь часто. Потом еду во Францию – в Лиль и несколько других городов – петь Татьяну.
- Замечательно. Французская гастроль Татьяны!
- Да. Так что год обещает быть интересным. Постучите по дереву!
- Уже стучу. Удачи вам, новых ярких ролей, концертов, спектаклей!
Nota bene! Оперу Джузеппе Верди “Фальстаф” с Диной Кузнецовой в партии Алисы можно увидеть в рамках Глайндебурнского оперного фестиваля с 21 мая по 11 июля. Постановка Ричарда Джонса. Дирижер – Владимир Юровский.
Ее жизнь интересна и непредсказуема, она полна неожиданных поворотов. Она не думала жить в Америке, не знала, что у нее есть вокальные способности. Она настойчиво искала свой путь в искусстве, сомневалась, мучалась, страдала... Одно она знала твердо - она любит музыку и поэзию и хочет служить Театру.
На протяжении четырех сезонов подряд - с 2005 по 2008 годы - Дина Кузнецова исполнила главные партии в четырех спектаклях чикагской Лирик-оперы: “Приключения лисички-плутовки” Л.Яначека, “Риголетто” Дж.Верди, “Ромео и Джульетта” Ш.Гуно, “Евгений Онегин” П.Чайковского. Самые яркие впечатления остались от ее Татьяны в шедевре Пушкина и Чайковского, опере “Евгений Онегин” – спектакле ярком, необычайно сильном по эмоциональному воздействию. Для постановки Роберта Карсена сцена Лирик-оперы казалась слишком большой – спектакль в полном соответствии с замыслом композитора получился камерным. Кленовые листья, одинокие фигуры героев, мечты о счастье, которое “было так возможно”, и щемящая тоска, присутствующая в музыке Чайковского с первой ноты...
Татьяна Ларина - главная героиня “Евгения Онегина”. Чайковский мог бы назвать оперу ее именем, поскольку именно ей отданы лучшие, вдохновеннейшие страницы музыки. Партия Татьяны стала настоящим триумфом Дины Кузнецовой. Красивый, сильный, взволнованный голос певицы полон драматизма и эмоциональных контрастов. На протяжении трех часов спектакля Кузнецова проживает целую жизнь, превращаясь от мечтательной девочки и любящей девушки, наделенной “воображением мятежным” и “сердцем пламенным и нежным”, до умудренной опытом и разочарованной в любви верной жены. В каких-то моментах героиня Кузнецовой казалась мягче, нежнее, беззащитнее ее предшественниц-исполнительниц этой партии, в каких-то - решительней. Как хорошо передавала Кузнецова смятение Татьяны, ее робость и вместе с тем отчаянную решимость в сцене письма, как разнообразно показывала переходы от задумчивости к веселью, от сомнения к безудержной решимости испытать судьбу и открыться Онегину!.. К концу спектакля неузнаваемо менялась пластика актрисы, ее манера поведения, выражение лица, глаз. Именно игра Кузнецовой задала высокую драматическую планку для остальных участников спектакля. Встретившись с певицей спустя год после того памятного спектакля, я не мог не начать нашу беседу с “Евгения Онегина”.
- Вы четыре года подряд пели на сцене Лирик-оперы. Лисичка, Джильда, Джульетта, Татьяна... Для меня самой запоминающейся партией стала партия Татьяны. А для вас?
- Для меня тоже. Конечно, Татьяна. До “Евгения Онегина” я практически не пела опер на русском языке, только камерную музыку. Это такой кайф – петь на родном языке! Конечно, в первый раз петь Татьяну в таком составе на такой сцене было огромным удовольствием. (Партнерами Дины Кузнецовой были Дмитрий Хворостовский – Онегин, Франко Лопардо – Ленский, Нино Сургуладзе – Ольга, Виталий Ковалев – Гремин. – Прим. автора.) Татьяна стала самой запоминающейся партией не только из этой четверки, но и из всех моих партий.
- В книге “Галина. История жизни” Вишневская вспоминает, как ее учил Борис Покровский: “...письмо Татьяны: не рассуждая, села в санки, да с высокой, крутой горы – вниз! А опомнилась уже внизу... Вот так Татьяна написала письмо, отправила Онегину и только тогда поняла, что она сделала...”. Возникло у вас в сцене письма это чувство?
- Я старалась. Я эту книгу знаю наизусть! Я штудировала ее, когда только начинала заниматься вокалом. Вишневская – великая женщина! Королева!.. Я помнила слова Покровского, как надо двигаться. В спектакле много движения. Я видела эту постановку в Метрополитен-опере еще когда не думала не только о Татьяне, но и, вообще, о карьере оперной певицы. Пошла посмотреть просто потому, что это наш “Евгений Онегин”. Постановка мне сразу очень понравилась. Она стильная и вместе с тем не совсем современная. В ней присутствует какая-то душевная простота и меланхолия.
- Как вы готовились к партии Татьяны?
- Прежде всего прочитала “Евгения Онегина” и поразилась, насколько все-таки гениальные стихи!.. Пыталась избавиться от шаблонов.
- Говорят, что человек рожден для такой-то партии. Мне кажется, вы рождены для Татьяны.
- Мне тоже так кажется.
- Вашей Татьяне веришь.
- Спасибо. Это была очень важная для меня партия.
- Несколько лет назад в одном из интервью вы сказали, что не поете Чайковского, что у вас не тот тип голоса. Что случилось в прошлом году – поменялся тип голоса или поменялось ваше отношение к Чайковскому?
- Тип голоса поменялся. С возрастом голос меняется, становится крепче, появляются более сильные низы. У меня родился ребенок, и это тоже немного поменяло голос. В Чикаго я начинала петь лирико-колоратурные роли, особенно, когда я была в стажерской группе. А недавно у меня началась полоса лирических ролей. В будущем колоратурных партий не будет. Оставлю только Джульетту и Травиату. Тесситура слишком высокая. В лирических партиях я себя сейчас чувствую более комфортно. Переход от грудного к смешанному регистру стал более заполненным и мягким, на низы уже не давишь – они естественным образом заполняются. Это позволяет петь более лирические образы. А отношение... Было немного страшно начинать петь Татьяну в Чикаго. Огромный зал, большая сцена... Я бы предпочла спеть эту партию в меньшей аудитории. Наверно, ждала бы, если бы не предложение Лирик-оперы. Чикаго я воспринимаю как свой дом. Я здесь работала два года в качестве стажера, потом несколько раз возвращалась обратно. Мне очень удобно и приятно выступать именно в этом оперном театре. Вот я и решилась. Когда-то же надо начинать! Если начинать, то здесь.
- Вы сами удовлетворены результатом?
- Всегда очень сложно говорить о результате, потому что никогда не видишь себя со стороны. Я себя на сцене не видела, но внутреннее ощущение – да, получилось. Для меня это был очень хороший театральный опыт.
- А продолжение последовало? Вы еще где-нибудь пели Татьяну?
- Пока нет, но скоро буду петь Татьяну во Франции.
Динин дедушка вырос в Санкт-Петербурге. У него был потрясающий голос. Семейная легенда гласит, что его брали на вокальное отделение в Санкт-Петербургскую консерваторию. Но вскоре началась война, и дед вместо консерватории ушел на фронт, стал танкистом, прошел всю войну, остался в армии. Вместо певца из него получился военный, но до самой старости он сохранил голос. Семья много скиталась, потом осела в Москве. Будущая певица родилась в районе Хорошево-Мневники на улице Паршина, недалеко от метро “Октябрьское поле”. Дина Кузнецова рассказывает:
- Мои родные – представители технической интеллигенции. Мама – программист, математик; папа – математик. Мама играла на гитаре, дома все пели, особенно мой дед. Когда я стала играть на рояле, всегда ему аккомпанировала, а он пел старые романсы и современные песни. Я на этих песнях выросла. Пение в семье было всегда... Заниматься музыкой я стала рано. Обязательный набор хорошо воспитанной девочки: немного спорта, немного музыки, немного рисования. Конечно, книги были всегда... Несмотря на то, что всю мою юность я играла на фортепиано, меня всегда влекла вокальная музыка. Я хотела быть или аккомпаниатором, или театральным режиссером – кем угодно, только чтобы моя специальность была связана не только с оперой, но с любым сочетанием музыки и сцены.
- Означает ли это, что вы с детства занимались на фортепиано, но не хотели стать профессиональной пианисткой?
- К сожалению, можно так сказать. Я училась семь лет в Музыкальной школе имени Дунаевского как пианистка, но при этом была разгильдяйкой. Когда гаммы играла, ставила книжку на пюпитр. Но в восьмой класс берут только тех, кто серьезно собирается поступать в музыкальное училище. И каждый раз, когда передо мной возникал вариант бросить музыку, я не могла ее бросить. Это казалось абсолютно неправильным и невероятным. Но у меня не было любви к роялю как к инструменту. Он всегда был для меня передаточным звеном, через него я хотела заниматься музыкой. И вот в один прекрасный день я для себя поняла, что если не начну заниматься фортепиано как следует, то с музыкой будет закончено. И тут я села за инструмент и стала заниматься по четыре-шесть часов в день, чтобы поступить в музыкальное училище. Я очень благодарна моим родителям, которые поддержали меня в этом моем желании не расставаться с музыкой.
- Москва – самый театральный город. Вы помните ваши первые театральные впечатления? В какой театр бегали девчонкой?
- Моя мама водила меня в театр довольно часто. Я помню, всегда заболевала на каникулах. Лежу с температурой тридцать девять и пять, а завтра спектакль, и ужасно хочется выздороветь, и очень хочется пойти в театр, и знаю, что меня не пустят, потому что я опять заболела! Это ужасное ощущение я помню с детства. Я любила ходить в театр. До сих пор помню спектакли “Кошка, которая гуляла сама по себе”, “Синяя птица”... Были замечательные шекспировские спектакли, сделанные в жанре комедии-буфф для детей. С того времени у меня сохранилось ощущение сказки. А потом, уже постарше, помню спектакли старой Таганки.
- Застали еще старые любимовские спектакли?
- Высоцкого не видела, но любимовские спектакли помню. Сильное впечатление осталось от “Дома на набережной”... Потом было Щукинское училище, где театр был каждый день разный и интересный.
- Подождите, до этого мы еще дойдем. До “Щуки” еще было музыкальное училище при Московской консерватории.
- В музыкальном училище началась совершенно другая жизнь. Вокруг меня были люди с одинаковыми интересами. Я вспоминаю то время как период, когда начинаешь думать самостоятельно, когда появляются какие-то интересные идеи... Это была новая взрослая жизнь, но рояль продолжал оставаться моей связью с музыкой. Я заканчивала музыкальное училище прекрасно, с красным дипломом. Что дальше? Консерватория или Институт Гнесиных. Но пианисткой я себя никогда не ощущала. Я все думала, как совместить серьезную музыку и театр. Когда мне было восемнадцать, вдруг захотела стать оперным режиссером и пошла в ГИТИС поступать на режиссерское отделение к Борису Покровскому. Еще в детстве я пела у него в Камерном театре. Они играли детский спектакль “Давайте создадим оперу” по Бриттену. Я пришла, прослушалась и два года играла там роль одной из девочек. Это был мой первый выход на серьезную сцену. В Камерном театре все было очень здорово, радостно, интересно... Потом я выросла и перестала туда ходить. И вот в восемнадцать пошла узнавать про поступление на факультет режиссуры. На меня посмотрели с жалостью и сказали: “Девочка, куда ты пришла?” (Смеется.) Там были люди, закончившие театральные вузы и успевшие поработать постановщиками. Мне сказали: “Идите, отработайте стаж, а если захотите вернуться лет через пятнадцать – возвращайтесь”. И при этом намекнули, что женщин не берут. Даже вариантов не было, что после музыкального училища можно поступить на факультет режиссуры. На этом все закончилось. Учась на четвертом курсе, я пошла работать в Щукинское театральное училище аккомпаниатором на уроках вокального мастерства, а по вечерам аккомпанировала на спектаклях. Театр был всегда моей большой любовью. Я тогда еще не знала, что могу петь, но чувствовала, что хочу быть где-то там, связанной со словом и музыкой.
Всего год проработала Дина Кузнецова аккомпаниатором в Щукинском училище, а потом приехала в Америку погостить у тети...
- У меня тетя десять лет, как тогда говорилось, “сидела в отказе”. В 1987 году ее, наконец, выпустили, и семья уехала в Бостон. Вскоре я приехала к ней, погостила и уехала в Москву. Моя московская жизнь мне нравилась, но непонятно было, куда идти дальше. Хотелось, что называется, найти себя. Тетя подала идею поступить в Оберлинскую консерваторию под Кливлендом (штат Огайо) на отделение со странным названием “Индивидуальная специализация”. “Приезжай, поступай как пианистка, а дальше можешь брать разные классы из разных отделений. Посмотришь, что тебе понравится.” Я так и сделала. Второй раз приехала в гости, прошла экзамен, поступила как пианистка,... и в тот же год “Индивидуальную специализацию” отменили. Я участвовала в музыкальных постановках как актриса, но чаще – как ассистент режиссера и музыкальный режиссер, брала театральные курсы, очень много аккомпанировала певцам. А когда стала брать уроки вокала и у меня открылся голос, все метания закончились. Изначально ведь считалось, что голоса у меня нет. Была опасность, что с вокалом ничего не получится, и я останусь человеком без профессии. Рояль заброшен, вокала нет... Столько лет занималась музыкой, а могла оказаться у разбитого корыта. Так что все было поставлено на карту. Но я решила рискнуть.
- Слушая вас, хочется сказать: “Так не бывает!” Сколько вам было лет, когда вы приехали в Америку?
- Девятнадцать. Когда на третьем курсе у меня открылся голос, я сразу забросила рояль и решила, что вокальное пение - единственное, что я люблю, хочу и буду делать. Вот тогда я как раз штудировала Вишневскую, обливаясь по ночам слезами. Несколько лет были очень трудными в эмоциональном плане. Я была неплохой пианисткой, но когда не занимаешься, профессия теряется. Я перестала быть пианисткой и еще не стала вокалисткой.
- Был ли в вашей жизни человек, про которого вы можете сказать, что он открыл ваш голос?
- Да, безусловно. Таким человеком был для меня американский педагог Мэри Шиллер. Так получилось, что в Оберлине она была только год – заменяла другого педагога. Я начала брать у нее дополнительные уроки. Вначале совсем мало – полчаса в неделю. Буквально через полгода вдруг “вылез” диапазон, появились высокое “си” и низкое “си”. Стало понятно, что голос существует, и осталось только его приоткрыть естественным образом. Я занималась у Мэри Шиллер год, потом осталась в Оберлине еще на год, чтобы закончить вокальное отделение консерватории, затем поехала за моим первым педагогом в Огайский университет в Акрон (там, где я сейчас живу) и продолжала заниматься у нее еще несколько лет. Мы до сих пор поддерживаем хорошие отношения. Если мне нужен совет, я всегда могу к ней обратиться.
- Как дальше складывалась ваша вокальная карьера?
- Летом 1999 года я попала на летнюю стажерскую программу в Вокальный институт Мэрилин Хорн. Мне сразу дали главную партию. Я спела Роделинду в одноименной опере Генделя. Там меня увидел тогдашний руководитель Центра оперного пения при Лирик-опере Ричард Перлман. Он пригласил меня приехать на финальный тур в Лирик-оперу. Я приехала, прошла конкурсный отбор. Так я оказалась в Чикаго.
