29 нояб. 2011 г.

Андрей Загданский: “Америка – страна одиноких профессионалов”

11 декабря Литературный салон Аллы Дехтяр приглашает на творческую встречу с кинорежиссером Андреем Загданским.

Краткая справка. Андрей Евгеньевич Загданский родился в Киеве. Закончил факультет кинорежиссуры Киевского государственнго института театрального искусства имени Карпенко-Карого. С 1981 по 1988 годы – режиссер Киевской киностудии научно-популярнух фильмов “Киевнаучфильм”, с 1988 по 1992 годы - режиссер независимой киностудии “Четверг”. С 1992 года живет и работает в Нью-Йорке. Некоторое время преподавал в университете “New School”. Ведет рубрику “Кинообозрение” в программе “Американский час с Александром Генисом” на радиостанции “Свобода”. С 1996 года – основатель, продюсер и режиссер независимой киностудии AZ Films L.L.C. Режиссер фильмов “Регистрация” (1988), “Толкование сновидений” (1990), “Двое” (1992), “Шесть дней” (2001), “Вася” (2002), “Костя и Мышь” (2006), “Оранжевая зима” (2007), “Мой отец Евгений” (2010).

- Вы родились в семье сценариста Евгения Загданского. Интерес к кино у вас от него?
- Наверное, да. Собственно, иначе и быть, вероятно, не могло: это был мир, в котором я вырос. Ну, и потом, что может быть интереснее, чем кино? Не знаю...
- Что вам вспоминается сегодня о Киеве вашего детства? Как и в чем изменился город сегодня?
- Я любил свой город, он мне казался прекрасным и бесконечным, неисчерпаемым, булгаковским Городом, тайной, где меня ждут мои открытия, где судьба откроет мне мое будущее. Так и произошло: в Киеве я встретил свою жену, в Киеве родился мой сын. Но я не знал других городов. Уже давно я люблю Нью-Йорк. Если угодно, я изменил Киеву, но и Киев изменил мне. Изменил пошлостью, бездарной архитектурой, исковерканными склонами Днепра, машинами, по-хамски запаркованными на тротуарах города, вседозволенностью богатых, позорными памятниками, провинциальностью, президентом-преступником и другим, предыдущим президентом-демагогом, и до него... Но я люблю своих близких, люблю друзей, которые живут в Киеве. Это моя единственная подлинная связь с городом.
- Вспомните, пожалуйста, ваши первые киновпечатления...
- “Путешествие Синдбада-морехода”. Мне было шесть лет, и я боялся до абсолютного ужаса. Лез под кресло в кинотеатре. Первая комедия, которую помню, - “Закон есть закон” с Тото. Первый великий фильм, который я увидел, был “Андрей Рублев”. Первый документальный фильм, который меня потряс, - “Куонискацис” Годфрида Реджио. Одна из первых сильных влюбленностей в “серьезном” кино - “Мой американский дядюшка” Алена Рене. В институте влюбился в фильмы Бунюэля, Куросавы. Мне даже нравились фильмы Михалкова (sic), он замечательно умел заполнять советский вакуум.
- Как прореагировал отец на ваше решение стать режиссером?
- Отец категорически не хотел, чтобы я поступал в Театральный институт на режиссуру в Киеве. Была такая концепция, что нужно приходить в кино с жизненным опытом, “зрелым” человеком. Это, бесспорно, было фактором, который учитывали мои родители. Но, думаю, важно было и время: середина семидесятых. Отец не был человеком, настроенным антисоветски, но был человеком, мыслящим критически: кругом засилие коньюнктуры, власть бездарных и идеологически верноподданных. Наверное, он боялся за меня, за мою судьбу. Хотел, чтобы я был счастлив. И я сразу после школы поступил в Киевский политехнический институт, где был радикально несчастлив. Промучался год, чтобы не забрали в армию, и пошел поступать в Театральный. Мне было восемнадцать лет. Поступил. Все думали, что только потому, что мой отец имел связи и влияние в мире кино в Киеве.
- Каков главный урок отца, усвоенный вами?
- Найти в каждой работе, в каждом фильме максимум, который скрыт в материале, и подняться до этого максимума.
- Обрисуйте, пожалуйста, круг людей, на фильмах которых вы осваивали азы профессии.
- В Киеве это был режиссер Феликс Соболев. Человек талантливый, яркий, близкий к нашему дому. О нем сказано немного в фильме “Мой отец Евгений”. Он заразил меня своим отношением к кино, к своему фильму, заразил меня страстъю – то, что ты делаешь, может и должно быть самым главным в жизни. Но “азы” профессии, в действительности, никому не интересны. Интересно мастерство, интересен персональный стиль. Для меня самыми интересными режиссерами были и есть Луис Бунюэль, Робер Брессон, Микеланджело Антониони, Луи Малль. Я называю тех, чьи работы мне генетически близки, тех, кто влиял на меня.
- Расскажите, пожалуйста, об истории создания фильма “Мой отец Евгений”.
- Я никогда ничего не делал вместе с отцом, хотя мы были близки и делились замыслами друг с другом. Когда я оказался в Америке, в Нью-Йорке, отец очень тяжело переживал нашу разлуку. Вероятно, это было первым импульсом к созданию фильма. Так появился материал с моим отцом, снятый для меня в 1994-1995 годах моим другом, оператором Владимиром Гуевским. Но дальше дело не пошло. В 1997 году отца не стало. Идея фильма как-то все время была со мной, эволюционировала. Я хотел рассказать и об отце, и о времени - его и моем, о том, как я пришел в кино, о нашем непонимании и нашем сближении.
