Вадим Глузман. Знакомство перед концертом

6 августа 2008 года на музыкальном фестивале “Грант-парк-2008” выступит скрипач Вадим Глузман. С оркестром Грант-парка под управлением канадского дирижера Жана-Мари Зитони он исполнит Скрипичный концерт Феликса Мендельсона.

...Все началось давным-давно, когда прадедушка Вадима Глузмана, живший в крохотном еврейском местечке, сделал для себя маленькую скрипку. Он не хотел становиться скрипачом – он просто хотел играть на скрипке. Свою любовь к музыке он передал детям. Они учились играть на скрипке, но скрипачами не стали: бабушка Вадима – врач, ее брат – археолог. Зато родители Вадима – профессиональные музыканты.
Вадим Глузман родился в 1973 году в Житомире. Он говорит: “Я вышел из романов Шолом Алейхема и Антуана де Сент-Экзюпери, Михаила Булгакова и Эли Визеля. Я вышел из клейзмерской музыки, Брамса, Чайковского, Шостаковича и Бернстайна. Я вышел из записей Ойстраха и Шеринга, Рубинштейна и Хассида, Горовица и Гульда... Я должен был стать скрипачом, это было моей судьбой”. Со скрипкой Вадим не расстается с семи лет. Учеба в Риге, в Тель-Авивской академии музыки, в Джульярдской музыкальной школе, победы на многочисленных международных скрипичных конкурсах, сольные концерты, камерные ансамбли, выступления с оркестрами, записи... Житомир – Рига – Тель-Авив – Нью-Йорк – Чикаго – далее везде... – география маршрутов Вадима Глузмана простирается по всем континентам. Он умен, начитан, доброжелателен, остроумен, открыт для общения и, подобно своему прадедушке, обожает играть на скрипке. Моя беседа с Вадимом вышла далеко за рамки предстоящего концерта.

- Готовясь к интервью, я прочитал о вас много материалов в интернете. Особенно интересным мне показался ваш сайт www.vadimgluzman.com. Многие вопросы отпали сами собой – вы просто на них уже ответили. Тем не менее некоторые любопытные события вашей жизни прошли незамеченными. Вот о них мне хотелось бы с вами поговорить. В 1990 году вы играли для Исаака Стерна. Как это произошло? Почему вам было предоставлено это право? Если можно, расскажите, пожалуйста, подробнее об этом эпизоде вашей жизни.
- В 1990 году из Риги мы репатриировались в Израиль. В Тель-Авиве я услышал о том, что Айзек Стерн прослушивает молодых скрипачей в Музыкальном центре в Иерусалиме. Я поехал к нему. За исключением записей, которые были у меня в Союзе, я не знал о том, кто такой Стерн. Не знал о его поддержке государства Израиль, не знал об истории с Карнеги-холл, не знал, что Айзек Стерн больше, чем просто скрипач. Я приехал в Иерусалим, зашел в Музыкальный центр и сообщил секретарю, что хочу поиграть Стерну. Секретарь ответил, что идея сама по себе замечательна, но придется подождать пару лет. На мое счастье, в этот момент дверь отворилась и в Центр вошел Стерн. Показав на меня, музыкант спросил: “Кто это?” Секретарь сказал: “Мальчик приехал поиграть вам на скрипке”. Реакция Стерна оказалась неожиданной: “Хорошо. Готовься. Пять минут у меня найдется”. Можно сказать, что мне просто повезло. Пять минут вылились в полтора часа, и с тех пор я имел счастье общаться со Стерном с большей или меньшей регулярностью в Израиле, а потом и в Нью-Йорке. Айзек Стерн сыграл огромную роль в моей музыкальной жизни.
- Можно ли назвать ваши отношения дружбой?
- Я бы не осмелился назвать это дружбой. Дружба – это очень красивое определение, но не думаю, что оно правильно в данном случае. Я был молодой скрипач, и он для меня был Мастером. На первых порах Стерн мне очень помог. Он мне дал рекомендации в Американо-израильский культурный фонд, выделил скрипку... Айзек Стерн навсегда останется для меня примером невероятной честности в музыке и в жизни.