- С тех пор вас считают здесь своей.
- И я считаю себя здесь своей. Два года я стажировалась в Центре оперного пения. В Лирик-опере я пела маленькие партии и дублировала основных исполнителей. Пела Памину в “Волшебной флейте” Моцарта, Девушку-цветок в “Парсифале” Вагнера, в первый год спела Машу в “Пиковой даме” Чайковского - в том самом спектакле, где Германа пел Владимир Галузин. Его исполнение стало одним из моих самых сильных музыкальных впечатлений.
В 2002 году по приглашению Даниэля Баренбойма Дина Кузнецова дебютирует в Берлинской Штаатсoпере. Она исполняет партию донны Анны в “Дон Жуане” В.А.Моцарта. Ее партнерами по сцене были Рене Папе (Дон Жуан) и Чечилия Бартоли (донна Эльвира). Спустя несколько месяцев она возвращается в Берлин с партией Адины в “Любовном напитке” Г.Доницетти с Роландо Виллазоном в главной мужской партии. Дальше – больше. Один за другим следуют дебюты Кузнецовой в “Карнеги-холле”, Лирик-опере Бостона (Джильда в “Риголетто” Дж.Верди), Английской национальной опере (Джульетта в “Капулетти и Монтекки” Ш.Гуно), Баварской опере (Роделинда в одноименной опере Г.Ф.Генделя). Осенью 2004 года с партией Лисички в “Приключениях лисички-плутовки” Л.Яначека певица возвращается в Чикаго. Дина Кузнецова говорит:
- Лисичка-плутовка, наряду с Татьяной, стала одной из моих знаковых партий. Постановка была замечательная, музыка прекрасная. Вроде бы сказка, а с другой стороны – совсем недетский спектакль получился. Я очень люблю Яначека, “Енуфу” могу слушать бесконечно. Что-то в этом музыкальном языке мне очень близко. Моя мечта - спеть Енуфу и Катю Кабанову. И еще одна партия, о которой я мечтала и которую буду петь в будущем, - Русалка в одноименной опере Дворжака.
- Яначек, Дворжак – это классика XX века. А вас не “тянет” в современные оперы?
- Если вы имеете в виду современную атональную оперу, то, наверно, нет. Мне пока не надоел классический репертуар. Но, вообще, меня очень привлекает современная музыка, мне интересны разные музыкальные течения. Я, например, очень хочу спеть “Короля Артура” Шимановского. Там потрясающая женская партия. Есть какой-то репертуар, который, с одной стороны, неизбитый, с другой – музыкально очень богатый. Может быть, в будущем что-нибудь получится.
- Вас гораздо чаще можно услышать в итальянских операх, чем в русских. Почему? Не предлагают? Вот, например, вы вспомнили “Пиковую даму”. Мне кажется, вы прекрасно бы справились с Лизой.
- С Лизой еще нет. Говоря о наполненности голоса, Татьяна – уже да, а Лиза – еще нет. Там существенно громче и интенсивнее оркестровка. А вот, например, Иоланту я бы спела с огромным удовольствием. Но ее так мало ставят, что предложений нет... Почему не пою? Потому что не так много ставят русскую оперу, а когда ставят, то чаще приглашают певцов из России. А я - непонятно кто. (Смеется.) То ли американка, то ли русская... Сначала я больше пела французские и итальянские партии. Сейчас, когда голос у меня поменялся, я с огромным удовольствием отдаю должное русскому репертуару и готова его петь. Петь на родном языке – нет ничего лучше!
- А то, что вы из России и ваш родной язык – русский, - это обстоятельство разве не помогает вашей карьере?
- Не помогает, но и не мешает. В Америке довольно много современных опер, но их пишут на английском языке и никому не приходит в голову пригласить на них русскую певицу, когда рядом есть носители языка. А с другой стороны, когда ставится русский репертуар, например, русская камерная музыка, то меня часто приглашают. Русский репертуар мне эмоционально очень близок. Ничего ближе быть не может! Для меня русский и славянский репертуар – это самое дорогое, это то, что я лучше всего могу исполнять.
- Вы любите камерное музицирование?
- Очень. Камерную музыку я узнала и полюбила в Америке. Часто выступаю в концертах камерной музыки, и если была бы такая возможность, выступала бы еще чаще. Оперные театры большие, детали не слышны. Когда ты поешь в зале на три тысячи человек, то уже к пятнадцатому ряду важнее передавать общую энергию фразы. Тонкая детализация теряется. А в камерной музыке как раз интересны оттенки, нюансы… Только в камерной музыке, в маленьком зале вдруг возникает ощущение благостной тишины.
- А бывало так, что погруженность в образ мешает вокальной технике? Например, вам нужно взять несколько верхних “до”, а вы поете на таком эмоциональном накале, что элементарно физически трудно это сделать.
- Конечно, бывает. Поэтому все время приходится выдерживать тот самый баланс, о котором все говорят. В какие-то моменты начинаешь думать только о технике, а в какие-то моменты можно себя, что называется, “отпустить” и подумать об эмоциях. Когда я начинаю думать только о технике, я начинаю бояться; когда я думаю о характере, о том, что хочу сказать в этом образе, я бояться перестаю. Поэтому для меня очень важен тот момент, когда нужно думать о технике и в то же время не зацикливаться на ней, оставляя место для передачи характера. Но все это настолько индивидуально! Каждый находит свое сочетание, чтобы в итоге получались хороший вокал, хорошая игра и, в результате, хороший спектакль.
- Вам гораздо сложнее, чем драматическим актерам. Им петь не надо. А вам нужно делать все вместе.
- Не знаю. Не петь не пробовала.
- Давайте продолжим тему камерной музыки. Расскажите, пожалуйста, о вашем недавнем концерте в Нью-Йорке, на котором вы исполнили вокальный цикл Шостаковича “Из еврейской народной поэзии”.
- Еврейский цикл Шостаковича я пела несколько раз: в Нью-Йорке, Вашингтоне и в одном из университетов штата Нью-Джерси. Первый раз я его пела на идише, а потом – на русском языке. Поэтому взгляд на этот цикл Шостаковича у меня получился как бы с двух сторон. Шостакович использовал оригинальные тексты, написанные на идише. По подстрочнику композитор сам перевел песни на русский язык. Мне было очень интересно посмотреть перевод и то, как текст ложится на двух языках. Мне понравились оба варианта, было интересно петь и на русском, и на идише.
- Как идиш ложится на музыку?
- Прекрасно. Идиш с одной стороны близок к немецкому, а с другой – столько российских, славянских связей, корней, окончаний... Идиш все-таки на слуху. Хотя у меня не еврейская семья, еврейской среды было очень много. Мы слушали сестер Берри, моя двоюродная сестра играла в Камерном еврейском музыкальном театре Юрия Шерлинга. Она устраивала домашние концерты, танцевала и пела на идише. Перед концертами в Нью-Йорке я брала уроки идиша. Мне поставили произношение и дали подстрочник, чтобы я точно знала детали перевода... А потом в программе “Камерная музыка в Линкольн-центре“ я повторила этот же Цикл на русском языке. Партнеры у меня были замечательные: меццо-сопрано Ирина Мишура (она живет в Детройте, много выступает в Европе, трижды пела в Метрополитен-опере) и тенор Роджер Ханивелл. Он русского не знает, поэтому ему было сложнее, чем нам, но он прекрасно все выучил. Концерты прошли очень хорошо. Мы пели Еврейский цикл Шостаковича, написанный в 1948 году...
- В год, когда велась борьба с космополитизмом...
- Я как раз хочу об этом рассказать. Интересные вещи происходят, когда сравниваешь тексты на двух языках! В последней песне Сара и ее муж идут в театр. “Взяли два билета мы в партер”, “Какими благами окружена еврейского сапожника жена”... В последнем трио – меццо-сопрано, сопрано и тенор – на идише с гордостью поется: “Инженерами стали наши сыновья”. А у Шостаковича мы услышали: “Врачами стали наши сыновья”. И это в 1948 году! Я не знаю, точный ли это перевод Шостаковича или сработал его гениальный дар предвидения и он специально изменил профессию детей в 1948 году, когда “дело врачей” только начиналось... Сначала цикл “Из еврейской народной поэзии” исполнялся на квартирах знакомых. Люди рисковали жизнью, слушая его. Первое публичное исполнение цикла состоялось в 1955 году, через два года после смерти Сталина... Американские музыковеды все время говорят о том, что Шостакович всю жизнь “служил” коммунистам, что он сочинял музыку при коммунистическом режиме, но чего стоит одна фраза “Врачами стали наши сыновья”! После такой фразы все дискуссии на подобные темы можно просто закрыть! Еврейский цикл Шостаковича – удивительное произведение.
Дебют Дины Кузнецовой на сцене лондонского “Ковент-гардена” состоялся в апреле 2007 года в партии Лауретты в “Джанни Скикки” Дж.Пуччини. “Это была просто сказка. – говорит певица. - Дирижировал Антонио Паппано, режиссером был мой любимый Ричард Джонс. Он ставил в чикагской Лирик-опере “Енуфу”. Острота его ума и видения совершенно потрясающая. Спектакль получился очень интересным. Кроме того, у меня было много свободного времени, я поездила вокруг Лондона и успела полюбить Англию.” Спустя несколько месяцев Кузнецова дебютирует в Венской опере. Она поет Джульетту в “Ромео и Джульетте” Ш.Гуно.
- Дина, вам страшно выходить на сцену? Мандраж есть?
- Да, мандраж есть, но он варьируется в зависимости от того, насколько сложна партия, насколько уверенно я себя чувствую, насколько здоров мой голос. Волнение есть всегда, но уровень волнения напрямую зависит от партии. Перед Джильдой я волновалась ужасно. Ну это же так страшно! Перед Лисичкой – практически нет. Там все довольно просто, удобно с вокальной точки зрения. Все в характере, а характер показывается ушами и хвостом. Одно удовольствие! (Смеется.)
- Волнение бывает не только на премьере? Даже если вы десятый раз поете?
- Когда десятый раз поешь, то чувствуешь себя существенно спокойнее, чем когда поешь в первый раз, но волнение все-таки есть. С одной стороны, хочется на сцену, с другой стороны – страшно.
- Чего вы больше всего не принимаете в опере?
- Шаблон. Мне жалко певцов, которые эксплуатируют одни и те же приемы.
- Что вы больше всего цените в партнерах по сцене?
На этом вопросе Дина задумалась, а потом сказала:
- Наверное, щедрость. Желание на репетициях и особенно на спектаклях делиться энергией не только с залом, но и с тобой. Когда нет взаимодействия с партнером, настоящая игра невозможна. Вот эту энергетическую щедрость я ценю больше всего. Я могу привести пример Мэттью Полензани – потрясающе музыкального, щедрого партнера. Лучше партнера просто не бывает! Мы пели с ним “Ромео и Джульетту” Гуно. Каждый раз, когда он пел арию над гробом Джульетты, я думала, что это невозможно сделать лучше. (Американский лирический тенор Мэттью Полензани родился и вырос в пригороде Чикаго. Выпускник Центра оперного пения при Лирик-опере. Лауреат премии Ричарда Такера 2004 года. Поет на сценах крупнейших оперных театров мира. – Прим. автора.)
- Бывали ли у вас моменты потрясения в опере?
- “Енуфа” Яначека с Патрисией Россетт и “Альчина” Генделя с Рене Флеминг и Натали Дессе в Лирик-опере Чикаго. Это было невероятно хорошо.
- Как вы относитесь к гламуризации оперного мира, к тому, что такие исполнители, как Анна Нетребко и Роландо Виллазон мелькают на страницах глянцевых журналов чаще, чем звезды моды и шоу-бизнеса?
- Вопрос сложный. Я очень хорошо отношусь к Анне Нетребко и Роландо Виллазону. Я дублировала Аню в Метрополитен-опере, видела ее близко. Я считаю, что она – потрясающая актриса и певица. От нее исходит такая энергетика и сила личности! Я понимаю, почему в нее влюблены все мужчины. (Смеется.) С одной стороны, гламуризация оперы приводит к ее популяризации, с другой - переводит внимание от уха на глаз. Люди начинают привыкать, что важнее видеть, чем слышать. А для меня лично музыкальная составляющая существенно важнее визуальной. Поэтому то, что зачастую люди ходят в оперу смотреть, а не слушать, мне не очень нравится. В опере важнее всего музыка. Хотя бывают очень интересные постановки. Например, новая “Мадам Баттерфляй” в Метрополитен-опере. Это один из тех вариантов, когда модерновая режиссура действует потрясающе. Следуя японским традициям, на сцене вместо ребенка - кукла. За ней – три человека, кукольники. Через одну секунду после того, как Баттерфляй обнимает эту куклу, ты абсолютно веришь, что перед ней - ребенок. Очень сильная режиссерская находка!
- Вы говорили о связи слова и музыки. Мне кажется, вам удались бы музыкально-поэтические композиции, где романсы чередовались бы со стихами.
- Сейчас, вообще, непонятно, каким будет будущее камерной музыки. Раньше были певцы, которые занимались, в основном, камерной музыкой: Элизабет Шварцкопф, Дитрих Фишер-Дискау, Нина Дорлиак... Была такая профессия – камерный певец. Сейчас она практически отсутствует. Каждый раз, когда я говорю своему агенту, что хочу петь больше камерной музыки, он отвечает, что камерные концерты получают только знаменитые певцы. Пока, мол, пой оперу, а как придет слава, займемся камерным музицированием. Я, конечно, люблю оперу, но моя мечта – побольше петь камерной музыки. Понятно, что в сегодняшнем мире трудно заставить людей два часа слушать Шуберта. Камерная музыка - жанр интеллектуальный. Существует невероятной красоты музыка, которую практически не исполняют! Это очень обидно. Но что-то нужно придумать, чтобы сделать камерную музыку интересной современной публике, любящей эклектичность. Может быть, соединить ее со стихами, с живописью; может быть, исполнять ее более театрально...
- Отчасти этим занимался Святослав Рихтер. Вам не кажется, что его “Декабрьские вечера” – это и есть попытка совмещения разных жанров? Там была музыка, поэзия, живопись – то есть именно то, что необходимо камерному жанру.
- Да, конечно. Я именно такое совмещение имела в виду.
- Вы не пробовали уйти в другой жанр: в джаз, блюз, рок-н-ролл?
- Вы знаете, в смысле жанров я всеядная. Я очень люблю и старый джаз, и блюз. Я не пыталась петь джаз и блюз публично, потому что у меня не тот тип голоса. Мне кажется, у меня не так бы хорошо получилось. Зато я хорошо пою романсы. К сожалению, у меня мало возможностей продемонстрировать мои способности, но слава Гвердцители мне иногда не дает покоя. (Смеется.) Может быть, когда-нибудь я сделаю запись романсов. Или уже в другой жизни...
- Дина, представьте себе, что ваш голос остался незамеченным. Может быть, я бы сейчас разговаривал с блестящей пианисткой Диной Кузнецовой? Как вы думаете, в фортепианной игре вы бы добились тех же успехов, что и в опере?
- Нет, потому что я бы не пыталась. Если бы я осталась пианисткой, я бы аккомпанировала певцам, занималась бы музыкальным театром, может быть, мюзиклами в качестве репетитора, дирижера, пианиста, концертмейстера. Сольные фортепианные концерты – это не для меня.