- Вы начали работать в бывшем Советском Союзе, сейчас продолжаете заниматься этим в США. В чем сходства и в чем различия в организации кинопроцесса в двух странах?
- В организации работы нет ничего общего. Там было государство, централизованное финансирование, чиновничьи инстанции. Здесь - рынок, свобода, риск, личная ответственность. Для документалистов там, в России, государство - по-прежнему, главный источник финансирования, и в этом всегда угроза морального компромисса. В родном Киеве документальное кино почти убито. В Советском Союзе счастливое время было в конце восьмидесятых - государство еще давало деньги, но власти над творчеством уже не имело. Чиновники боялись нас. Так я, например, сделал картину “Толкование сновидений”. Этот фильм “привез” меня в Америку. Теперь мой “кинопроцесс” - дело одинокое, личное. “Америка - страна одиноких профессионалов”, - объяснял мне знакомый много лет назад. Отчасти он был прав. Я - независимый документалист, да еще работающий в таком узком направлении, как авторское документальное кино. Я очень много работаю один. Жизнь заставляет.
- Основанная вами компания “AZ Films” – это желание быть максимально независимым или недоверие к уже существующим фирмам?
- Скорее, деловая необходимость. Я не стремлюсь быть абсолютно независимым, но мне необходимо быть достаточно свободным. Продюсер Загданский старается максимально идти навстречу режиссеру Загданскому.
- На протяжении долгого времени вы не только снимаете кино, но и анализируете его на радиостанции “Свобода”. Как получилось, что вы стали кинокритиком?
- Совершенно случайно, благодаря моим дружеским отношениям с писателем Александром Генисом. Саша многие годы ведет на “Свободе” передачу “Американский час с Александром Генисом”. В какой то момент он пригласил меня рассказать о новых фильмах. Так началась моя “карьера кинокритика”. Хотя никакой я не кинокритик, а всего лишь человек, который любит смотреть кино, и, как результат, говорить о том, что любит.
- Ваша специальность не мешает относиться к фильмам отстраненно и объективно?
- Конечно, я пристрастен, но я и не скрываю этого. Объективность – профессиональная маска или, если угодно, профессионалное лицемерие. Всегда есть первое, инстинктивное – мне это нравится, меня это волнует или нет. Я верю в эту свою реакцию. Я могу ошибаться? Да, конечно.
- Каков принцип отбора фильмов для вашей рубрики “Кинообозрение”?
- Как правило, это фильмы, которые я недавно посмотрел и которые мне так или иначе понравились. Я никогда не хожу в кино “вообще”. С фильмами, которые я выбираю для просмотра, у меня связаны определенные ожидания. Если фильм мне не понравился, мы его пропускаем, если только это не очень “заметная” картина.
- Ваши последние потрясения в кино?
- Фильм Аббасa Киорастами “Копия верна” (“Certified Copy”) и документальная лента Роберта Дрю и Ричарда Ликока “Электрический стул” (“The Chair”). Эту картину 1963 года я впервые увидел на ретроспективе умершего в этом году Ричарда Ликока во время фестиваля DOC NYC. Кстати, фильм снят в Чикаго.
- Одно время вы преподавали в университете “New School”. Вам нравилось это занятие? Можно ли в принципе научить снимать кино?
- Преподавать мне нравилось. Сейчас я не преподаю. Да, конечно, можно научить снимать. Как и научить думать. И анализировать. И смотреть. И играть на музыкальном инструменте... Если есть талант... Часто получается и без оного.
- Для меня хорошее документальное кино гораздо интереснее игрового. Тем не менее оно всегда находилось да и сейчас находится на периферии общественного внимания. Почему, как вам кажется?
- У меня нет “видовых” предпочтений в кино. Мне нравится то, что мне нравится. При этом я не думаю, что документальное кино, за редким исключением, может реально конкурировать с кино, как с развлечением, с коммерчески построенным зрелищем. Но часто именно в документальном кино мы чувствуем подлинную авторскую страсть, авторский интеллект.
- Каковы перспективы развития документального кино?
- Перспективы замечательные, но не ждите от меня более конкретного ответа. Я слишком давно занимаюсь кино, чтобы пытаться предсказать его развитие.
- Есть ли конкретные адресаты ваших фильмов?
- Да, моя семья и несколько очень близких мне людей.
- В беседе с Юрием Норштейном я спросил, есть ли границы мультипликации или в этом искусстве возможно все. Мастер ответил, что в этом искусстве возможно все. А возможно ли все в документальном кино, или все-таки есть границы?
- Ну как можно не согласиться с великим Юрием Норштейном? Конечно, в искусстве возможно все. В анимации уж точно все. В документальном кино есть свои ограничения – что-то типа своего “нельзя брать мяч руками”. Но футбол от этого не стал менее бесконечным, да? Ограничения в документальном кино не столь однозначны, и каждый крупный автор их выбирает сам по себе. И эти ограничения, эти запреты и их нарушения делают документальное кино таким интересным видом искусства.
- Как вы собираетесь построить ваш вечер в Чикаго? Что мы увидим, услышим?
- Еще не знаю. Правда. Обещаю одно: быть не скучным.