В 1992 году по рекомендации маэстро Стерна Вадим Глузман получил скрипку работы Гварнери. В 1994 году он стал обладателем Приза Фонда Генриха Шеринга и в 1996 году получил смычок из коллекции Шеринга. Сейчас Глузман играет на скрипке 1690 года работы Страдивари. Эта скрипка, предоставленная музыканту Обществом Страдивари в Чикаго, принадлежала основателю русской скрипичной школы, одному из величайших скрипичных педагогов Леопольду Ауэру. В интервью журналу “The Chicago Tribune Magazine” Вадим Глузман сказал: “Словами не описать, как восхитителен этот инструмент. Он заставляет меня бежать в пятнадцать раз быстрее и нырять в пятнадцать раз глубже. Когда я впервые взял в руки эту скрипку, я понял, что жизнь моя изменилась”. Но вернемся к нашей беседе.

- В Израиле вы жили в музыкальном киббуце “Кешет-Эйлон”. Откуда вдруг в горах возле ливанской границы возникло это чудо, куда стекались лучшие преподаватели, где проводили мастер-классы лучшие педагоги?..
- Я с удовольствием расскажу об этом, тем более, что в русской прессе мало информации об этом киббуце, хотя там работают педагоги из России и учатся много русскоязычных студентов. Киббуц называется Эйлон, по географическому названию этого удивительного места. А слово “кешет” в переводе с иврита означает “смычок“ или “радуга”. Киббуц был организован для помощи молодым музыкантам – новым репатриантам, которые к этому времени только приехали в Израиль. В 1990 году я был в числе первых студентов. Моя учеба началась в дни Хануки 1990 года, прямо перед войной в Персидском заливе. Прошло несколько лет, и я вернулся в киббуц в качестве преподавателя. Буквально через две недели я вновь еду туда преподавать. (Наша беседа состоялась 16 июля 2008 года. – Прим. автора.) Киббуц “Кешет-Эйлон” стал частью меня самого. Сегодня этот киббуц – международная организация с громадным количеством педагогов и студентов. Каждый год на международный трехнедельный курс мы приглашаем около пятидесяти студентов. При этом заявок на участие в курсе приходит как минимум от двухсот до четырехсот. Я, к счастью, этим не занимаюсь, но всегда болезненный процесс, когда кому-то приходится отказывать. Хотелось бы принять всех, но, к сожалению, такое невозможно. Курс в Эйлоне - это ежедневные индивидуальные занятия, мастер-классы, концерты учеников и преподавателей и заключительный гала-концерт. Кроме этого, ежегодно на Хануку и Пейсах мы проводим два семинара для молодых израильских скрипачей и педагогов.
- Сколько лет вы прожили в Израиле?
- А я продолжаю жить в Израиле. Я учился в Джульярдской школе и семь лет прожил в Нью-Йорке. Сегодня у меня два места жительства: Тель-Авив и Чикаго. Но мой дом в Израиле. Израиль – то место, куда я возвращаюсь. В иные точки земного шара я приезжаю.
- Кем вы себя ощущаете? Русским евреем? Израильтянином? Американцем? Или, может быть, гражданином мира?
- Я себя ощущаю израильтянином, родившимся в бывшем Советском Союзе и иногда живущим в Америке.
- Но сейчас вы живете в Чикаго, рядом с нами.
- Я для интереса посчитал, что в это лето в Чикаго я проведу ровно пять дней, включая дни подготовки к концерту в Грант-парке.
- Вадим, что сегодня происходит в мире скрипичной музыки? Пишут ли для скрипки новые произведения?
- Без сомнения, есть современная скрипичная музыка и масса молодых интересных композиторов. Ответственность музыкантов состоит в том, чтобы ее исполнять. Надо дать публике шанс ее услышать. Если мы этого делать не будем, на нас закончится наш вид искусства как таковой. Вспомним историю музыки, например, взаимоотношения Йоахима с Брамсом. Представляете, если бы не Йоахим, у нас бы сегодня не было Скрипичного концерта Брамса. Какая была бы трагедия для музыки! Но Йоахим был тем скрипачом, который играл много современной музыки, в том числе своего современника Брамса. То же самое происходит сегодня. Я очень тесно сотрудничаю с Лерой Ауэрбах. Она родилась в бывшем Советском Союзе, но уже много лет живет в Нью-Йорке. На мой взгляд, Лера – совершенно феноменальное дарование. Она написала для меня много произведений, я много записывал и буду записывать ее музыку.