Со своим американским мужем Дина Кузнецова познакомилась во время учебы в Оберлинской консерватории. Он – музыковед, преподает историю музыки в университете. Живут они в городке Акрон под Кливлендом, в штате Огайо. Правда, Дина там появляется редко. В основном, она живет в разъездах. Сыну Тиме сейчас четыре с половиной года. Он понимает по-русски, но в семье по-русски не говорят. Почему?
- Муж не говорит по-русски. А поскольку я так часто в разъездах, то, приезжая домой, хочется языком объединить семью. Поэтому все вместе мы говорим по-английски. Когда я с Тимой одна, я говорю по-русски, но он мне отвечает по-английски. Для меня это большая проблема. С тех пор, как он родился, я ни разу не была в России. Надеюсь, что в будущем смогу чаще приезжать в родные края и методом погружения на длительное время в языковую среду он сможет выучить язык. Для меня, конечно, важно, чтобы он себя чувствовал свободно в русском языке и русской культуре. Еще Тима понимает по-болгарски, потому что у нас болгарская няня. Так что у нас дома языковая каша. (Смеется.)
- Вы хотите, чтобы ваш сын повторил ваш путь?
- У него прекрасный слух, он очень быстро схватывает мелодии и все время поет. Поет какие-то свои песни, популярную музыку... Поет “Битлс”, “Куинн”... Он сам выбирает. Что из этого получится, непонятно. Будет он музыкантом или нет – сложно сказать, потому что это же еще и темперамент, и желание вкалывать в раннем возрасте, и занятия рутиной... Сегодня я, честно говоря, не знаю. Ему интересны звуки, инструменты. Пока он направленно не занимается ничем. Еще год я подожду. Сидеть на одном месте ему пока неинтересно, и он не любит, когда на него давят. Если я буду давить и заставлять что-то делать, это вызовет обратный эффект.
- Он с вами ездит на гастроли?
- Да, я беру его на гастроли. Я не готова еще быть без него.
- А хватает времени уделять ему внимание?
- Я стараюсь. Ну что значит хватает? Мне хочется ему все время уделять внимание и петь хочется всегда. Вот и приходится разрываться. Но у меня все-таки не такое расписание, чтобы годами отсутствовать. Иногда меня три-четыре месяца нет дома – тогда он со мной, а потом может быть спокойный месяц и мы все дома.
- Дина, традиционный вопрос: какие планы на будущее?
- Сейчас я репетирую Алису Форд в “Фальстафе” Верди в постановке Ричарда Джонса. Это будет мой дебют на Глайндебурнском фестивале с Владимиром Юровским. В оперном театре Остина в Техасе у меня будет первая Мими в “Богеме”. Я очень рада, потому что люблю эту партию и надеюсь ее петь часто. Потом еду во Францию – в Лиль и несколько других городов – петь Татьяну.
- Замечательно. Французская гастроль Татьяны!
- Да. Так что год обещает быть интересным. Постучите по дереву!
- Уже стучу. Удачи вам, новых ярких ролей, концертов, спектаклей!
Nota bene! Оперу Джузеппе Верди “Фальстаф” с Диной Кузнецовой в партии Алисы можно увидеть в рамках Глайндебурнского оперного фестиваля с 21 мая по 11 июля. Постановка Ричарда Джонса. Дирижер – Владимир Юровский.
9 мая 2009 г.
Жаркое музыкальное лето-2009
Приближается лето, а вместе с ним пора музыкальных фестивалей на открытом воздухе. Летняя музыкальная афиша Чикаго и пригородов, как никогда, богата и разнообразна. Почти в каждом парке звучит музыка, выступают солисты и музыкальные коллективы. Разброс имен достаточно велик – от любителей до всемирно известных, прославленных музыкантов. Концерты, фестивали, шоу... В одной статье невозможно, конечно, даже вкратце рассказать обо всех летних музыкальных мероприятиях, проходящих в Чикаго и окрестностях, поэтому, не претендуя на полноту картины и полностью отдавая себе отчет в субъективности отбора, я по традиции сосредоточиваюсь на двух самых интересных, значительных, ярких фестивалях “большого” Чикаго - крупнейшем и старейшем музыкальном фестивале Северной Америки “Равиния” в северном пригороде Хайленд-парк и музыкальном фестивале Грант-парк, проходящем в самом центре Чикаго, в парке Миллениум.
Музыкальный фестиваль “Равиния”.
Хайленд-парк. Музыкальный руководитель – Джеймс Конлон.
Летняя резиденция Чикагского симфонического оркестра (далее – ЧСО), старейший музыкальный фестиваль Северной Америки “Равиния” предлагает зрителям более ста двадцати концертов в период с 5 июня по 19 сентября. Перелистаем страницы фестивальной афиши.
В этом году исполняется десять лет со дня знаменательного дебюта китайского пианиста-виртуоза Ланг Ланга в Равинии. Этому событию посвящены два вечера с его участием. 26 июля Ланг Ланг с ЧСО под управлением Кристофа Эшенбаха исполнит Третий фортепианный концерт С.Прокофьева. Но особый интерес представляет концерт 28 июля, на котором Ланг Ланг выступит в паре с блистательным джазовым композитором и пианистом Херби Хэнкоком. Он родился в южной части Чикаго, рос “обыкновенным вундеркиндом” и в одиннадцать лет, в 1951 году, уже играл Фортепианный концерт Моцарта с Чикагским симфоническим оркестром. Потом было увлечение джазом, сочинение музыки, первый сольный альбом, эксперименты в стиле джаз-фанка, электронная музыка, концерты, гастроли, включение в список ста наиболее влиятельных людей в мире музыки... Дуэт Херби Хэнкока и Чика Кореа с огромным успехом выступал на многочисленных фестивалях, но, кажется, впервые Хэнкок оказывается на одной сцене с классическим пианистом. В программе – Концерт для двух фортепиано Р.Воана-Вильямса и “Рапсодия в стиле блюз” Дж.Гершвина.
С единственным концертом (14 августа) в Равинии выступает один из лучших виолончелистов мира Йо-Йо Ма. С ЧСО он исполняет Концерт Дворжака для виолончели с оркестром.
После прошлогоднего успеха “Волшебной флейты” Джеймс Конлон продолжает практику концертного исполнения опер. На этот раз мы услышим оперу Джузеппе Верди “Риголетто” с Дмитрием Хворостовским в главной партии (15 августа). Это первое появление певца после прошлогоднего триумфа в партии Онегина в Лирик-опере и первое выступление в Равинии с 2002 года. В партии Джильды дебютирует американская певица кубинского происхождения Элизе Гутьеррес, в партии Герцога – итальянский лирический тенор Стефано Секко.
19 августа в театре “Мартин” выступает пианистка Габриэла Монтера. Всемирную известность она получила 21 января 2009 года, когда в день инаугурации Барака Обамы играла в Вашингтоне вместе с Ицхаком Перлманом, Йо-Йо Ма и Энтони Макгиллом. Монтера – уникальная исполнительница. Она играет импровизации на классические темы, играет то в джазовом стиле, то в стиле народного фольклора, то подражая тяжелым металлическим рок-группам.
В Равинию возвращается наша старая знакомая, пианистка Ольга Керн. На этот раз с ЧСО под управлением Конлона она участвует в программе “Первые концерты русских мастеров”, составленной из Первых фортепианных концертов Шостаковича, Прокофьева и Рахманинова (5 августа). Кроме нее, в концертах солируют Лиза Де Ла Салле и Джойс Янг.
Большой резонанс вызвал прошлогодний концерт “Неизвестный Рахманинов”, в котором Денис Мацуев впервые в Америке исполнил три неизвестных произведения великого русского композитора. Этим летом в исполнении семейной пары Миши и Ципы Дихтеров мы услышим программу “Неопубликованный Мендельсон” (20 июня), в которой прозвучат Песни без слов в переложении композитора для двух фортепиано. В этом году мир отмечает двухсотлетие со дня рождения Феликса Мендельсона. В программе Равинии – разнообразные сочинения композитора: Струнный квинтет в исполнении ансамбля “Леон Флейшер и друзья” (2 июля), Первая (7 июля) и Шотландская (14 августа) симфонии в исполнении ЧСО под управлением Джеймса Конлона, виолончельные произведения в исполнении Гэри Хоффмана (9 июля), Фортепианное трио N1 в исполнении трио “Эроика” (24 августа).
Одним из главных событий фестиваля “Равиния-2009” станет музыка немецкого композитора Курта Вайля. Он родился в семье главного кантора синагоги в городе Дессау, учился в Берлине у Хумпердинка и Бузони, в раннем возрасте начал сочинять музыку, находился под влиянием Стравинского. После прихода нацистов к власти композитор уехал сначала в Париж, а потом – в Нью-Йорк. За время вынужденной эмиграции сочинил десять мюзиклов, работая в популярнейшем в Америке жанре музыкального театра. Курт Вайль умер в Нью-Йорке в 1950 году в возрасте пятидесяти лет. Его произведения исполняются в программе “Воскрешение из небытия”. В этой программе дирижер Джеймс Конлон заново открывает широкому слушателю музыку композиторов, погибших в концлагерях или пострадавших от нацистов в годы Второй мировой войны. В прошлые годы в программе “Воскрешение из небытия” звучали сочинения Виктора Ульмана, Эрвина Шулхофа и Александра Землинского. Эту программу Конлон считает исправлением несправедливости: “Невозможно возвратить жизнь тем людям. Невозможно воскресить историю. Единственное, что можно сделать, - это заставить людей обратить внимание на их творения, на их произведения искусства. Если мы позволим этой музыке быть забытой, то тем самым предоставим нацистам посмертный шанс на победу”.
Композитора Курта Вайля сегодня знают, в основном, как автора “Трехгрошовой оперы”. Верный своей традиции открывать заново малоизвестные сочинения, Джеймс Конлон представляет другую, редко исполняемую оперу Вайля “Возвышение и падение города Махагонни” (4 августа). В этот же вечер прозвучит одноактная опера Игоря Стравинского “История солдата”. В другой программе (8 августа) бродвейская звезда Петти Люпон солирует в балете с пением (так называется у Вайля это произведение) “Семь смертных грехов”, а также исполняет песни из мюзиклов Вайля.
Музыка русских композиторов часто звучит в Равинии, но в этом году ее будет как никогда много. Наряду с отмеченными выше концертами назову Увертюру “1812 год”, Первый скрипичный концерт и сюиту N1 из балета “Щелкунчик” П.Чайковского (все произведения прозвучат 12 июля в исполнении ЧСО, дирижер – Дж.Конлон, в Скрипичном концерте солирует Мириам Фред), Пятую симфонию С.Прокофьева (15 июля, ЧСО, дирижер – Дж.Конлон), Первый скрипичный концерт Д.Шостаковича в исполнении американки итальянского происхождения Нади Салерно-Сонненберг и ЧСО под управлением Кристофа Эшенбаха (1 августа).
Равиния празднует семидесятилетие сэра Джеймса Гэлвея! 9 августа состоится концерт прославленного виолончелиста с участием ЧСО под управлением Джеймса Конлона, а 11 августа, как и в случае с Ланг Лангом, к классическому музыканту присоединяется даже не один джазовый исполнитель, а целая группа – кубинский ансамбль “Tiempo Libre”.
Немало интересных камерных концертов пройдет в театре “Мартин”. Мы услышим сольные выступления певцов Сьюзан Грэхем (13 июля), Томаса Хэмпсона (16 июля), Дмитрия Хворостовского (18 августа), Маттиаса Герна (27, 29 и 31 июля). В течение трех вечеров Герн с Кристофом Эшенбахом исполнят Три вокальных цикла Шуберта.
28 июня впервые в Равинии выступает “живая легенда” мирового блюза и рока, английский певец Джо Кокер! Начавший карьеру певца в небольших пабах Шеффилда, он приобрел невероятную популярность во второй половине шестидесятых, записывая один шлягер за другим. Появление Джо Кокера в Равинии проходит в год празднования сорокалетия первого рок-фестиваля в Вудстоке.
В ряду концертов-событий, пропустить которые просто невозможно, отмечу вечер 15 июня с участием композитора Горана Бреговича и его “Свадебного и похоронного оркестра” – второе появление в Чикаго этого коллектива после премьеры в парке Миллениум в июле 2006 года. Описать стиль, в котором играет оркестр, трудно – это какая-то гремучая смесь балканского фольклора, этномузыки, симфонических изысков, рок-н-ролла и джазовых импровизаций. Музыка зажигательная, яркая, страстная... Те, кто были на том памятном концерте, наверняка помнят, как два с половиной часа плясал весь центр Чикаго. На лицах людей блуждали благостные улыбки, в пляс пускались и стар, и млад, усидеть на своем месте было просто невозможно. Кстати, то же ощущение остается после каждого появления “Цыганских королей”. В этом году группа “Gipsy Kings” выступит в Равинии 6 июня.
Снова в Равинии выступают легендарные музыканты Дайна Кролл (27 июня), Том Джонс (11 июля), “The Beach Boys” (14 июля), Лайл Ловетт (22 июля), Элвис Костелло (26 августа) и Тони Беннетт (29 августа).
Продолжается цикл “Все симфонии Малера”. 19 июля ЧСО под управлением Джеймса Конлона исполнит последнюю, Девятую симфонию великого композитора. По плану Конлона цикл завершится в 2011 году, в год столетней годовщины смерти Малера. 10 июля Конлон и ЧСО исполнят “Песнь о Земле” Малера. Солисты – меццо-сопрано Мишель Де Янг и тенор Стюарт Скелтон.
Подробную информацию о фестивальной программе можно получить по телефону 847-266-5100, а также на Интернет-сайте www.ravinia.org. Там же можно зарезервировать билеты на все концерты фестивальной программы.
Музыкальный фестиваль “Грант-парк-2009” на территории
парка Миллениум. Музыкальный руководитель – Карлос Кальмар.
Парк Миллениум предлагает этим летом огромное количество концертов самых разных музыкальных жанров: классика и джаз, поп-музыка и блюз, рок-н-ролл и фламенко, госпел и хип-хоп. Вот лишь некоторые из них.
Всегда любопытно услышать концерты традиционной серии “Музыка без границ”, знакомящей нас с лучшими представителями мировой музыки. Этим летом организаторы программы подготовили нам на редкость экзотическое музыкальное меню. В Чикаго выступят ансамбль ударников из Южной Кореи “Дулсори” (3 июня, дебют в Америке), певец из Пакистана Фаиз Али Фаиз (18 июня), ансамбль народной музыки из Колумбии “Чимарон” (21 июня), мексиканская группа “Mariachi Nuevo Tecalitlan” (25 июня), восточно-африканская вокалистка Оумоу Сангаре (2 июля), певица из Кабо-Верде Лура (9 июля), марокканская певица Найят Аатабоу (16 июля), группа “Новалима” с малийским певцом Иссой Багайого (23 июля). Вот уж действительно, все страны в гости к нам!
3 августа в Прицкер-павильоне состоится концертное исполнение оперы Г.Ф.Генделя “Ацис и Галатея”. Музыкальный руководитель постановки – Франческо Милиото.
Четыре воскресенья в августе сцена Прицкер-павильона будет предоставлена Чикагскому детскому театру, который покажет свой старый спектакль “Великан-эгоист” – историю о Великане, не дающем бедным детишкам играть в его саду. Без детей сад быстро погружается в вечную зиму, и только благодаря детям приходит весна... Спектакль Детского театра – прекрасная возможность отправиться в выходной день в Чикаго всей семьей!