Nota bene! Встреча с Андреем Загданским состоится 11 декабря 2011 года в 6 часов вечера в Литературном салоне Аллы Дехтяр в помещении Computer Systems Institute по адресу: 8950 Gross Point Road, Skokie, IL 60077. Вход - $20. Справки по телефону – 773-275-0934.

19 нояб. 2011 г.

The Writers’ Theater представляет: “The Caretaker”



Двадцатый, юбилейный сезон The Writers’ Theater, начатый спектаклем “Отражения, или Истинное” по пьесе Т.Стоппарда, продолжается спектаклем по пьесе старшего друга сэра Тома, нобелевского лауреата Гарольда Пинтера “Сторож” (“The Caretaker”).
Пьесы Пинтера – печальные зарисовки, не привязанные ни к какому времени и ни к каким реалиям. Его герои немногословны, и даже те слова, которые они говорят, зачастую ничего не выражают. При этом после выхода из зрительного зала возникает странное чувство послевкусия. Пьесы Пинтера не поддаются определению. По искусству слова и паузы, по умению создать атмосферу я бы сравнил драматурга с ранним Антониони и пьесами Чехова. Пинтеровских героев трудно забыть, о них хочется думать – редкий случай в современном театре!
В Чикаго к драматургии Пинтера чаще всего обращался Steppenwolf Theatre. В первый сезон 1976-1977 годов - сезон образования театра - на его сцене шли сразу две пьесы Пинтера – “Любовник” и “Кухонный лифт”. Автор был уже хорошо известен, и постановка его пьес подняла репутацию театра. В дальнейшем Steppenwolf часто обращался к пинтеровской драматургии. На сцене театра шли его пьесы “Сторож” (сезон 1978-1979 годов), “На безлюдье” (сезон 1980-1981 годов), “Возвращение домой” (сезон 1989-1990 годов). Однако с 1992 года имя драматурга исчезает с афиши театра. Его не ставят не только на сцене Steppenwolf. Происходит интересный парадокс: по мере возрастания интереса к Пинтеру со стороны европейского театра американские режиссеры несколько отодвигают драматурга в сторону. В девяностые годы XX века о нем говорят все больше как о правозащитнике. Только в 2007 году в Steppenwolf снова обратили внимание на драматургию Пинтера – в театре поставили его пьесу “Предательство”. И вот, наконец, долгожданный приход Гарольда Пинтера на сцену одного из интереснейших театров Чикаго – The Writers’ Theatre.
Режиссер – Рон О Джей Парсон.
В ролях: Карим Банделу, Аниш Етмалани, Билл Норрис.






Спектакль идет до 25 марта 2012 года. 664 Vernon Avenue, Glencoe, IL 60022, справки и заказ билетов по телефону 847-242-6000 или на сайте www.writerstheatre.org.

Chicago Shakespeare Theater представляет...



Недавно Чикагский Шекспировский театр объявил о своем участии в международной театральной Олимпиаде, которая будет проходить в Лондоне в апреле-мае 2012 года, за три месяца до открытия XXX Олимпийских игр. Театральная Олимпиада стартует 23 апреля 2012 года, в день рождения великого английского драматурга. В течение полутора месяцев на сцене театра “Глобус” тридцать семь театров из тридцати семи стран мира на тридцати семи языках представят пьесы Уильяма Шекспира. Каждый из спектаклей пройдет два раза. Шекспировский театр – единственная театральная компания из США, приглашенная к участию в Олимпиаде, и единственная (кроме хозяев – театра “Глобус”), кто сыграет спектакль на английском языке.
Шекспировский театр покажет в Лондоне мировую премьеру спектакля “Othello: The Remix” – авангардное переложение на язык хип-хопа шекспировской трагедии. Над спектаклем работает популярный дуэт Q Brothers – создатели спектаклей “The Bomb-itty of Errors” и “Funk It Up About Nothin’”. Премьера намечена на 5 мая 2012 года.
В числе участников Театральной Олимпиады – Белорусский Свободный театр. Запрещенный на Родине коллектив покажет на белорусском языке спектакль “Король Лир” в постановке режиссера Владимира Щербаня. В феврале этого года мои земляки со спектаклем “Быть Гарольдом Пинтером” с огромным успехом гастролировали в Нью-Йорке и Чикаго. Организаторами чикагских гастролей были театр “Гудман”, Шекспировский театр и Северо-Западный университет. В последнем спектакле перед закрытием гастролей чикагские актеры участвовали в акции “Belarus Free Now”. Актеры вышли на сцену и зачитали на английском языке письма белорусских политзаключенных. Весной следующего года чикагский и белорусский театры встретятся еще раз. На этот раз – в Лондоне.
Россию на Театральной Олимпиаде представит Московский театр имени Е.Вахтангова со спектаклем “Мера за меру” в постановке Юрия Бутусова, Литву - театр “Meno Fortas” с “Гамлетом” в постановке Эймунтаса Някрошюса (этот спектакль покажут на Торжественном закрытии Олимпиады), Польшу - Театр имени Кохановского с “Макбетом”, Германию – Шекспировская компания из Бремена со спектаклем “Тимон Афинский”, Францию – компания “Гипермобиль” со спектаклем “Много шума из ничего” в постановке Климента Поре, Израиль – театр “Габима” с “Венецианским купцом”. В числе участников Олимпиады – Грузинский драматический театр имени Марджанишвили со спектаклем “Как вам это понравится” в постановке Левана Цуладзе, Национальный театр Армении с “Королем Джоном”, Сербский национальный театр с “Генри VI” в постановке Никиты Миливоевича, Национальный театр Китая с “Ричардом III”, Национальный театр Греции с “Периклом”, театр из Кийото (Япония) с “Кориоланом”, а также театры из таких экзотических стран, как Бангладеш и Южный Судан. Театр “Глобус” покажет на Олимпиаде трагедию Шекспира “Генри V”.”Английский зритель знает Шекспира наизусть. Спектакль на другом языке - это как оперное либретто, когда важен не сюжет, не фабула, а именно интерпретация”, - считает Эймунтас Някрошюс. А художественный руководитель театра “Глобус” Доминик Дромгул полагает, что в каком-то смысле даже полезно не понимать языка, на котором исполняют Шекспира. “Пьесы Шекспира очень интересно просто смотреть. Когда они исполняются на другом языке, перестаешь беспокоиться о том, понимаешь ли ты каждое слово или нет, а начинаешь концентрироваться на взаимоотношениях героев”, - заявил Дромгул в интервью Би-би-си. Все подробности театральной Олимпиады – на сайте http://globetoglobe.shakespearesglobe.com/.