Лера Ауэрбах родилась в 1973 году в Челябинске. В возрасте шести лет впервые появилась перед публикой как пианистка, два года спустя выступила вместе с оркестром, в возрасте двенадцати лет сочинила свою первую оперу. Участвовала в международных фортепианных конкурсах, получила множество призов. В 1991 году во время гастролей в США приняла решение не возвращаться в СССР. Училась по классу композиции и фортепиано в Джульярдской школе музыки в Нью-Йорке, изучала литературу в Колумбийском университете. Закончила Музыкальную академию в Ганновере. Вадим Глузман принимал участие в премьере нового балета Джона Ноймайера “Двадцать четыре прелюдии” на музыку Леры Ауэрбах в Гамбургской опере. А еще Лера Ауэрбах пишет стихи. Однажды в Нью-Йорке после поэтического вечера Сергея Юрского она подошла к артисту и вручила ему книгу своих стихов. Юрский говорит: “Стихи были необычные. Не просто хорошие - таких сейчас немало - это были стихи мудрые и ясные, стихи человека, много знающего, много думающего и пришедшего к твердым убеждениям”. И вот уже в течение многих лет Юрский читает на своих вечерах стихи Леры, включает их в свои спектакли, в свои диски. Лера бесконечно благодарна ему за это: “Юрский - важная литературная ниточка, связывающая меня сегодня с Россией”.