Среди других заметных событий этого лета – 25-й традиционный Чикагский фестиваль музыки в стиле “госпел” (6-7 июня) и танцевальный фестиваль (22 августа).
Центральным событием “культурной парковой” жизни Чикаго станет музыкальный фестиваль “Грант-парк-2009”, проходящий на нескольких сценических площадках с 10 июня по 15 августа. В этом году фестиваль юбилейный - он проходит в семьдесят пятый раз! 1 июля на фестивале будет исполняться та же программа, которая прозвучала в день открытия фестиваля: сочинения Вагнера, Листа, Штрауса. Расскажу о наиболее интересных концертах фестивальной программы.
На торжественном открытии фестиваля 10 июня в исполнении оркестра Грант-парка под управлением Карлоса Кальмара прозвучат Первый фортепианный концерт П.Чайковского (солист - английский пианист Стивен Хью) и “Картинки с выставки” М.Мусоргского. Из наиболее интересных мероприятий фестиваля отмечу концерт ““Спартак” Хачатуряна” (17 июля), на котором оркестром Грант-парка дирижирует тридцатитрехлетний украинский дирижер Кирилл Карабиц. Несмотря на молодой для дирижера возраст, Карабиц уже успел поработать ассистентом дирижера Будапештского симфонического оркестра и главным приглашенным дирижером Страсбургской оперы. С 2008 года Карабиц является главным дирижером Борнмутского симфонического оркестра в Великобритании. В программе чикагского концерта – Сюита из балета “Спартак” А.Хачатуряна и Первый скрипичный концерт Д.Шостаковича (солистка – студентка Джульярдской музыкальной школы Карен Гомийо). Вечер откроется Серенадой прощания украинского композитора Валентина Сильвестрова.
Фестиваль в центре Чикаго отличается разнообразием музыкальной программы. Только здесь можно услышать такие сочинения, как Скрипичный концерт У.Уолтона (солист – Джеймс Энес) и Вариации “Энигма” Э.Элгара (17 июня), Кантус в память Бенджамена Бриттена Арве Пярта и Cantus Arcticus (Концерт для птиц с оркестром, в котором использованы аудиозаписи птичьего пения) Э.Раутаваара (29 июля), “Ritirata notturna di Madrid” Л.Берио (12 августа).
12 июня в парке Миллениум прозвучит оратория Дмитрия Шостаковича 1949 года “Песня о лесах” – музыкальный ответ композитора на обвинения в “антинародном формализме”. Солисты – тенор Джон Хортон Мюррей и молодой российский бас Денис Седов.
“Венецианскую ночь” в Чикаго (25 июля) фестиваль отмечает программой, в которой прозвучат арии из популярнейших итальянских опер. Солисты – экстравагантная и всегда непредсказуемая Николь Кэбелл и тенор Расселл Томас.
Не пропустите редкую возможность услышать в Чикаго зажигательную бразильскую джазовую певицу Лучану Сузу! В концерте принимает участие театр танца “Luna Negra” и оркестр Грант-парка под управлением Карлоса Кальмара (22 и 24 июля).
Интересным обещает быть концерт лауреата Второй премии XIV Международного конкурса имени Ф.Шопена, аргентинской пианистки Ингрид Флитер. 5 августа с оркестром Грант-парка под управлением Карлоса Кальмара она исполнит Фортепианный концерт Шумана.
Фестиваль завершится двумя монументальными Девятыми симфониями. 7 и 8 августа оркестр Грант-парка под управлением Карлоса Кальмара исполнит Девятую симфонию Г.Малера, а 14 и 15 августа в цикле “Все симфонии Бетховена” прозвучит Девятая симфония Бетховена.
Как и в прошлые годы, в дни концертов в Прицкер-павильоне проводятся открытые (и бесплатные для зрителей) репетиции оркестра и хора Грант-парка. Расписание репетиций будет размещено на Интернет-сайте фестиваля. Подробную информацию о программе мероприятий в Миллениум-парке можно получить по телефону 312-742-1168, а также на Интернет-сайте www.millenniumpark.org.
Встретимся на фестивалях!
PS.
19 мая на волне “Ланчтайм радио” в программе “Свободный стиль” слушайте передачу “Жаркое музыкальное лето-2009”. В ней прозвучат фрагменты музыкальных произведений, которые мы услышим этим летом, в исполнении героев летних фестивалей.
Музыкальный фестиваль “Равиния”.
Хайленд-парк. Музыкальный руководитель – Джеймс Конлон.
Летняя резиденция Чикагского симфонического оркестра (далее – ЧСО), старейший музыкальный фестиваль Северной Америки “Равиния” предлагает зрителям более ста двадцати концертов в период с 5 июня по 19 сентября. Перелистаем страницы фестивальной афиши.
В этом году исполняется десять лет со дня знаменательного дебюта китайского пианиста-виртуоза Ланг Ланга в Равинии. Этому событию посвящены два вечера с его участием. 26 июля Ланг Ланг с ЧСО под управлением Кристофа Эшенбаха исполнит Третий фортепианный концерт С.Прокофьева. Но особый интерес представляет концерт 28 июля, на котором Ланг Ланг выступит в паре с блистательным джазовым композитором и пианистом Херби Хэнкоком. Он родился в южной части Чикаго, рос “обыкновенным вундеркиндом” и в одиннадцать лет, в 1951 году, уже играл Фортепианный концерт Моцарта с Чикагским симфоническим оркестром. Потом было увлечение джазом, сочинение музыки, первый сольный альбом, эксперименты в стиле джаз-фанка, электронная музыка, концерты, гастроли, включение в список ста наиболее влиятельных людей в мире музыки... Дуэт Херби Хэнкока и Чика Кореа с огромным успехом выступал на многочисленных фестивалях, но, кажется, впервые Хэнкок оказывается на одной сцене с классическим пианистом. В программе – Концерт для двух фортепиано Р.Воана-Вильямса и “Рапсодия в стиле блюз” Дж.Гершвина.
С единственным концертом (14 августа) в Равинии выступает один из лучших виолончелистов мира Йо-Йо Ма. С ЧСО он исполняет Концерт Дворжака для виолончели с оркестром.
После прошлогоднего успеха “Волшебной флейты” Джеймс Конлон продолжает практику концертного исполнения опер. На этот раз мы услышим оперу Джузеппе Верди “Риголетто” с Дмитрием Хворостовским в главной партии (15 августа). Это первое появление певца после прошлогоднего триумфа в партии Онегина в Лирик-опере и первое выступление в Равинии с 2002 года. В партии Джильды дебютирует американская певица кубинского происхождения Элизе Гутьеррес, в партии Герцога – итальянский лирический тенор Стефано Секко.
19 августа в театре “Мартин” выступает пианистка Габриэла Монтера. Всемирную известность она получила 21 января 2009 года, когда в день инаугурации Барака Обамы играла в Вашингтоне вместе с Ицхаком Перлманом, Йо-Йо Ма и Энтони Макгиллом. Монтера – уникальная исполнительница. Она играет импровизации на классические темы, играет то в джазовом стиле, то в стиле народного фольклора, то подражая тяжелым металлическим рок-группам.
В Равинию возвращается наша старая знакомая, пианистка Ольга Керн. На этот раз с ЧСО под управлением Конлона она участвует в программе “Первые концерты русских мастеров”, составленной из Первых фортепианных концертов Шостаковича, Прокофьева и Рахманинова (5 августа). Кроме нее, в концертах солируют Лиза Де Ла Салле и Джойс Янг.
Большой резонанс вызвал прошлогодний концерт “Неизвестный Рахманинов”, в котором Денис Мацуев впервые в Америке исполнил три неизвестных произведения великого русского композитора. Этим летом в исполнении семейной пары Миши и Ципы Дихтеров мы услышим программу “Неопубликованный Мендельсон” (20 июня), в которой прозвучат Песни без слов в переложении композитора для двух фортепиано. В этом году мир отмечает двухсотлетие со дня рождения Феликса Мендельсона. В программе Равинии – разнообразные сочинения композитора: Струнный квинтет в исполнении ансамбля “Леон Флейшер и друзья” (2 июля), Первая (7 июля) и Шотландская (14 августа) симфонии в исполнении ЧСО под управлением Джеймса Конлона, виолончельные произведения в исполнении Гэри Хоффмана (9 июля), Фортепианное трио N1 в исполнении трио “Эроика” (24 августа).
Одним из главных событий фестиваля “Равиния-2009” станет музыка немецкого композитора Курта Вайля. Он родился в семье главного кантора синагоги в городе Дессау, учился в Берлине у Хумпердинка и Бузони, в раннем возрасте начал сочинять музыку, находился под влиянием Стравинского. После прихода нацистов к власти композитор уехал сначала в Париж, а потом – в Нью-Йорк. За время вынужденной эмиграции сочинил десять мюзиклов, работая в популярнейшем в Америке жанре музыкального театра. Курт Вайль умер в Нью-Йорке в 1950 году в возрасте пятидесяти лет. Его произведения исполняются в программе “Воскрешение из небытия”. В этой программе дирижер Джеймс Конлон заново открывает широкому слушателю музыку композиторов, погибших в концлагерях или пострадавших от нацистов в годы Второй мировой войны. В прошлые годы в программе “Воскрешение из небытия” звучали сочинения Виктора Ульмана, Эрвина Шулхофа и Александра Землинского. Эту программу Конлон считает исправлением несправедливости: “Невозможно возвратить жизнь тем людям. Невозможно воскресить историю. Единственное, что можно сделать, - это заставить людей обратить внимание на их творения, на их произведения искусства. Если мы позволим этой музыке быть забытой, то тем самым предоставим нацистам посмертный шанс на победу”.
Композитора Курта Вайля сегодня знают, в основном, как автора “Трехгрошовой оперы”. Верный своей традиции открывать заново малоизвестные сочинения, Джеймс Конлон представляет другую, редко исполняемую оперу Вайля “Возвышение и падение города Махагонни” (4 августа). В этот же вечер прозвучит одноактная опера Игоря Стравинского “История солдата”. В другой программе (8 августа) бродвейская звезда Петти Люпон солирует в балете с пением (так называется у Вайля это произведение) “Семь смертных грехов”, а также исполняет песни из мюзиклов Вайля.
Музыка русских композиторов часто звучит в Равинии, но в этом году ее будет как никогда много. Наряду с отмеченными выше концертами назову Увертюру “1812 год”, Первый скрипичный концерт и сюиту N1 из балета “Щелкунчик” П.Чайковского (все произведения прозвучат 12 июля в исполнении ЧСО, дирижер – Дж.Конлон, в Скрипичном концерте солирует Мириам Фред), Пятую симфонию С.Прокофьева (15 июля, ЧСО, дирижер – Дж.Конлон), Первый скрипичный концерт Д.Шостаковича в исполнении американки итальянского происхождения Нади Салерно-Сонненберг и ЧСО под управлением Кристофа Эшенбаха (1 августа).
Равиния празднует семидесятилетие сэра Джеймса Гэлвея! 9 августа состоится концерт прославленного виолончелиста с участием ЧСО под управлением Джеймса Конлона, а 11 августа, как и в случае с Ланг Лангом, к классическому музыканту присоединяется даже не один джазовый исполнитель, а целая группа – кубинский ансамбль “Tiempo Libre”.
Немало интересных камерных концертов пройдет в театре “Мартин”. Мы услышим сольные выступления певцов Сьюзан Грэхем (13 июля), Томаса Хэмпсона (16 июля), Дмитрия Хворостовского (18 августа), Маттиаса Герна (27, 29 и 31 июля). В течение трех вечеров Герн с Кристофом Эшенбахом исполнят Три вокальных цикла Шуберта.
28 июня впервые в Равинии выступает “живая легенда” мирового блюза и рока, английский певец Джо Кокер! Начавший карьеру певца в небольших пабах Шеффилда, он приобрел невероятную популярность во второй половине шестидесятых, записывая один шлягер за другим. Появление Джо Кокера в Равинии проходит в год празднования сорокалетия первого рок-фестиваля в Вудстоке.
В ряду концертов-событий, пропустить которые просто невозможно, отмечу вечер 15 июня с участием композитора Горана Бреговича и его “Свадебного и похоронного оркестра” – второе появление в Чикаго этого коллектива после премьеры в парке Миллениум в июле 2006 года. Описать стиль, в котором играет оркестр, трудно – это какая-то гремучая смесь балканского фольклора, этномузыки, симфонических изысков, рок-н-ролла и джазовых импровизаций. Музыка зажигательная, яркая, страстная... Те, кто были на том памятном концерте, наверняка помнят, как два с половиной часа плясал весь центр Чикаго. На лицах людей блуждали благостные улыбки, в пляс пускались и стар, и млад, усидеть на своем месте было просто невозможно. Кстати, то же ощущение остается после каждого появления “Цыганских королей”. В этом году группа “Gipsy Kings” выступит в Равинии 6 июня.
Снова в Равинии выступают легендарные музыканты Дайна Кролл (27 июня), Том Джонс (11 июля), “The Beach Boys” (14 июля), Лайл Ловетт (22 июля), Элвис Костелло (26 августа) и Тони Беннетт (29 августа).
Продолжается цикл “Все симфонии Малера”. 19 июля ЧСО под управлением Джеймса Конлона исполнит последнюю, Девятую симфонию великого композитора. По плану Конлона цикл завершится в 2011 году, в год столетней годовщины смерти Малера. 10 июля Конлон и ЧСО исполнят “Песнь о Земле” Малера. Солисты – меццо-сопрано Мишель Де Янг и тенор Стюарт Скелтон.
Подробную информацию о фестивальной программе можно получить по телефону 847-266-5100, а также на Интернет-сайте www.ravinia.org. Там же можно зарезервировать билеты на все концерты фестивальной программы.
Музыкальный фестиваль “Грант-парк-2009” на территории
парка Миллениум. Музыкальный руководитель – Карлос Кальмар.
Парк Миллениум предлагает этим летом огромное количество концертов самых разных музыкальных жанров: классика и джаз, поп-музыка и блюз, рок-н-ролл и фламенко, госпел и хип-хоп. Вот лишь некоторые из них.
Всегда любопытно услышать концерты традиционной серии “Музыка без границ”, знакомящей нас с лучшими представителями мировой музыки. Этим летом организаторы программы подготовили нам на редкость экзотическое музыкальное меню. В Чикаго выступят ансамбль ударников из Южной Кореи “Дулсори” (3 июня, дебют в Америке), певец из Пакистана Фаиз Али Фаиз (18 июня), ансамбль народной музыки из Колумбии “Чимарон” (21 июня), мексиканская группа “Mariachi Nuevo Tecalitlan” (25 июня), восточно-африканская вокалистка Оумоу Сангаре (2 июля), певица из Кабо-Верде Лура (9 июля), марокканская певица Найят Аатабоу (16 июля), группа “Новалима” с малийским певцом Иссой Багайого (23 июля). Вот уж действительно, все страны в гости к нам!
3 августа в Прицкер-павильоне состоится концертное исполнение оперы Г.Ф.Генделя “Ацис и Галатея”. Музыкальный руководитель постановки – Франческо Милиото.