До Лондонской театральной Олимпиады еще далеко. А пока в Чикагском Шекспировском театре идут репетиции спектакля по пьесе канадского писателя и драматурга Тимоти Финдли “Елизавета” (“Elizabeth Rex”). В основе сюжета – рассказ о встрече Шекспира и актеров его труппы с королевой Елизаветой.
На пороге смерти Уильям Шекспир вспоминает события пятнадцатилетней давности. В ту роковую ночь Первый драматург и актеры его театра были приглашены исполнить представление для королевы Елизаветы. На следующий день возлюбленного королевы, графа Эссекского Роберта Деверекса ожидала казнь. Он обвинен в измене. Королева приговорила его к смерти, и только она может помиловать его. С целью предотвращения возможных беспорядков в королевстве введен комендантский час, и бродячие актеры остаются в апартаментах королевы. Отчаянно нуждающаяся в приятных впечатлениях, стремящаяся хотя бы на время забыть о предстоящей казни, Елизавета проводит ночь в компании Шекспира и его актеров, главным образом – с одним из них, исполнителем женских ролей Недом Ловенскрофтом...
Премьера пьесы состоялась на театральном фестивале в Стратфорде (Канада) в 2000 году. Первой исполнительницей роли королевы Елизаветы стала американская актриса Диана Д’Акила. Спустя одиннадцать лет живущая в Канаде актриса возвращается к этой роли.
Режиссер – артистический директор Шекспировского театра Барбара Гейнс. В других ролях: Стивен Сатклиф (Нед Ловенскрофт), Брэдли Армакост (Перси Говер), Бренда Барри (Мэри Стенли), Мэтт Фараби (Генри Перл), Кевин Гудал (Уильям Шекспир).


29 ноября 2011 года – 22 января 2012 года. 600 E.Grand Ave, Chicago, IL 60611, справки и заказ билетов по телефону 312-595-5600 и на сайте театра http://www.chicagoshakes.com/.

“Я не считаю писателя святым, но слова для меня святы”