- Так значит, в отличие от мрачных пророчеств Нормана Лебрехта, классическая музыка еще не умирает? Он пишет о засилье коммерции, о смерти настоящего искусства, об алчных менеджерах, звукозаписывающих студиях... После его книжек становится как-то не по себе.
- Я с громадным уважением отношусь к Лебрехту. Он, конечно, большой знаток музыки и потрясающий журналист, но в данном случае я совершенно не согласен с тем, что он пишет. Мне кажется, им движут какие-то свои, немузыкальные причины. Классическая музыка не умирает, а, как любой вид искусства, изменяется. Она постоянно находится в движении. Может быть, то, что происходит сегодня, - это возврат в прошлое, в эпоху, когда классическая музыка была элитарной. Никто не ожидал, что когда-нибудь на сольный концерт скрипача или пианиста смогут прийти три с половиной тысячи человек. Раньше приходили триста пятьдесят, и ничего в этом плохого не было. Господин Сарасате, господа Казальс и Йоахим прекрасно играли, и все были счастливы. Может быть, сегодня происходит сужение аудитории, но я не считаю, что мы умираем.
- Ну что ж, это вселяет надежду. А в Израиле исполняется современная музыка? Есть поле для экспериментов?
- Конечно, новая музыка всегда исполняется. У нас есть масса очень интересных композиторов. Например, Менахем Визенберг. (Композитор, аранжировщик, пианист и педагог Менахем Визенберг - один из наиболее одаренных музыкантов Израиля. Окончил Джульярдскую школу в Нью-Йорке. Преподает в Иерусалимской академии музыки и танца, руководит группой молодых музыкантов при Иерусалимском музыкальном центре, дает мастер-классы по композиции, читает лекции во многих университетах США и Великобритании, выступает в качестве пианиста-солиста и участника камерных ансамблей в Израиле, Европе и США. – Прим. автора.) Может быть, новая музыка исполняется не в таких количествах, как в концертных залах Голландии, Дании, Германии или Швеции. Но с другой стороны, мы также не видим ее в таком количестве в Америке. Израильскую публику я могу сравнить с американской. Это публика очень консервативная. Что делать – со вкусами публики нужно считаться, их надо уважать. В конце концов, то, что мы делаем, мы делаем для тех, кто сидит в зале.
- Так это же приводит к тому, что кроме узкой группы композиторов-классиков XIX и начала XX века не исполняется ровным счетом ничего!
- Это правда. Но, вы знаете, я бы не хотел сказать, что это к сожалению. Публика на сегодняшний день такая, и таковы ее вкусы. Музыкант, который чувствует, что ему необходимо играть современную музыку и хочет заниматься только этим, должен найти для себя другую географическую точку или воспитывать публику вокруг себя, как это делает Стивен Бернс в Чикаго. (Трубач и композитор Стивен Бернс регулярно организовывает в Чикаго концерты серии “Fulcrum Point New Music Project”, на которых исполняется только современная музыка. – Прим. автора.) Та же Лера Ауэрбах последние три года прожила в Бремене, являясь “Komponist der Stadt” - так называемым городским композитором. Бремен регулярно заказывал ей новые произведения, Лера участвовала в фестивалях... Она вернулась в Америку буквально полгода назад и продолжает работать здесь. Только что были премьеры ее новых произведений на фестивале в Нью-Йорке. Я не думаю, что все так трагично... После того, как я имел счастье поработать вместе с современными композиторами над их новыми произведениями, я увидел, что любое произведение – живая изменяющаяся стихия. Два года назад я работал с Софьей Асгатовной Губайдулиной над ее концертом “Offertorium” - много раз сыгранным и записанным произведением. В процессе работы она сама брала ручку, что-то вычеркивала, что-то дописывала, меняла динамику и даже ноты. Я сделал для себя вывод, что нет ничего высеченного на камне. Естественно, я никогда не позволю себе поменять написанное композитором без его или ее согласия. Процитирую ту же Губайдулину. Она считает, что для успешного концерта необходим триумвират трех талантов: композитора, исполнителя и публики. Так же, как без композитора нет музыки, так же и без исполнителя, и без публики нет музыки.
- Кто для вас наиболее значимые фигуры в скрипичной музыке? Вы уже упомянули Исаака Стерна. Кто еще стоит в этом ряду?
- Первый в этом ряду - Давид Ойстрах. Ничего лучшего в искусстве скрипичной игры, на мой взгляд, не происходило. Ойстрах – это явление в музыке. Такие люди рождаются очень редко. Мне невероятно близко и дорого его искусство.
- Можно ли сказать, что ваша карьера состоялась, или об этом еще рано говорить?
- Конечно, рано говорить. Если когда-нибудь я скажу, что состоялся, то в этот же момент можно спокойно закрыть футляр и больше его не открывать.
- Расскажите, пожалуйста, о вашей семье.
- Моя жена – пианистка Анжела Йоффе. Мы с ней учились в одной школе в Риге. Потом наши семьи репатриировались в Израиль. Мы начали играть вместе в Риге, продолжили в Израиле, а потом решили, что можно не только играть вместе. Нашей дочери четыре с половиной года. Она родилась в Чикаго.
- На каком языке вы разговариваете дома?
- Мы говорим по-русски. До недавнего времени дочка была уверена, что по-русски разговаривают все!
- У вас замечательный русский язык. Такое впечатление, что вы находитесь в Москве, а не в Америке.
- Московского произношения у меня, по-моему, нет, а язык... Книги не дают забывать русский язык.
- Где вы находите время на чтение?
- А самолет для чего? Я вам могу привести пример. Полет из города Берген в Норвегии в город Аделаида в Австралии занимает сорок два часа. Можно много чего успеть прочесть!
- Вадим, так получилось, что сегодня мы с вами говорили больше о современной музыке, а 6 августа в вашем исполнении мы услышим одно из величайших классических скрипичных произведений – Концерт Феликса Мендельсона. С чем связан выбор этого концерта? Это было ваше желание, или таков был заказ фестиваля?
- В данном случае наши желания совпали. В Грант-парке давно не исполняли Мендельсона, а я очень люблю его Скрипичный концерт. Я еще не встречал человека, который бы его не любил.
- Да, концерт замечательный. А как вы относитесь к тому, что это концерт на открытом воздухе? Рядом проезжают машины, пролетают самолеты... Вас это не смущает?
- Нет. Я буду играть точно так же, как я бы играл в концертном зале или на улице. Я не вижу никакой разницы. Передо мной сидят люди, которые хотят услышать концерт Мендельсона, и я им благодарен за то, что они пришли.
- Ну что ж, большое спасибо за интересную беседу. Надеюсь, наши встречи станут традиционными. Хоть на несколько дней, но в Чикаго вы все же появляетесь. Желаю вам успеха на фестивале. До встречи 6 августа!

27 июля 2008 года