Четыре воскресенья в августе сцена Прицкер-павильона будет предоставлена Чикагскому детскому театру, который покажет свой старый спектакль “Великан-эгоист” – историю о Великане, не дающем бедным детишкам играть в его саду. Без детей сад быстро погружается в вечную зиму, и только благодаря детям приходит весна... Спектакль Детского театра – прекрасная возможность отправиться в выходной день в Чикаго всей семьей!
Среди других заметных событий этого лета – 25-й традиционный Чикагский фестиваль музыки в стиле “госпел” (6-7 июня) и танцевальный фестиваль (22 августа).
Центральным событием “культурной парковой” жизни Чикаго станет музыкальный фестиваль “Грант-парк-2009”, проходящий на нескольких сценических площадках с 10 июня по 15 августа. В этом году фестиваль юбилейный - он проходит в семьдесят пятый раз! 1 июля на фестивале будет исполняться та же программа, которая прозвучала в день открытия фестиваля: сочинения Вагнера, Листа, Штрауса. Расскажу о наиболее интересных концертах фестивальной программы.
На торжественном открытии фестиваля 10 июня в исполнении оркестра Грант-парка под управлением Карлоса Кальмара прозвучат Первый фортепианный концерт П.Чайковского (солист - английский пианист Стивен Хью) и “Картинки с выставки” М.Мусоргского. Из наиболее интересных мероприятий фестиваля отмечу концерт ““Спартак” Хачатуряна” (17 июля), на котором оркестром Грант-парка дирижирует тридцатитрехлетний украинский дирижер Кирилл Карабиц. Несмотря на молодой для дирижера возраст, Карабиц уже успел поработать ассистентом дирижера Будапештского симфонического оркестра и главным приглашенным дирижером Страсбургской оперы. С 2008 года Карабиц является главным дирижером Борнмутского симфонического оркестра в Великобритании. В программе чикагского концерта – Сюита из балета “Спартак” А.Хачатуряна и Первый скрипичный концерт Д.Шостаковича (солистка – студентка Джульярдской музыкальной школы Карен Гомийо). Вечер откроется Серенадой прощания украинского композитора Валентина Сильвестрова.
Фестиваль в центре Чикаго отличается разнообразием музыкальной программы. Только здесь можно услышать такие сочинения, как Скрипичный концерт У.Уолтона (солист – Джеймс Энес) и Вариации “Энигма” Э.Элгара (17 июня), Кантус в память Бенджамена Бриттена Арве Пярта и Cantus Arcticus (Концерт для птиц с оркестром, в котором использованы аудиозаписи птичьего пения) Э.Раутаваара (29 июля), “Ritirata notturna di Madrid” Л.Берио (12 августа).
12 июня в парке Миллениум прозвучит оратория Дмитрия Шостаковича 1949 года “Песня о лесах” – музыкальный ответ композитора на обвинения в “антинародном формализме”. Солисты – тенор Джон Хортон Мюррей и молодой российский бас Денис Седов.
“Венецианскую ночь” в Чикаго (25 июля) фестиваль отмечает программой, в которой прозвучат арии из популярнейших итальянских опер. Солисты – экстравагантная и всегда непредсказуемая Николь Кэбелл и тенор Расселл Томас.
Не пропустите редкую возможность услышать в Чикаго зажигательную бразильскую джазовую певицу Лучану Сузу! В концерте принимает участие театр танца “Luna Negra” и оркестр Грант-парка под управлением Карлоса Кальмара (22 и 24 июля).
Интересным обещает быть концерт лауреата Второй премии XIV Международного конкурса имени Ф.Шопена, аргентинской пианистки Ингрид Флитер. 5 августа с оркестром Грант-парка под управлением Карлоса Кальмара она исполнит Фортепианный концерт Шумана.
Фестиваль завершится двумя монументальными Девятыми симфониями. 7 и 8 августа оркестр Грант-парка под управлением Карлоса Кальмара исполнит Девятую симфонию Г.Малера, а 14 и 15 августа в цикле “Все симфонии Бетховена” прозвучит Девятая симфония Бетховена.
Как и в прошлые годы, в дни концертов в Прицкер-павильоне проводятся открытые (и бесплатные для зрителей) репетиции оркестра и хора Грант-парка. Расписание репетиций будет размещено на Интернет-сайте фестиваля. Подробную информацию о программе мероприятий в Миллениум-парке можно получить по телефону 312-742-1168, а также на Интернет-сайте www.millenniumpark.org.
Встретимся на фестивалях!
PS.
19 мая на волне “Ланчтайм радио” в программе “Свободный стиль” слушайте передачу “Жаркое музыкальное лето-2009”. В ней прозвучат фрагменты музыкальных произведений, которые мы услышим этим летом, в исполнении героев летних фестивалей.
22 апр. 2009 г.
“Мне нравится время, в котором я живу”
Североамериканский тур известного российского пианиста Дениса Мацуева и Национального филармонического оркестра России (НФОР) под управлением Владимира Спивакова в самом разгаре. Позади - концерты в Шампейне, Ворчестере (штат Массачусетс) и Бостоне. Впереди - выступления в университете Джорджа Мэйсона в Фейрфексе (штат Вирджиния), Ньюарке (штат Нью-Джерси), Нью-Йорке, Торонто. 30 апреля состоится единственный концерт Дениса Мацуева и оркестра Спивакова в Чикаго. В программе - Полонез из оперы “Евгений Онегин”, симфоническая поэма “Ромео и Джульетта”, Сюита из балета “Спящая красавица” П.И.Чайковского, а также Первый концерт С.В.Рахманинова для фортепиано с оркестром.
Мы встретились с Денисом Мацуевым поздно вечером после его выступления в Шампейне, поэтому мой первый вопрос прозвучал вполне традиционно:
- Денис Леонидович, как прошел концерт?
- Концерт прошел очень хорошо. Надо сказать, что американцы не знают Первого концерта Рахманинова. Он редко исполняется в Америке. Рахманинов писал его, заканчивая консерваторию. Потом он его переделал. Я играю вторую редакцию Концерта, написанную в 1917 году. Внук Рахманинова Александр Борисович рассказывал мне, что Первый концерт остался самым любимым концертом деда. Перед смертью Рахманинов попросил Горовица сыграть этот концерт на одном из следующих выступлений пианиста. Горовиц пообещал композитору, но обещание свое не сдержал... У Рахманинова все знают Второй и Третий фортепианные концерты. Я их очень люблю и играю большинство раз в сезоне. Но надо же играть и другую музыку, не менее гениальную! Поэтому для этого тура я выбрал обожаемый мною Первый концерт. Я его стал играть относительно недавно, но исполнял уже везде и всюду. Он настолько ранимый, юношеский, романтичный... Убежден, для многих в Америке Первый концерт Рахманинова станет открытием. Сегодня публика не знала, где аплодировать. Была пауза, и только когда они поняли, что мы закончили, раздались аплодисменты. Так что некая просветительская деятельность в нашей поездке тоже присутствует!
- Если спросить у вас о любимых композиторах, мне кажется, одним из первых вы назовете Рахманинова.
- Конечно.
- Что значит для вас Рахманинов и его музыка?
- Рахманинов для меня, как икона. Рахманинов – символ России. Понятно, что у гения не бывает национальности, но, с другой стороны, я не представляю, чтобы такой композитор, как Рахманинов, родился где-нибудь в Финляндии или в Германии. Это невозможно. Рахманинов мог родиться только в России. Когда слушаешь его музыкальные фразы, сразу понимаешь, что это что-то родное. Музыка Рахманинова пропитана Россией, нашей природой, нашими лесами, нашими просторами... Рахманинов не по своей воле был оторван от Родины. Он не хотел уезжать, но когда начались совсем уже преступно-бандитские события, не выдержал и со слезами на глазах уехал. Как он тосковал, как хотел вернуться! Рахманинов был очень честным человеком, он горячо переживал за свою страну. Я его очень хорошо понимаю. Если меня оторвать от своего дома, от России, я тоже буду не то что тосковать – я не знаю, как я это переживу. Я горжусь тем, что, несмотря на уговоры, никуда не уехал. Мне очень приятно, что в программке американского концерта написано, что я – русский музыкант, родился в городе Иркутске. Это действительно приятно, я без малейшей доли лукавства говорю об этом. Я имею возможность работать везде, но возвращаться к себе домой и спать в своей кровати, что, к сожалению, очень-очень редко удается в последнее время. (Смеется.) Поэтому моими домашними минутами я очень дорожу.
- Вам нравятся произведения, которые вы исполняете?
- На вопрос, почему я играю ту или иную музыку, я сразу отвечаю: “Потому что я ее люблю”. А если меня спросить, какая музыка мне больше нравится, я отвечу: “Та, которую я играю сегодня”. Я не просто люблю то, что исполняю, – у нас страшный роман с музыкой. Я никогда не соглашусь сыграть Концерт, который мне не близок или к которому я еще не готов. Вот это для меня очень важно. Я играю только те произведения, к которым готов внутренне, морально, психологически. Для меня всегда очень щепетильный вопрос выбора программы. В Америку я привез Первый концерт Рахманинова, а это значит, что сегодня я больше всего люблю именно этот Концерт.
- Известно, что великий Святослав Рихтер трепетно относился к авторскому тексту и стремился донести до слушателя все нюансы, указанные композитором. Всегда ли исполнитель доносит до слушателя идеи композитора?
- Пианист – безусловно, проводник между композитором и публикой. Мы должны передать чувства и ощущения композитора, который писал свои произведения сто-двести лет назад. С другой стороны, рано или поздно вылезает индивидуальность исполнителя, его талант. Когда мы слушаем Рихтера, мы слышим безупречное соблюдение всех нюансов, деталей, компьютерное воплощение идей композитора. Последние двадцать лет Рихтер играл по нотам именно для этого. Он говорил, что так честнее по отношению к композитору и музыке. Другой пример – Горовиц. Когда мы слушаем его игру, мы видим, что он полностью опровергает все каноны, он играет все наоборот. Если внимательно послушать его исполнение, на шестьдесят процентов он не выполняет указания композитора. Но это не умаляет его достоинств, он все равно гений. Когда мы слушаем Горовица, мы не можем оторваться от магнетизма его личности. Что лучше, что хуже, я не знаю. Судить публике. Публика всегда права. Что касается меня, мне не всегда удается полностью, на сто процентов передать нотные знаки. Я не могу себя сдерживать. В противном случае это буду не я, это будет искусственная игра. Пропадет ЖИВОЕ. Музыка должна жить, кипеть. Искусство невозможно без страсти! Я не переношу сухие неживые исполнения. Я знаю огромное количество хороших музыкантов, у которых могу предсказать все на сто ходов вперед. Я знаю, как они будут играть. Их игру можно предвидеть. Чем отличается талантливый исполнитель от хорошего? Непредсказуемостью! Публика каждый раз ждет от музыканта неожиданных ходов, комбинаций, поступков, ждет сиюминутного озарения, которое идет на благо образу и конечному результату. Это, конечно, субъективно, и многие могут со мной поспорить, но на то и существует музыка. Для меня индивидуальность на первом месте.
- Вы верите в то, что музыка может изменить окружающий мир? Красота спасет мир?
- Абсолютно. Классическая музыка лечит, исцеляет, она уводит от разных невзгод, хандры, безумного темпоритма нашей жизни. Сейчас, в наше тяжелое время публика стала больше ходить на концерты классической музыки. В Японии на мои концерты приводят инвалидов, и врачи доказали, что после концертов им становится лучше. Почему? Это же не сеанс терапии, я же не экстрасенс. Но какую-то положительную энергию они, видимо, получают. Причем, это взаимно. Я тоже много черпаю от публики, и я ей за это благодарен.
- Денис Леонидович, 30 апреля вас мы услышим второй раз, а вот для Национального филармонического оркестра России предстоящий концерт станет дебютом в Чикаго. Расскажите, пожалуйста, как вам работается с Владимиром Спиваковым?
- Я благодарен судьбе, что мы музицируем с Владимиром Теодоровичем, с Володей, с моим старшим другом. Мы с ним большие друзья, мы общаемся не только на сцене, но и в жизни. Я много раз играл и с Национальным филармоническим оркестром России (его “большим” оркестром), и с “Виртуозами Москвы”. Буквально месяц назад в Большом зале консерватории у нас прошел совместный сольный концерт. Он играл на скрипке, я – на фортепиано. Мы играли Третью сонату Брамса, Итальянскую сюиту Стравинского, Трио Шостаковича. Многие люди просто поражались, в какой прекрасной форме находится Спиваков. Мне очень приятно играть с ним в Америке. Надеюсь, что в Чикаго - одной из самых знаковых американских точек - оркестр будет иметь большой успех, и я буду участником этого успеха. А в будущем мы продолжим наше совместное музицирование.
- Как вы оцениваете уровень Национального филармонического оркестра России?
- НФОР – оркестр молодой, ему всего шесть лет. За это время он сделал огромные успехи. В оркестре работают великолепные музыканты, одни из лучших музыкантов в Москве. За короткий срок они успели приобрести свой почерк, свой стиль, сделали большой скачок в своем развитии. Конечно, Спиваков как струнник огромное количество времени уделяет струнной группе, и она звучит потрясающе. Спиваков живет вместе с коллективом. Его все любят, и он всех любит. Он к каждому музыканту относится как к своему родственнику. Вы не представляете, сколько добра он делает музыкантам! Он вкладывает душу в каждого: он и кормит их, когда надо, и помогает, когда они болеют, и инструменты покупает за свои деньги! Об этом мало кто знает. Он за своих музыкантов горой стоит. Он очень ранимый тонкий человек. При этом он занимался боксом, так что может постоять не только за себя, но и за других.
- В декабре с разницей в один день было совершено нападение на двух скрипачей “Виртуозов Москвы” – Дениса Шульгина и Георгия Цая. Как они себя чувствуют?
- Это ужасно, что в наше время в центре Москвы бьют и режут людей!.. В конце марта в Москве у меня был концерт с “Виртуозами...”. Оба музыканта уже играют в оркестре. Денис Шульгин полностью восстановился. Хуже с Георгием Цаем. Ему скинхеды перерезали на руке сухожилия. Представляете, какие подонки?! Бить ногами и резать руки?! Таких людей надо казнить прилюдно... У Цая пока не все в порядке. Естественно, Спиваков не отлучил музыканта от оркестра. Он играет на последнем пульте. Никаких прогнозов врачи пока не делают. Будем надеяться на лучшее.
- Последний раз мы с вами говорили в прошлом году перед вашим выступлением в Равинии, перед американской премьерой неизвестных сочинений Рахманинова. Расскажите, пожалуйста, каким был для вас прошедший год и начало этого года?
- Год выдался сумасшедшим в хорошем смысле этого слова. Было огромное количество событий, я просто боюсь что-либо упустить. Этапной точкой стал концерт в Равинии. И фестиваль знаменитый, и оркестр потрясающий... – все было на высшем уровне. Третий концерт Рахманинова со Слаткиным и Чикагским оркестром я запомню надолго еще и потому, что была страшная жара, а когда я начал играть, началась буря. Она сопровождала весь концерт и закончилась практически с последним аккордом.
- В этом было что-то символическое...