В 1992 году в пригороде Чикаго, городке Гленко, был создан театр с негромким, но выразительным названием “Авторский”. В этом театре зрителей не привлекают дешевыми темами, модными именами, техническими спецэффектами. Скромный, уютный зал на сто шесть мест предполагает малую, камерную форму. И вот уже двадцатый сезон в этом театре в полном соответствии с названием ставят классическую и современную драматургию и по-новому открывают как признанных, так и молодых авторов. Перечислю только некоторых из них: У.Шекспир, Ч.Диккенс, Ф.Достоевский, Г.Джеймс, Б.Шоу, А.Чехов, Т.Уильямс, Т.Уайлдер, А.Миллер...
Юбилейный сезон The Writers’ Theatre открыл спектаклем по пьесе английского драматурга Тома Стоппарда “Отражения, или Истинное” (“The Real Thing”) – интеллектуальным, многослойным ребусом о жизни, любви и политике, требующим серьезного осмысления. Начинается спектакль с обычного на первый взгляд выяснения отношений супругов. Она приезжает из командировки, он подозревает ее в неверности. Вопросы следуют один за другим, муж с женой упражняются в словословии, но что-то заставляет нас настороженно относиться к словам героев. Вскоре оказывается, что перед нами разыгрывалась сцена из пьесы главного героя – писателя Генри (Шин Фортунато), alter ego автора. Так будет на протяжении всего спектакля. Персонажи из жизни пересекаются с литературными героями и наоборот. Как обычно у Стоппарда, пьеса полна аллюзий, иронии, подтекста и все самое важное почти всегда остается между строк. Почти, потому что есть вещи, к которым Генри (читай – Стоппард) относится очень серьезно. Среди них - Литература и Любовь. Вот две цитаты из диалога Генри с Анной (Кэрри Кун). Одна – про слова: “Из слов – если обращаться с ними бережно, можно, будто из кирпичиков, выстроить мост через бездну непонимания и хаоса... Я не считаю писателя святым, но слова для меня святы. Они заслуживают уважения. Отберите нужные, расставьте в нужном порядке – и в мире что-то изменится”. Другая – про любовь: “Любить человека - значит, любить его и в худшие минуты. Если это романтично, то пусть все будет романтично - любовь, работа, музыка, литература, девственность и ее потеря... Я верю в душевную смуту, слезы, боль, самозабвение, потерю собственного достоинства - в наготу верю. Не думать, жить без забот – все равно что не любить”. Вам эти слова ничего не напоминают? Да это ведь просто “в человеке все должно быть прекрасно” или “мы увидим небо в алмазах”, только устами современного героя!.. Очень сложно произнести монолог с ТАКИМИ словами и не скатиться в фальшь, не оказаться смешным, непонятым, сохранить естественность интонаций. Герои говорят не для нас, они говорят друг с другом, а мы, зрители, оказываемся невольными свидетелями этих разговоров.
Режиссер спектакля – артистический руководитель театра Михаэль Халберстрам – пошел по наиболее верному пути: он не выпячивает себя, а скрупулезно следует ремаркам автора. Ничего лишнего – только крупные планы героев и беседа, которая нередко приводит к скандалу, а иногда превращается в исповедь. Актеры великолепно справляются с поставленной перед ними задачей. Хороши все, но особенно яркое впечатление произвела на меня пара: Генри – Шин Фортунато и Анна – Кэрри Кун. Послужной список Фортунато впечатляет: он играл главные роли во многих театрах Чикаго, снимался в кино. Кэрри Кун только начинает свою театральную карьеру. Она играла в спектаклях “Магнолия” в Goodman Theatre и “Бронте” в Remy Bumppo Theatre. А я помню актрису по роли Хани в спектакле “Кто боится Вирджинии Вульф?” Э.Олби в Steppenwolf Theatre. Актриса вернется к своей роли осенью 2012 года, во время гастролей этого театра на Бродвее.
В остальных ролях: Джон Сандерс (Макс), Наташа Лоу (Шарлотта), Джордан Лейн Шаппелл (Билли), Рэй Грей (Дебби), Райан Халахан (Броуди).
Для Халберстрама этот спектакль стал вторым обращением к драматургии Стоппарда. В сезоне 2009-2010 годов в его постановке шла, наверно, самая известная пьеса драматурга “Розенкранц и Гильденстерн мертвы”. С нее началось мое открытие Стоппарда. Заинтересовало, почему именно эту пьесу (неизвестного нам тогда) английского автора взялся переводить Иосиф Бродский. Его перевод был опубликован в “Иностранке” в 1990 году. Так, через Бродского я познакомился с Томом Стоппардом. В том же 1990 году, впервые попробовав себя в режиссуре, Стоппард экранизирует свою пьесу и сразу получает приз, который для тысяч других так и остается недостижимой мечтой, - “Золотой лев святого Марка” на Венецианском международном кинофестивале. Спустя восемь лет, в 1998 году в Минске был показан фильм “Влюбленный Шекспир”. В числе авторов сценария я обнаружил Тома Стоппарда. Как и в случае с дебютом в роли кинорежиссера, он легко обошел своих именитых конкурентов и получил премию “Оскар” за лучший сценарий. Еще спустя семь лет, в 2005 году, имя английского драматурга всплыло в связи с созданием в Минске “Свободного театра”. Том Стоппард приезжал в Минск, одним из первых поддержал театр и, наряду с Вацлавом Гавелом и американским драматургом Артуром Копитом, стал одним из его попечителей. Во время гастролей в Чикаго руководители “Свободного театра” Николай Халезин и Наталья Коляда рассказали мне, как Стоппард все годы поддерживает их коллектив: “Том Стоппард был у нас дома, он знает наших родителей, он встречался с Димой Бондаренко, Андреем Санниковым, Олегом Бебениным, Ирой Халип, Ирой Красовской, Володей Кобецом... Он знает всех. Он – наш третий папа и единственный из наших родителей, который знает о нас все... Стоппард всегда был очень активен в борьбе с диктатурой. Он приезжал в Санкт-Петербург, Москву, стоял у окон психушки, когда там принудительно лечили Фрейберга и Буковского. Буковский вспоминал: “Когда я выглянул в окно и мне сказали, что это Стоппард, я подумал, что на самом деле сошел с ума”.
Пьеса “Отражения, или Истинное” ознаменовала собой начало нового периода в творчестве Стоппарда. От театра абсурда – к психологическому театру, от ерничества и насмешки – к проговариванию каких-то важных слов, мыслей, понятий, от Беккета и Ионеско - по направлению к Чехову.
Ироничный, парадоксальный, театральный до мозга костей, Стоппард озадачивает, возмущает, сбивает с толку, ставит в тупик. Обращаясь к серьезным темам, он делает это настолько увлекательно и интересно, что зрители, как завороженные, внимают его героям и, заинтригованные, идут за ними. В 2006 году он умудрился даже сделать популярными Бакунина, Герцена и Белинского. Обратившись к русской истории, Стоппард написал трилогию “Берег Утопии”, которая сегодня широко идет по всему миру. Тридцать пять лет истории философской мысли России XIX века уложены в три спектакля. Они связаны общей сюжетной линией, каждый длится более двух часов. В трилогии участвуют сорок четыре актера. Такую глыбу поставить - подвигу подобно! В Москве “Берег Утопии” идет в Российском академическом молодежном театре. В Нью-Йорке спектакль ставили в центре Линкольна. К сожалению, в Чикаго пока не нашелся театр, который взялся бы за постановку этой трилогии. Зато в сезоне 2008-09 годов в Goodman Theatre режиссером Чарльзом Ньюэллом была поставлена новая пьеса драматурга - “Рок-н-ролл”.
И последнее – еще раз о том, как персонажи из жизни пересекаются с литературными героями. Главный герой спектакля Генри развелся с женой, встретив актрису Анну, которая играет в его пьесе. Свою пьесу “Отражения...” Стоппард посвятил жене Мириам. Через несколько лет после публикации пьесы драматург развелся с ней и женился на английской актрисе Фелисити Кендалл – первой исполнительницы роли Анны в мировой премьере спектакля в Лондоне. “Бывают странными пророками поэты иногда...”

Nota bene! Спектакль идет до 4 декабря 2011 года. The Writers’ Theatre, 325 Tudor Court, Glencoe, IL 60022, справки и заказ билетов по телефону 847-242-6000 или на сайте www.writerstheatre.org.

12 нояб. 2011 г.

Памяти Ванкарема Никифоровича



...“Когда человек умирает, Изменяются его портреты”, - написала как-то Анна Ахматова. Я смотрю на его фотографию и думаю, что его портрет как раз не изменился. Умные глаза, живое выражение лица... Он любил всматриваться в людей, в окружающий мир. Может быть, отсюда такой пристальный интерес к живописи...

Он был для друзей Ремом, но я всегда называл его длинным и неудобно произносимым именем-отчеством Ванкарем Валерьянович. Когда я познакомился с ним - не помню, мне кажется, я знал его всегда, даже когда не знал лично. Мой папа и мой дядя учились в школе, директором которой был его отец – Валерьян Иванович Никифорович. В этой школе учительницей начальных классов работала моя бабушка Вера Борисовна Борщевская. Жена Ванкарема Валерьяновича Зоя Наумовна – лучшая подруга моей мамы еще со студенческих лет. Мир тесен, а минский мир тесен особенно.
Его имя часто всплывало в наших минских разговорах и застольях. “Надо будет спросить у Рема” – это по поводу очередной премьеры в Купаловском театре или выхода новой книги белорусского писателя, или “Рем рассказал...” – и дальше его рассказ о постановке, артистах, режиссере...

В Америке мы встретились в первый же день. Вместе с нашими родственниками Ванкарем Валерьянович с Зоей Наумовной встречали нас в аэропорту. Обнявшись и крепко пожав руку (у него было очень крепкое рукопожатие), мы расселись по машинам. Запомнилась его шутливая фраза: “В Америке есть только одна проблема - где запарковать машину”. Буквально на следующий день он привел нас в АРТ-институт и показал нам центр Чикаго, как профессиональный экскурсовод подробно рассказывая о каждом доме, каждой улице. Он великолепно знал историю и все главные достопримечательности Чикаго.
Вскоре мне довелось сыграть с ним в шахматы. Играли мы десятиминутный блиц, и я был поражен быстротой реакции, нестандартными решениями и острыми комбинациями, которые он обрушил на меня. Я проиграл ему всухую и надеялся когда-нибудь отыграться. Уже потом я узнал, что шахматы – его увлечение с детства. Он играл в турнирах, и одна из его партий была использована в качестве примера в книге международного гроссмейстера Сокольского “Шахматная партия в ее развитии”. Он мне показал эту книгу и диаграмму партии Никифорович – Ной. Полуфинал первенства Минска, 1963 год.... “В какой-то момент у белых под ударом находились три фигуры: ферзь, ладья и конь. Тем не менее, играющему белыми Никифоровичу удалось найти острое комбинационное продолжение, ведущее к победе.” Когда я спросил его о любимом шахматисте, думал, что он первым назовет Михаила Таля. Однако его ответ был другим: “Я всегда любил Фишера”.

Он поддержал меня в моем желании сотрудничать с “Рекламой”. Он всегда был рядом с непременным “Давай, давай...” Мол, ты справишься, все будет нормально... И когда в очередной раз от него раздавался телефонный звонок, я знал, что он расскажет о новом спектакле, на который непременно нужно сходить, или фильме, который надо обязательно посмотреть. Ему всегда была интересна жизнь во всех ее проявлениях – редкое качество, достойное подражания.

В канун его семидесятипятилетия я пришел в его гостеприимный дом, чтобы взять у него интервью. Сегодня я вслушиваюсь в диктофонную запись и вспоминаю ту памятную встречу. Начал он как-то застенчиво, со словами: “Ну что рассказывать..” Заставить его разговориться было трудно, но в какой-то момент он стал вспоминать детство, родителей, школу, свои первые театральные впечатления... Многое из того, о чем рассказывал в тот вечер Ванкарем, не вошло в окончательный текст. Читая черновой материал, юбиляр убирал все лишнее со словами: “Это не надо, кому это интересно?” Сегодня понимаешь – это интересно многим.