- Да. Это был такой концерт-спектакль. После Равинии у меня было огромное количество интересных выступлений и с европейскими, и с американскими оркестрами, с такими дирижерами, как Валерий Гергиев, Лорин Маазель, Марис Янсонс, Михаил Плетнев. В прошлом году мы с оркестром Юрия Темирканова провели большое азиатское и европейское турне, посвященное семидесятилетию маэстро. Кульминацией торжеств стал грандиозный гала-концерт в Санкт-Петербурге, собравший лучших музыкантов современности. Этот концерт надолго запомнится слушателям. Для меня это было знаменательное выступление... В прошлом году я продолжал гастролировать по России, выпустил запись концерта, с большим успехом прошедшего в “Карнеги-холл”. Для меня это этапная запись. Вообще, я не люблю свои записи, но эту запись до сих пор могу слушать, потому что концерт был на самом деле неплохой. В феврале я назван “Музыкантом месяца” в новом зале Мариинского театра. “Уникальный зал”, “Сенсация сезона”, - писали об этом зале критики. Это потрясающее начинание Гергиева! Я играл там три раза, из них два выступления – “Рапсодия на темы Паганини” и Третий концерт для фортепиано с оркестром Рахманинова – были записаны. Пластинка выйдет ближе к осени на новом “лейбле” “Мариинка Live”. Сразу после концерта в Чикаго я сажусь в самолет и лечу на день рождения Гергиева. В его честь 2 мая в Санкт-Петербурге пройдет концерт “Валерий Гергиев и друзья” с участием Анны Нетребко и меня. Затем мы с Гергиевым закрываем Пасхальный фестиваль в Москве, потом я лечу в Лейпциг, играю со знаменитым Гевандхаус-оркестром, затем - концерты с Европейским камерным оркестром и Семеном Бычковым. В моих планах - тур по России с оркестром Темирканова. Юрий Хатуевич давно хотел проехаться по России, ЗКР давно по России не гастролировал. Затем у меня концерты с оркестром Би-Би-Си и Бычковым в Лондоне. В этом году я делаю своеобразный рекорд в Лондоне: я играю пять раз с пятью разными лондонскими оркестрами. Такого, по-моему, еще никто не делал!
- То есть вы продолжаете выступать практически через день!
- Я - тот человек, который не умеет говорить “Нет”. С одной стороны – это счастье. Огромное количество концертов, ты востребован во всем мире... С другой стороны, организм не вечный. Надо постепенно сокращать выступления.
- Расскажите, пожалуйста, о ваших российских проектах.
- Фестиваль “Крещендо”, которым я руковожу, – фестиваль молодого поколения исполнителей. Каждый год он проходит в разных городах России, а с прошлого года и за рубежом. В этом году фестиваль прошел в Калининграде и Тель-Авиве. В моем родном Иркутске состоялся очередной фестиваль “Звезды на Байкале”. В этом году я стал президентом благотворительного общественного фонда “Новые имена”. В Москве, в Большом зале консерватории с огромным успехом прошел международный конкурс, в жюри которого наряду с профессурой Московской консерватории входили выпускники “Новых имен”. Молодые талантливые люди оценивали маленьких “карапузов”. В результате мы набрали новую команду и будем ее опекать, оберегать и развивать. Чтобы не было соблазнов с детства стать “звездами” и “звездочками” – я очень не люблю этих слов. Наша задача – дать детям постепенное развитие...
- Вы успеваете следить за московскими театральными премьерами?
- Я вырос в Иркутском драматическом театре имени Охлопкова. Там работал мой папа. Я люблю запах кулис, и театральная атмосфера мне очень близка. Когда я приехал из Иркутска, ходил во все московские театры. Помню Смоктуновского с Ефремовым, когда они играли Баха с Генделем во МХАТе, помню Андрея Миронова в театре Сатиры, помню старые спектакли “Современника”. И сейчас стараюсь не пропускать ничего интересного. К сожалению, в большинство театров сегодня ходить нельзя. Остались пять-шесть театров, которые из последних сил держат планку. Не знаю, что будет, когда уйдет старшее поколение. Хожу в “Современник”, во МХАТ, в театр Фоменко, театр Маяковского, “Ленком”, в Малый театр, по-прежнему играющий классику без новшеств, которые часто невозможно смотреть. Что касается личностей - один из первых, безусловно, Евгений Миронов. Он – лидер, один из самых гениальных актеров, он делает в театре невероятные вещи! В будущем году мы, возможно, сделаем с ним какой-нибудь совместный проект. Но пока рано об этом говорить.
- Если бы у вас была машина времени, в каком времени вы бы предпочли оказаться?
- Я бы предпочел, чтобы у меня оказалось несколько машин. (Смеется.) Конечно, в первую очередь хотел бы оказаться в XIX веке, во времени Шопена, Листа. Я бы хотел послушать, как играет Лист! Записей нет, но я как будто чувствую изнутри, как он играл. Он первый открыл концертный жанр, начал гастролировать. Он был дьяволом на сцене с его невозмутимым темпераментом, с его страстью!.. Безусловно, я бы хотел услышать Рахманинова. Но это я уже говорю о другом времени. Я хотел бы познакомиться с Сергеем Васильевичем, хотел бы ему поиграть. А еще, не знаю, почему, но мне очень близки шестидесятые годы XX века. Оттепель, свежий воздух, расцвет культуры... Я бы хотел побывать там. С другой стороны, мне нравится время, в котором я живу. Столько интересного произошло за те двадцать лет, когда я приехал из Иркутска в Москву! Я думаю, мы сейчас живем в историческое время, поэтому давайте обойдемся без машины времени. (Смеется.)
- Ваш любимый музыкальный анекдот?
- Музыканты из одного московского оркестра придумали анекдот, как вор-карманник выходит после концерта Мацуева... Знаете этот анекдот? Дошел он до вас?
- Нет, я не слышал.
- ...Выходит и говорит: “Какие руки, какие пальцы, а такой фигней занимается!..”
- Замечательно. Теперь и в Чикаго узнают этот анекдот. А какой самый невероятный слух о себе вы слышали?
Мацуев на секунду задумался, а потом сказал:
- Нам не хватит времени, чтобы рассказать все, что я о себе слышал. (Смеется.) Столько говорят всего... Я просто не обращаю внимание. Последний раз на каком-то Форуме в Интернете читаю: “Теперь мы знаем , кто такой Мацуев. На последний концерт он приехал лысый на мотоцикле “Харли-Дэвидсон”, в кожаной косухе, с огромными ботинками и серьгой в ухе. Сзади у него сидели две блондинки. Приехал в артистическую, надел парик, снял серьгу, надел фрак, “бабочку”, подушился и пошел играть Шопена”. (Смеется.) Я думаю: “Ну-ну, ребята, что еще придумаете про меня интересненького?” В самые тяжелые времена нашей семье всегда помогал юмор, поэтому я ко всему отношусь с юмором. Юмор спасает. Без юмора жить невозможно. Людей без чувства юмора я просто боюсь. Они опасны.
- Спасибо огромное за интереснейший разговор. Удачи вам на предстоящих выступлениях, и до встречи на концерте в Чикаго!
Nota bene! Концерт Дениса Мацуева и Национального филармонического оркестра России под управлением Владимира Спивакова состоится 30 апреля в 8 часов вечера в Чикагском симфоническом центре по адресу: 220 S. Michigan Ave, Chicago, IL 60604. Билеты можно заказать по телефону (312) 294-3000 или зарезервировать на Интернет-сайте http://www.cso.org/.
Мы встретились с Денисом Мацуевым поздно вечером после его выступления в Шампейне, поэтому мой первый вопрос прозвучал вполне традиционно:
- Денис Леонидович, как прошел концерт?
- Концерт прошел очень хорошо. Надо сказать, что американцы не знают Первого концерта Рахманинова. Он редко исполняется в Америке. Рахманинов писал его, заканчивая консерваторию. Потом он его переделал. Я играю вторую редакцию Концерта, написанную в 1917 году. Внук Рахманинова Александр Борисович рассказывал мне, что Первый концерт остался самым любимым концертом деда. Перед смертью Рахманинов попросил Горовица сыграть этот концерт на одном из следующих выступлений пианиста. Горовиц пообещал композитору, но обещание свое не сдержал... У Рахманинова все знают Второй и Третий фортепианные концерты. Я их очень люблю и играю большинство раз в сезоне. Но надо же играть и другую музыку, не менее гениальную! Поэтому для этого тура я выбрал обожаемый мною Первый концерт. Я его стал играть относительно недавно, но исполнял уже везде и всюду. Он настолько ранимый, юношеский, романтичный... Убежден, для многих в Америке Первый концерт Рахманинова станет открытием. Сегодня публика не знала, где аплодировать. Была пауза, и только когда они поняли, что мы закончили, раздались аплодисменты. Так что некая просветительская деятельность в нашей поездке тоже присутствует!
- Если спросить у вас о любимых композиторах, мне кажется, одним из первых вы назовете Рахманинова.
- Конечно.
- Что значит для вас Рахманинов и его музыка?
- Рахманинов для меня, как икона. Рахманинов – символ России. Понятно, что у гения не бывает национальности, но, с другой стороны, я не представляю, чтобы такой композитор, как Рахманинов, родился где-нибудь в Финляндии или в Германии. Это невозможно. Рахманинов мог родиться только в России. Когда слушаешь его музыкальные фразы, сразу понимаешь, что это что-то родное. Музыка Рахманинова пропитана Россией, нашей природой, нашими лесами, нашими просторами... Рахманинов не по своей воле был оторван от Родины. Он не хотел уезжать, но когда начались совсем уже преступно-бандитские события, не выдержал и со слезами на глазах уехал. Как он тосковал, как хотел вернуться! Рахманинов был очень честным человеком, он горячо переживал за свою страну. Я его очень хорошо понимаю. Если меня оторвать от своего дома, от России, я тоже буду не то что тосковать – я не знаю, как я это переживу. Я горжусь тем, что, несмотря на уговоры, никуда не уехал. Мне очень приятно, что в программке американского концерта написано, что я – русский музыкант, родился в городе Иркутске. Это действительно приятно, я без малейшей доли лукавства говорю об этом. Я имею возможность работать везде, но возвращаться к себе домой и спать в своей кровати, что, к сожалению, очень-очень редко удается в последнее время. (Смеется.) Поэтому моими домашними минутами я очень дорожу.
- Вам нравятся произведения, которые вы исполняете?
- На вопрос, почему я играю ту или иную музыку, я сразу отвечаю: “Потому что я ее люблю”. А если меня спросить, какая музыка мне больше нравится, я отвечу: “Та, которую я играю сегодня”. Я не просто люблю то, что исполняю, – у нас страшный роман с музыкой. Я никогда не соглашусь сыграть Концерт, который мне не близок или к которому я еще не готов. Вот это для меня очень важно. Я играю только те произведения, к которым готов внутренне, морально, психологически. Для меня всегда очень щепетильный вопрос выбора программы. В Америку я привез Первый концерт Рахманинова, а это значит, что сегодня я больше всего люблю именно этот Концерт.
- Известно, что великий Святослав Рихтер трепетно относился к авторскому тексту и стремился донести до слушателя все нюансы, указанные композитором. Всегда ли исполнитель доносит до слушателя идеи композитора?
- Пианист – безусловно, проводник между композитором и публикой. Мы должны передать чувства и ощущения композитора, который писал свои произведения сто-двести лет назад. С другой стороны, рано или поздно вылезает индивидуальность исполнителя, его талант. Когда мы слушаем Рихтера, мы слышим безупречное соблюдение всех нюансов, деталей, компьютерное воплощение идей композитора. Последние двадцать лет Рихтер играл по нотам именно для этого. Он говорил, что так честнее по отношению к композитору и музыке. Другой пример – Горовиц. Когда мы слушаем его игру, мы видим, что он полностью опровергает все каноны, он играет все наоборот. Если внимательно послушать его исполнение, на шестьдесят процентов он не выполняет указания композитора. Но это не умаляет его достоинств, он все равно гений. Когда мы слушаем Горовица, мы не можем оторваться от магнетизма его личности. Что лучше, что хуже, я не знаю. Судить публике. Публика всегда права. Что касается меня, мне не всегда удается полностью, на сто процентов передать нотные знаки. Я не могу себя сдерживать. В противном случае это буду не я, это будет искусственная игра. Пропадет ЖИВОЕ. Музыка должна жить, кипеть. Искусство невозможно без страсти! Я не переношу сухие неживые исполнения. Я знаю огромное количество хороших музыкантов, у которых могу предсказать все на сто ходов вперед. Я знаю, как они будут играть. Их игру можно предвидеть. Чем отличается талантливый исполнитель от хорошего? Непредсказуемостью! Публика каждый раз ждет от музыканта неожиданных ходов, комбинаций, поступков, ждет сиюминутного озарения, которое идет на благо образу и конечному результату. Это, конечно, субъективно, и многие могут со мной поспорить, но на то и существует музыка. Для меня индивидуальность на первом месте.
- Вы верите в то, что музыка может изменить окружающий мир? Красота спасет мир?
- Абсолютно. Классическая музыка лечит, исцеляет, она уводит от разных невзгод, хандры, безумного темпоритма нашей жизни. Сейчас, в наше тяжелое время публика стала больше ходить на концерты классической музыки. В Японии на мои концерты приводят инвалидов, и врачи доказали, что после концертов им становится лучше. Почему? Это же не сеанс терапии, я же не экстрасенс. Но какую-то положительную энергию они, видимо, получают. Причем, это взаимно. Я тоже много черпаю от публики, и я ей за это благодарен.
- Денис Леонидович, 30 апреля вас мы услышим второй раз, а вот для Национального филармонического оркестра России предстоящий концерт станет дебютом в Чикаго. Расскажите, пожалуйста, как вам работается с Владимиром Спиваковым?
- Я благодарен судьбе, что мы музицируем с Владимиром Теодоровичем, с Володей, с моим старшим другом. Мы с ним большие друзья, мы общаемся не только на сцене, но и в жизни. Я много раз играл и с Национальным филармоническим оркестром России (его “большим” оркестром), и с “Виртуозами Москвы”. Буквально месяц назад в Большом зале консерватории у нас прошел совместный сольный концерт. Он играл на скрипке, я – на фортепиано. Мы играли Третью сонату Брамса, Итальянскую сюиту Стравинского, Трио Шостаковича. Многие люди просто поражались, в какой прекрасной форме находится Спиваков. Мне очень приятно играть с ним в Америке. Надеюсь, что в Чикаго - одной из самых знаковых американских точек - оркестр будет иметь большой успех, и я буду участником этого успеха. А в будущем мы продолжим наше совместное музицирование.
- Как вы оцениваете уровень Национального филармонического оркестра России?
- НФОР – оркестр молодой, ему всего шесть лет. За это время он сделал огромные успехи. В оркестре работают великолепные музыканты, одни из лучших музыкантов в Москве. За короткий срок они успели приобрести свой почерк, свой стиль, сделали большой скачок в своем развитии. Конечно, Спиваков как струнник огромное количество времени уделяет струнной группе, и она звучит потрясающе. Спиваков живет вместе с коллективом. Его все любят, и он всех любит. Он к каждому музыканту относится как к своему родственнику. Вы не представляете, сколько добра он делает музыкантам! Он вкладывает душу в каждого: он и кормит их, когда надо, и помогает, когда они болеют, и инструменты покупает за свои деньги! Об этом мало кто знает. Он за своих музыкантов горой стоит. Он очень ранимый тонкий человек. При этом он занимался боксом, так что может постоять не только за себя, но и за других.
- В декабре с разницей в один день было совершено нападение на двух скрипачей “Виртуозов Москвы” – Дениса Шульгина и Георгия Цая. Как они себя чувствуют?