...Его первое посещение театра было в эстонском городе Тарту. Там стояла часть, в которой служил его отец. В 1945 году Никифорович-старший вызвал семью к себе. Первым театральным впечатлением мальчика стала опера “Тоска” в старейшем и знаменитейшем театре Эстонии “Ванемуйне”. Когда отцу удалось демобилизоваться (его хотели оставить в части), семья вернулась в Минск.
Ванкарем Валерьянович вспоминал, как осенью 1946 года мама повела его в театр имени Янки Купалы: “Там начались мои театральные университеты. Один из первых ярких спектаклей театра, которые я увидел, была трагедия Шекспира “Ромео и Джульетта” с Платоновым и Жданович в главных ролях. Я застал великих театральных стариков!”

В Минске Ванкарем Валерьянович пошел в пятый класс 42-й школы. Минчане помнят эту школу – в самом центре города, на Комсомольской. Благодаря учительнице русского языка и литературы Раисе Григорьевне Барам в этой школе ему была сделана первая “прививка любви” к литературе и филологии. Правда, литература победила не сразу. Одновременно с литературой он увлекался физикой и математикой. Еще бы: математику преподавал Антон Иванович Зенович, а физику – знаменитый Яков Борисович Мельцерзон. Его ученик, великий физик Жорес Алферов стал впоследствии лауреатом Нобелевской премии. В десятом классе Ванкарем Валерьянович ходил в математический кружок одаренных школьников при университете. Спустя год, прогуливаясь по университетскому дворику, первокурсник Никифорович встретил знаменитого математика, профессора Некрошевича, который вел занятия кружка. Профессор остановил студента и спросил: “Молодой человек, что это такое? Почему я не вижу вас у себя на лекциях?” Ванкарем ответил: “Вы знаете, я же не на физмате, я поступил на филологический”. Некрошевич вскрикнул: “Как? Как вы смели поступить на филологический?”

Потом были учеба в университете, Отдел художественной литературы Госиздата БССР (он попал в издательство в самое интересное время оттепели) и Белорусское телевидение. Почти восемнадцать лет – с 1965 по 1982 годы – Ванкарем Валерьянович работал старшим редактором литературно-драматических программ. Он писал инсценировки, участвовал в создании телевизионных спектаклей в забытом сегодня жанре телевизионного театра. С телевидения он ушел не по своей воле. В 1982 году в рамках серии “Творческие портреты” у Никифоровича состоялась беседа со Светланой Алексиевич. В ходе беседы в прямом эфире (было такое даже в советские времена!) она стала рассказывать о работе над своей новой книгой “Цинковые мальчики”. Через несколько дней начальство вызвало Никифоровича “на ковер”. От него потребовали, чтобы он написал заявление об уходе. В тот год при киностудии “Беларусьфильм” возник Театр-студия киноактера. Режиссером театра стал Борис Луценко. Он пригласил Ванкарема Валерьяновича в театр. Так начались его завлитовские “странствия” по минским театрам. В это время главный режиссер Купаловского театра Валерий Раевский и директор театра Иван Вашкевич начали пробивать в ЦК разрешение взять Никифоровича к ним завлитом. (Оказывается, должность завлита в Национальном театре являлась номенклатурой ЦК.) Наконец, в конце 1984 года – начале 1985 года им удалось этого добиться, и Ванкарем Валерьянович перешел в Купаловский театр. А примерно в 1988 году Борис Луценко опять пригласил его к себе, но уже в Русский драматический театр имени М.Горького. В Министерстве культуры поднялся большой шум. Замминистра кричал: “Как это может быть? Один шпион на две разведки?” А режиссеры в ответ говорили, что в одном театре играют на русском языке, в другом – на белорусском. В течение пяти лет Никифорович служил завлитом в двух крупнейших театрах Беларуси.

Один из самых ярких спектаклей Купаловского театра - “Поминальная молитва” по пьесе Григория Горина. Спектакль до сих пор с постоянным аншлагом идет на сцене театра. В одной из своих статей Ванкарем Валерьянович рассказал, как приехал в Москву и выпросил у машинистки ВТО новую пьесу Горина. На первой странице сверху было написано: “Право первой постановки принадлежит Театру имени Ленинского комсомола в Москве. Григорий Горин”. Вернувшись в Минск, он показал “Поминальную молитву” Раевскому и убедил его ставить пьесу в театре. Перевод на белорусский язык заказали поэту и переводчику Владимиру Некляеву. Но ведь есть право первой постановки! И тогда стали звонить Горину. Никифорович вспоминал: “Поначалу он был категорически против. Я позвонил ему еще раз, доказывая, что мы будем играть спектакль на белорусском языке и никакой конкуренции ленкомовцам не составим. И только во время третьего звонка (наверно, после разговора с Захаровым) Горин сказал: “Ладно, ставьте”.