- Это ужасно, что в наше время в центре Москвы бьют и режут людей!.. В конце марта в Москве у меня был концерт с “Виртуозами...”. Оба музыканта уже играют в оркестре. Денис Шульгин полностью восстановился. Хуже с Георгием Цаем. Ему скинхеды перерезали на руке сухожилия. Представляете, какие подонки?! Бить ногами и резать руки?! Таких людей надо казнить прилюдно... У Цая пока не все в порядке. Естественно, Спиваков не отлучил музыканта от оркестра. Он играет на последнем пульте. Никаких прогнозов врачи пока не делают. Будем надеяться на лучшее.
- Последний раз мы с вами говорили в прошлом году перед вашим выступлением в Равинии, перед американской премьерой неизвестных сочинений Рахманинова. Расскажите, пожалуйста, каким был для вас прошедший год и начало этого года?
- Год выдался сумасшедшим в хорошем смысле этого слова. Было огромное количество событий, я просто боюсь что-либо упустить. Этапной точкой стал концерт в Равинии. И фестиваль знаменитый, и оркестр потрясающий... – все было на высшем уровне. Третий концерт Рахманинова со Слаткиным и Чикагским оркестром я запомню надолго еще и потому, что была страшная жара, а когда я начал играть, началась буря. Она сопровождала весь концерт и закончилась практически с последним аккордом.
- В этом было что-то символическое...
- Да. Это был такой концерт-спектакль. После Равинии у меня было огромное количество интересных выступлений и с европейскими, и с американскими оркестрами, с такими дирижерами, как Валерий Гергиев, Лорин Маазель, Марис Янсонс, Михаил Плетнев. В прошлом году мы с оркестром Юрия Темирканова провели большое азиатское и европейское турне, посвященное семидесятилетию маэстро. Кульминацией торжеств стал грандиозный гала-концерт в Санкт-Петербурге, собравший лучших музыкантов современности. Этот концерт надолго запомнится слушателям. Для меня это было знаменательное выступление... В прошлом году я продолжал гастролировать по России, выпустил запись концерта, с большим успехом прошедшего в “Карнеги-холл”. Для меня это этапная запись. Вообще, я не люблю свои записи, но эту запись до сих пор могу слушать, потому что концерт был на самом деле неплохой. В феврале я назван “Музыкантом месяца” в новом зале Мариинского театра. “Уникальный зал”, “Сенсация сезона”, - писали об этом зале критики. Это потрясающее начинание Гергиева! Я играл там три раза, из них два выступления – “Рапсодия на темы Паганини” и Третий концерт для фортепиано с оркестром Рахманинова – были записаны. Пластинка выйдет ближе к осени на новом “лейбле” “Мариинка Live”. Сразу после концерта в Чикаго я сажусь в самолет и лечу на день рождения Гергиева. В его честь 2 мая в Санкт-Петербурге пройдет концерт “Валерий Гергиев и друзья” с участием Анны Нетребко и меня. Затем мы с Гергиевым закрываем Пасхальный фестиваль в Москве, потом я лечу в Лейпциг, играю со знаменитым Гевандхаус-оркестром, затем - концерты с Европейским камерным оркестром и Семеном Бычковым. В моих планах - тур по России с оркестром Темирканова. Юрий Хатуевич давно хотел проехаться по России, ЗКР давно по России не гастролировал. Затем у меня концерты с оркестром Би-Би-Си и Бычковым в Лондоне. В этом году я делаю своеобразный рекорд в Лондоне: я играю пять раз с пятью разными лондонскими оркестрами. Такого, по-моему, еще никто не делал!
- То есть вы продолжаете выступать практически через день!
- Я - тот человек, который не умеет говорить “Нет”. С одной стороны – это счастье. Огромное количество концертов, ты востребован во всем мире... С другой стороны, организм не вечный. Надо постепенно сокращать выступления.
- Расскажите, пожалуйста, о ваших российских проектах.
- Фестиваль “Крещендо”, которым я руковожу, – фестиваль молодого поколения исполнителей. Каждый год он проходит в разных городах России, а с прошлого года и за рубежом. В этом году фестиваль прошел в Калининграде и Тель-Авиве. В моем родном Иркутске состоялся очередной фестиваль “Звезды на Байкале”. В этом году я стал президентом благотворительного общественного фонда “Новые имена”. В Москве, в Большом зале консерватории с огромным успехом прошел международный конкурс, в жюри которого наряду с профессурой Московской консерватории входили выпускники “Новых имен”. Молодые талантливые люди оценивали маленьких “карапузов”. В результате мы набрали новую команду и будем ее опекать, оберегать и развивать. Чтобы не было соблазнов с детства стать “звездами” и “звездочками” – я очень не люблю этих слов. Наша задача – дать детям постепенное развитие...
- Вы успеваете следить за московскими театральными премьерами?
- Я вырос в Иркутском драматическом театре имени Охлопкова. Там работал мой папа. Я люблю запах кулис, и театральная атмосфера мне очень близка. Когда я приехал из Иркутска, ходил во все московские театры. Помню Смоктуновского с Ефремовым, когда они играли Баха с Генделем во МХАТе, помню Андрея Миронова в театре Сатиры, помню старые спектакли “Современника”. И сейчас стараюсь не пропускать ничего интересного. К сожалению, в большинство театров сегодня ходить нельзя. Остались пять-шесть театров, которые из последних сил держат планку. Не знаю, что будет, когда уйдет старшее поколение. Хожу в “Современник”, во МХАТ, в театр Фоменко, театр Маяковского, “Ленком”, в Малый театр, по-прежнему играющий классику без новшеств, которые часто невозможно смотреть. Что касается личностей - один из первых, безусловно, Евгений Миронов. Он – лидер, один из самых гениальных актеров, он делает в театре невероятные вещи! В будущем году мы, возможно, сделаем с ним какой-нибудь совместный проект. Но пока рано об этом говорить.
- Если бы у вас была машина времени, в каком времени вы бы предпочли оказаться?
- Я бы предпочел, чтобы у меня оказалось несколько машин. (Смеется.) Конечно, в первую очередь хотел бы оказаться в XIX веке, во времени Шопена, Листа. Я бы хотел послушать, как играет Лист! Записей нет, но я как будто чувствую изнутри, как он играл. Он первый открыл концертный жанр, начал гастролировать. Он был дьяволом на сцене с его невозмутимым темпераментом, с его страстью!.. Безусловно, я бы хотел услышать Рахманинова. Но это я уже говорю о другом времени. Я хотел бы познакомиться с Сергеем Васильевичем, хотел бы ему поиграть. А еще, не знаю, почему, но мне очень близки шестидесятые годы XX века. Оттепель, свежий воздух, расцвет культуры... Я бы хотел побывать там. С другой стороны, мне нравится время, в котором я живу. Столько интересного произошло за те двадцать лет, когда я приехал из Иркутска в Москву! Я думаю, мы сейчас живем в историческое время, поэтому давайте обойдемся без машины времени. (Смеется.)
- Ваш любимый музыкальный анекдот?
- Музыканты из одного московского оркестра придумали анекдот, как вор-карманник выходит после концерта Мацуева... Знаете этот анекдот? Дошел он до вас?
- Нет, я не слышал.
- ...Выходит и говорит: “Какие руки, какие пальцы, а такой фигней занимается!..”
- Замечательно. Теперь и в Чикаго узнают этот анекдот. А какой самый невероятный слух о себе вы слышали?
Мацуев на секунду задумался, а потом сказал:
- Нам не хватит времени, чтобы рассказать все, что я о себе слышал. (Смеется.) Столько говорят всего... Я просто не обращаю внимание. Последний раз на каком-то Форуме в Интернете читаю: “Теперь мы знаем , кто такой Мацуев. На последний концерт он приехал лысый на мотоцикле “Харли-Дэвидсон”, в кожаной косухе, с огромными ботинками и серьгой в ухе. Сзади у него сидели две блондинки. Приехал в артистическую, надел парик, снял серьгу, надел фрак, “бабочку”, подушился и пошел играть Шопена”. (Смеется.) Я думаю: “Ну-ну, ребята, что еще придумаете про меня интересненького?” В самые тяжелые времена нашей семье всегда помогал юмор, поэтому я ко всему отношусь с юмором. Юмор спасает. Без юмора жить невозможно. Людей без чувства юмора я просто боюсь. Они опасны.
- Спасибо огромное за интереснейший разговор. Удачи вам на предстоящих выступлениях, и до встречи на концерте в Чикаго!
Nota bene! Концерт Дениса Мацуева и Национального филармонического оркестра России под управлением Владимира Спивакова состоится 30 апреля в 8 часов вечера в Чикагском симфоническом центре по адресу: 220 S. Michigan Ave, Chicago, IL 60604. Билеты можно заказать по телефону (312) 294-3000 или зарезервировать на Интернет-сайте http://www.cso.org/.
Вечный Бах, или Об искусстве камерного музицирования
Иоганн Себастьян Бах остался сиротой, когда ему не было еще и десяти лет. Его старший брат Иоганн Кристоф взял на себя ответственность за образование мальчика, в том числе музыкальное. По мнению брата, он делал слишком “большие” успехи. Иоганну Себастьяну быстро надоели школьные пьесы, которые ему приходилось разучивать, и он все время клянчил у брата “взрослые” ноты. Брат ему наотрез отказывал. Тогда Иоганн Себастьян повадился вставать среди ночи, таскать эти ноты из шкафа и переписывать при свете луны. Он переписывал ноты целых шесть месяцев, но когда закончил, брат обо всем узнал и навсегда запер все тетради в шкаф. Горе Баха не знало пределов, в слезах он вскричал: “Раз так, я сам напишу музыку, напишу еще лучше!” Брат рассмеялся в ответ и сказал: “Иди спать, болтун”. Но Иоганн Себастьян не бросил слов на ветер и свое детское обещание выполнил...
Подобных историй в жизни Баха было великое множество, а после смерти стало еще больше. Его имя давно уже превратилось в легенду. У Баха все – совершенство, в каждой его ноте – вдохновение. Бах понимает все, и все находит отклик в его душе: пасторальная идиллия и атмосфера деревенской ярмарки, величие готики и смирение грешника... Все близко Баху, и все в баховской музыке близко нам. В ней заключено нечто такое, что заставляет нас вновь и вновь возвращаться к ней. Как говорил первый биограф композитора Форкель: “Бах - ...человек, которому, как никому другому, покровительствовало само Искусство Музыки”. А Роберт Шуман восклицал: “Бах не новый, не старый, он нечто гораздо большее - он вечный”.
С 1 по 7 апреля в Чикаго звучал “вечный” Бах. В эти дни в Чикагском симфоническом центре проходил фестиваль камерной музыки композитора. На фестивале прозвучали две из четырех Сюит, два Скрипичных концерта (единственные концерты, дошедшие до нас в оригинальном виде), Концерт для гобоя и скрипки, Концерт для двух скрипок, Концерт для флейты, скрипки и клавесина, два из шести Бранденбургских концертов композитора.
Говоря сегодня о музыке Баха, мы неминуемо касаемся проблемы аутентичности исполнения. Многих инструментов баховской эпохи давно нет, а ведь для них написано огромное количество произведений. Нет нынче клавесинов, продольных флейт, виолоне, лютней, кулисных труб, охотничьих гобоев... Но и сохранившиеся инструменты совершенствовались и видоизменялись, при этом изменялся их звук.
На протяжении столетий установились штампы исполнения старинной музыки. Как результат, Бах, Моцарт, Монтеверди везде и всюду звучат одинаково. Как преодолеть инерцию псевдоромантических и псевдоклассических наслоений, наросших на произведения старинной музыки на протяжении XIX-XX веков? Как сделать так, чтобы она вновь заиграла своими первоначальными яркими открытыми красками и зазвучала современно для нас, живущих в XXI веке?
Представители аутентизма говорят, что необходимо вернуться к оригинальным инструментам той эпохи. Было время, когда самыми модными инструментами стали барочные флейты, валторны, трубы, а симфонические оркестры боялись исполнять старинную музыку на современных инструментах, боялись прослыть, простите за тавтологию, несовременными. Но вопрос в том, что среди музыкантов-аутентистов нет личностей масштаба Артура Шнабеля, Глена Гульда, Святослава Рихтера, а значит, дело не в инструменте, а в качестве исполнения. Мне кажется, Бах настолько неисчерпаем, что каждый музыкант способен сыграть его по-своему. Никто не конкурирует друг с другом и не отрицает друг друга - каждый музицирует в меру своих способностей.
Баховский фестиваль получился таким, каким он и задумывался, - камерным по настроению, барочным по сути. В качестве приглашенного солиста в концертах фестиваля принимал участие хорошо известный в Чикаго замечательный скрипач и дирижер Пинхас Цукерман. Его друг Даниэль Баренбойм говорил о нем: “Пинхас знает всю мировую камерную музыку наизусть, причем, ему все равно, какую партию исполнять: скрипичную или альтовую”. Как всегда, Цукерман продемонстрировал отточенность техники, скрипка мастера звучала трепетно, многослойно, свободно. Музыкант не доминировал на сцене, оставляя оркестр на втором плане в качестве аккомпаниатора. Напротив, мы услышали диалог, обмен музыкальными репликами различных инструментальных групп, поочередное звучание соло и оркестра. В ответ на высказывание оркестра следовали “возражения” отдельных сольных инструментов, потом “реакция” на них оркестра, et cetera. При этом реплики, даже звучащие одновременно, были по-разному артикулированы, чем подчеркивалась индивидуальность каждого инструмента.
Большой интерес представляли музыканты Чикагского симфонического оркестра, выступавшие, наряду с Пинхасом Цукерманом, в качестве солистов. Баховский фестиваль стал прекрасной возможностью послушать их великолепную игру. В концертах солировали концертмейстер оркестра Роберт Чен, концертмейстер группы гобоев Евгений Изотов, концертмейстер группы труб Кристофер Мартин, концертмейстер группы флейт Мэттью Дюфор, флейтистка оркестра Дженнифер Ганн (она играет на флейте пикколо) и клавесинист Стивен Алтоп. Каждый из них доказал, что вполне достоин высокого звания Солиста. Музыканты замечательно передали безукоризненное чувство стиля Баха, его гармонию и совершенство. Пожалуй, наибольшее впечатление произвел на меня проникновенный ре-минорный Концерт Баха для гобоя и скрипки. Это было яркое, эмоциональное, запоминающееся исполнение. В который раз поразила глубина и качество звука гобоя Евгения Изотова. Чего стоит только его изумительная кантилена во второй части! Непонятно, когда музыкант успевает брать дыхание и берет ли его вообще. Такое впечатление, что это происходит только в перерывах между частями.
Отмечу также прекрасное звучание виолончельной группы и прежде всего первой виолончели Джона Шарпа, а также группы контрабасов во главе с концертмейстером Джозефом Гуастафесте.
Казалось, музыкантам не было никакого дела до зрителей. Они просто играли для себя, ловко, как мячик, перекидывая темы от одного к другому, а зал, затаив дыхание, следил за виртуозным спектаклем выдающихся мастеров. Потрясающе увлекательное и ни с чем не сравнимое удовольствие!
Подобных историй в жизни Баха было великое множество, а после смерти стало еще больше. Его имя давно уже превратилось в легенду. У Баха все – совершенство, в каждой его ноте – вдохновение. Бах понимает все, и все находит отклик в его душе: пасторальная идиллия и атмосфера деревенской ярмарки, величие готики и смирение грешника... Все близко Баху, и все в баховской музыке близко нам. В ней заключено нечто такое, что заставляет нас вновь и вновь возвращаться к ней. Как говорил первый биограф композитора Форкель: “Бах - ...человек, которому, как никому другому, покровительствовало само Искусство Музыки”. А Роберт Шуман восклицал: “Бах не новый, не старый, он нечто гораздо большее - он вечный”.
С 1 по 7 апреля в Чикаго звучал “вечный” Бах. В эти дни в Чикагском симфоническом центре проходил фестиваль камерной музыки композитора. На фестивале прозвучали две из четырех Сюит, два Скрипичных концерта (единственные концерты, дошедшие до нас в оригинальном виде), Концерт для гобоя и скрипки, Концерт для двух скрипок, Концерт для флейты, скрипки и клавесина, два из шести Бранденбургских концертов композитора.
Говоря сегодня о музыке Баха, мы неминуемо касаемся проблемы аутентичности исполнения. Многих инструментов баховской эпохи давно нет, а ведь для них написано огромное количество произведений. Нет нынче клавесинов, продольных флейт, виолоне, лютней, кулисных труб, охотничьих гобоев... Но и сохранившиеся инструменты совершенствовались и видоизменялись, при этом изменялся их звук.
На протяжении столетий установились штампы исполнения старинной музыки. Как результат, Бах, Моцарт, Монтеверди везде и всюду звучат одинаково. Как преодолеть инерцию псевдоромантических и псевдоклассических наслоений, наросших на произведения старинной музыки на протяжении XIX-XX веков? Как сделать так, чтобы она вновь заиграла своими первоначальными яркими открытыми красками и зазвучала современно для нас, живущих в XXI веке?
Представители аутентизма говорят, что необходимо вернуться к оригинальным инструментам той эпохи. Было время, когда самыми модными инструментами стали барочные флейты, валторны, трубы, а симфонические оркестры боялись исполнять старинную музыку на современных инструментах, боялись прослыть, простите за тавтологию, несовременными. Но вопрос в том, что среди музыкантов-аутентистов нет личностей масштаба Артура Шнабеля, Глена Гульда, Святослава Рихтера, а значит, дело не в инструменте, а в качестве исполнения. Мне кажется, Бах настолько неисчерпаем, что каждый музыкант способен сыграть его по-своему. Никто не конкурирует друг с другом и не отрицает друг друга - каждый музицирует в меру своих способностей.
Баховский фестиваль получился таким, каким он и задумывался, - камерным по настроению, барочным по сути. В качестве приглашенного солиста в концертах фестиваля принимал участие хорошо известный в Чикаго замечательный скрипач и дирижер Пинхас Цукерман. Его друг Даниэль Баренбойм говорил о нем: “Пинхас знает всю мировую камерную музыку наизусть, причем, ему все равно, какую партию исполнять: скрипичную или альтовую”. Как всегда, Цукерман продемонстрировал отточенность техники, скрипка мастера звучала трепетно, многослойно, свободно. Музыкант не доминировал на сцене, оставляя оркестр на втором плане в качестве аккомпаниатора. Напротив, мы услышали диалог, обмен музыкальными репликами различных инструментальных групп, поочередное звучание соло и оркестра. В ответ на высказывание оркестра следовали “возражения” отдельных сольных инструментов, потом “реакция” на них оркестра, et cetera. При этом реплики, даже звучащие одновременно, были по-разному артикулированы, чем подчеркивалась индивидуальность каждого инструмента.
Большой интерес представляли музыканты Чикагского симфонического оркестра, выступавшие, наряду с Пинхасом Цукерманом, в качестве солистов. Баховский фестиваль стал прекрасной возможностью послушать их великолепную игру. В концертах солировали концертмейстер оркестра Роберт Чен, концертмейстер группы гобоев Евгений Изотов, концертмейстер группы труб Кристофер Мартин, концертмейстер группы флейт Мэттью Дюфор, флейтистка оркестра Дженнифер Ганн (она играет на флейте пикколо) и клавесинист Стивен Алтоп. Каждый из них доказал, что вполне достоин высокого звания Солиста. Музыканты замечательно передали безукоризненное чувство стиля Баха, его гармонию и совершенство. Пожалуй, наибольшее впечатление произвел на меня проникновенный ре-минорный Концерт Баха для гобоя и скрипки. Это было яркое, эмоциональное, запоминающееся исполнение. В который раз поразила глубина и качество звука гобоя Евгения Изотова. Чего стоит только его изумительная кантилена во второй части! Непонятно, когда музыкант успевает брать дыхание и берет ли его вообще. Такое впечатление, что это происходит только в перерывах между частями.
Отмечу также прекрасное звучание виолончельной группы и прежде всего первой виолончели Джона Шарпа, а также группы контрабасов во главе с концертмейстером Джозефом Гуастафесте.
Казалось, музыкантам не было никакого дела до зрителей. Они просто играли для себя, ловко, как мячик, перекидывая темы от одного к другому, а зал, затаив дыхание, следил за виртуозным спектаклем выдающихся мастеров. Потрясающе увлекательное и ни с чем не сравнимое удовольствие!
Владимир Спиваков, Денис Мацуев и оркестр...
В прошлом году в Чикаго мы слышали выступления блистательных российских музыкантов Владимира Спивакова и Дениса Мацуева. Владимир Теодорович и его оркестр “Виртуозы Москвы” посетили Чикаго в рамках мирового турне, посвященного тридцатилетию прославленного коллектива, названного в одной американской газете “Gold from Russia”. У Спивакова с Чикаго особенные отношения. Именно в Равинии в далеком 1979 году состоялся его дебют в качестве дирижера. Во время учебы у педагога Израиля Гусмана Спиваков попросил своего импресарио, вице-президента “Columbia Artist“ Сэма Нифолда устроить ему пробный концерт с оркестром. Этим оркестром оказался Чикагский симфонический. Импресарио артиста сказал: “Если ты провалишься, ты никогда больше нигде не сможешь дирижировать. Но если у тебя будет успех, тебя ждет большое будущее как дирижера”. После концерта “Чикаго сан-таймс” написала: “Мы готовы постелить Спивакову красный ковер”. Был большой успех, на музыканта посыпался целый град соблазнительных предложений, но Чикаго в этом списке уже не было. Началась война в Афганистане, и все связи с Америкой были прерваны на долгие годы. За это время Спиваков создал камерный оркестр “Виртуозы Москвы”, после оглушительного успеха на некоторое время уехал с ним в Испанию, потом вернулся, фактически заново создал оркестр, музицировал в качестве скрипача и дирижера в лучших симфонических залах мира. В 2003 году Владимир Спиваков возглавил Национальный филармонический оркестр России (далее - НФОР). Спустя два года состоялся первый американский тур оркестра, но, к сожалению, тогда Чикаго остался в стороне. А вот в этом году НФОР под управлением Спивакова приезжает в Чикаго.
Что касается Дениса Мацуева, то его долгожданный дебют в Чикаго состоялся в прошлом году на фестивале в Равинии. 10 июля 2008 года пианист впервые выступил с Чикагским симфоническим оркестром (далее - ЧСО). В исполнении Мацуева и ЧСО под управлением Леонарда Слаткина прозвучал Третий концерт С.Рахманинова для фортепиано с оркестром. Спустя неделю в театре “Мартин” в Равинии состоялся сольный концерт Мацуева под названием “Неизвестный Рахманинов”. На нем музыкант представил два неизвестных сочинения Рахманинова: Фугу ре-минор и Сюиту ре-минор в переложении для фортепиано. Концерт в Равинии стал американской премьерой этих сочинений.
Сергей Васильевич Рахманинов – один из любимейших композиторов Дениса Мацуева. К нему у пианиста отношение особенное. Он говорит: ”По вкладу в культуру XX века Рахманинов - самый великий музыкант. Он - непревзойденный пианист, композитор и дирижер. Он одинаково гениален в трех ипостасях”. Мацуев охотно исполняет сочинения Рахманинова. Рахманинов прозвучит и на первом в Чикаго совместном концерте Национального филармонического оркестра России под управлением Владимира Спивакова и Дениса Мацуева! В программе – только бессмертные произведения русской классики: Полонез из оперы “Евгений Онегин”, симфоническая поэма “Ромео и Джульетта”, Сюита из балета “Спящая красавица” П.И.Чайковского, а также Первый фортепианный концерт С.В.Рахманинова.
Особый интерес представляет знакомство с новым российским симфоническим оркестром - Национальным филармоническим оркестром России. Он был учрежден в январе 2003 года Министерством культуры России. В составе оркестра - талантливые молодые музыканты. За шесть лет своего существования НФОР успел завоевать признание профессионалов и превратиться в один из лучших российских симфонических оркестров. Своей важнейшей задачей НФОР считает преемственность наследия и традиций трех великих русских дирижеров – Евгения Мравинского, Кирилла Кондрашина и Евгения Светланова. Не менее важной задачей оркестра является поддержка молодежи. В сезоне 2004-2005 годов в оркестре была создана не имеющая аналогов в оркестровом мире группа дирижеров-стажеров, в состав которой ныне входят десять перспективных молодых дирижеров.С оркестром сотрудничают и регулярно выступают выдающиеся дирижеры современности. Среди них – музыкальный руководитель фестиваля в Равинии Джеймс Конлон, Геннадий Рождественский, Саулюс Сондецкис, Юкка-Пекка Сарасте, Мишель Плассон, Эри Клас.За шесть лет в концертах НФОР выступили множество выдающихся артистов, среди которых звезды мировой оперной сцены Джесси Норман, Пласидо Доминго, Дмитрий Хворостовский, Мария Гулегина, Хуан Диего Флорес, Ферруччо Фурланетто, Марсело Альварес, Рамон Варгас. С оркестром играли прославленные солисты-инструменталисты Гидон Кремер, Гил Шахам, Хиллари Хан, виолончелисты Наталия Гутман, Ксавье Филлипс, пианисты Аркадий Володось, Барри Дуглас, Валерий Афанасьев, Ольга Керн.За пять лет своей творческой биографии оркестр представил множество необычных программ, среди которых выделяются постановки Кирилла Серебренникова: оратория–мистерия Артура Онеггера “Жанна Д’Арк на костре” с Фанни Ардан в главной роли и оратория Игоря Стравинского “Персефона” с участием Сати Спиваковой, исполнение песен Курта Вайля и мюзикла “Семь смертных грехов” с участием немецкой певицы Уте Лемпер, программа “Симфонические танцы ХХ века. Избранное” с участием Ульяны Лопаткиной, Игоря Зеленского, Николая Цискаридзе, Светланы Лунькиной и Андриана Фадеева. В общем, в Чикаго приезжает яркий, живой, интересный творческий коллектив. С нетерпением ждем встречи!
Концерт Национального филармонического оркестра России под управлением Владимира Спивакова с участием пианиста Дениса Мацуева состоится 30 апреля в 8 часов вечера в Чикагском симфоническом центре по адресу: 220 S. Michigan Ave, Chicago, IL 60604. Билеты можно заказать по телефону (312) 294-3000 или зарезервировать на Интернет-сайте http://www.cso.org/.
Что касается Дениса Мацуева, то его долгожданный дебют в Чикаго состоялся в прошлом году на фестивале в Равинии. 10 июля 2008 года пианист впервые выступил с Чикагским симфоническим оркестром (далее - ЧСО). В исполнении Мацуева и ЧСО под управлением Леонарда Слаткина прозвучал Третий концерт С.Рахманинова для фортепиано с оркестром. Спустя неделю в театре “Мартин” в Равинии состоялся сольный концерт Мацуева под названием “Неизвестный Рахманинов”. На нем музыкант представил два неизвестных сочинения Рахманинова: Фугу ре-минор и Сюиту ре-минор в переложении для фортепиано. Концерт в Равинии стал американской премьерой этих сочинений.
Сергей Васильевич Рахманинов – один из любимейших композиторов Дениса Мацуева. К нему у пианиста отношение особенное. Он говорит: ”По вкладу в культуру XX века Рахманинов - самый великий музыкант. Он - непревзойденный пианист, композитор и дирижер. Он одинаково гениален в трех ипостасях”. Мацуев охотно исполняет сочинения Рахманинова. Рахманинов прозвучит и на первом в Чикаго совместном концерте Национального филармонического оркестра России под управлением Владимира Спивакова и Дениса Мацуева! В программе – только бессмертные произведения русской классики: Полонез из оперы “Евгений Онегин”, симфоническая поэма “Ромео и Джульетта”, Сюита из балета “Спящая красавица” П.И.Чайковского, а также Первый фортепианный концерт С.В.Рахманинова.
Особый интерес представляет знакомство с новым российским симфоническим оркестром - Национальным филармоническим оркестром России. Он был учрежден в январе 2003 года Министерством культуры России. В составе оркестра - талантливые молодые музыканты. За шесть лет своего существования НФОР успел завоевать признание профессионалов и превратиться в один из лучших российских симфонических оркестров. Своей важнейшей задачей НФОР считает преемственность наследия и традиций трех великих русских дирижеров – Евгения Мравинского, Кирилла Кондрашина и Евгения Светланова. Не менее важной задачей оркестра является поддержка молодежи. В сезоне 2004-2005 годов в оркестре была создана не имеющая аналогов в оркестровом мире группа дирижеров-стажеров, в состав которой ныне входят десять перспективных молодых дирижеров.С оркестром сотрудничают и регулярно выступают выдающиеся дирижеры современности. Среди них – музыкальный руководитель фестиваля в Равинии Джеймс Конлон, Геннадий Рождественский, Саулюс Сондецкис, Юкка-Пекка Сарасте, Мишель Плассон, Эри Клас.За шесть лет в концертах НФОР выступили множество выдающихся артистов, среди которых звезды мировой оперной сцены Джесси Норман, Пласидо Доминго, Дмитрий Хворостовский, Мария Гулегина, Хуан Диего Флорес, Ферруччо Фурланетто, Марсело Альварес, Рамон Варгас. С оркестром играли прославленные солисты-инструменталисты Гидон Кремер, Гил Шахам, Хиллари Хан, виолончелисты Наталия Гутман, Ксавье Филлипс, пианисты Аркадий Володось, Барри Дуглас, Валерий Афанасьев, Ольга Керн.За пять лет своей творческой биографии оркестр представил множество необычных программ, среди которых выделяются постановки Кирилла Серебренникова: оратория–мистерия Артура Онеггера “Жанна Д’Арк на костре” с Фанни Ардан в главной роли и оратория Игоря Стравинского “Персефона” с участием Сати Спиваковой, исполнение песен Курта Вайля и мюзикла “Семь смертных грехов” с участием немецкой певицы Уте Лемпер, программа “Симфонические танцы ХХ века. Избранное” с участием Ульяны Лопаткиной, Игоря Зеленского, Николая Цискаридзе, Светланы Лунькиной и Андриана Фадеева. В общем, в Чикаго приезжает яркий, живой, интересный творческий коллектив. С нетерпением ждем встречи!
Концерт Национального филармонического оркестра России под управлением Владимира Спивакова с участием пианиста Дениса Мацуева состоится 30 апреля в 8 часов вечера в Чикагском симфоническом центре по адресу: 220 S. Michigan Ave, Chicago, IL 60604. Билеты можно заказать по телефону (312) 294-3000 или зарезервировать на Интернет-сайте http://www.cso.org/.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