С 1993 года Ванкарем Валерьянович жил и работал в Чикаго. Уезжал он тяжело, с мыслями “Кому нужен в Америке завлит белорусского театра?” Приехав, сразу включился в новую жизнь. Начал с самого интересного: они с Зоей Наумовной пошли в АРТ-институт смотреть Окна Шагала. Вскоре после приезда он стал писать рецензии, интервью, статьи. В основном, его темами были искусство и литература, но он занимался журналистикой в разных направлениях. Я помню его статьи о директоре одного из заводов в Чикаго, о физиках, работающих в лаборатории Ферми в Батавии, о президенте Института репродуктивной генетики Юрии Верлинском... Он писал статьи и на политические темы. Ванкарем Валерьянович говорил: “В последние годы весь антитоталитарный, антикоммунистический пафос, который шел из Америки, притих. Его уже нет, и это очень плохо. В свое время это сыграло огромную роль в подталкивании советского общества к переменам. Сейчас все свернуто, закрыто, и многие СМИ, наоборот, поддерживают то, что происходит сегодня в России и Беларуси”. Когда я был у него в гостях, он показал мне основные сайты, которые ежедневно просматривал в поисках информации. Среди них – три белорусских ресурса: сайт белорусской редакции “Свободы” (http://www.svaboda.org/), основной независимый портал Беларуси Хартия-97 (www.charter97.org), новостной сайт “Навiны” (http://www.naviny.by/); российский новостной сайт “Лента.ру” (http://www.lenta.ru/), Центральный еврейский ресурс “Семь40.ру” (http://www.sem40.ru/), сайт радиостанции “Эхо Москвы“ (http://www.echomsk.ru/), шахматный сайт “ChessPro” (http://www.chesspro.ru/), на котором можно не только почитать, но и посмотреть партии. В раздел любимых сайтов попал и сайт нашей газеты www.myreklama.com.

Он был необычайно добрым человеком. Он не писал злых рецензий и даже отрицательных у него не встретишь. Он был во всем по-хорошему старомоден, а потому любил писать о спектакле подробно и обстоятельно. Он любил театр, знал его изнутри, знал и понимал живопись. Радовался, видя что-то новое и интересное, и переживал, когда видел халтуру или то, что искусством не является. Для него пыткой было писать рецензию на неудачный спектакль или неинтересную выставку. Он видел ВСЕ, но боялся обидеть режиссера, актеров, художников. Он говорил: “Они ведь старались” и разводил руками... Как говорил один близкий друг нашей семьи: “Над фильмом, оказывается, работали...”
Он часто говорил: “Надо осветить”, и правы те, кто называют его летописцем русского Чикаго. Вот это “надо осветить”, вот этот взятый на себя долг перед людьми заставлял его садиться за письменный стол и пытаться разглядеть в несовершенном что-то хорошее, ведь, как известно, даже в луже можно увидеть отражение солнца. В результате его статьи были наполнены светом добра, внимания, заботы.

В нем не было ничего показного, на публику. Он не порывал связи с Родиной и продолжал общаться с минскими друзьями, в то время как многие “земляки” на следующий день после приезда забывали, откуда они приехали, и принимались поносить родные места. Ванкарем Валерьянович любил Минск, любил и профессионально владел белорусским языком, поддерживал постоянные контакты с белорусской диаспорой. Он был составителем и автором предисловия к сборнику драматургии белорусской эмиграции “Урачыстасць у садзе”, который вышел в 2008 году в Минске.

Когда в 2007 году я ездил в Минск, я побывал в Купаловском театре, встречался со многими актерами. Только в Минске я по-настоящему понял, как его любили, ценили, уважали в театре. В словах актеров сквозили любовь и уважение к Ванкарему Валерьяновичу. “Передайте нашему Ремушке, что мы его помним и любим”, - говорил каждый из них.
Да разве его любили только в театре! Среди его друзей - лучшие, достойнейшие люди Беларуси - Василь Быков, Алесь Адамович, Светлана Алексиевич, Станислав Шушкевич, Рыгор Бородулин, Борис Заборов, Владимир Некляев. Со многими из них дружба исчисляется десятилетиями.
В 1960 году молодой Алесь Адамович пришел в Отдел художественной литературы Госиздата БССР и попросил, чтобы Никифоровичу дали прочесть написанный от руки, в тетрадках, роман о Великой Отечественной войне “Война под крышами”. Порядок был такой: чтобы включить произведение в план издательства, нужно было редакторское заключение. Ванкарем Валерьянович его написал, и роман вышел в свет. Позднее Адамович признался, что никогда в жизни не думал увидеть опубликованным его роман, тем более с таким названием.
По просьбе московского издательства “Время” Ванкарем Валерьянович написал предисловие к большому тому переводов Рыгора Бородулина. Его воспоминания были опубликованы в газете “Реклама” в феврале 2010 года, когда замечательному белорусскому поэту исполнилось семьдесят пять лет.
Ванкарем Валерьянович показывал мне выпуск издающегося в Минске литературного журнала “Дзеяслоу”, в котором опубликованы его воспоминания о великом писателе Василе Быкове. Я заинтересовался фотографией в этом журнале. На ней Ванкарем Валерьянович стоит в компании с Рыгором Бородулиным, его мамой, Василем Быковым, Борисом Заборовым и болгарским писателем, переводчиком с белорусского языка Георгием Войчевым, написавшим потом книгу о белорусской литературе. Ванкарем Валерьянович рассказал: “Эта фотография сделана в доме Бородулиных в Ушачах в 1964 году. Мы приехали туда с Заборовым и Войчевым, а утром на пороге дома появился Быков. Оказывается, накануне Бородулин позвонил ему и сказал, что у него будут гости. Быков прошел восемнадцать километров пешком из своей деревни Бычки, чтобы с нами повидаться”. Перед отъездом в Америку Ванкарем Валерьянович передал часть своего личного архива в Литературный музей. Среди прочего, в Музее оказалась переписка Никифоровича с Быковым. Отрывки из писем писателя опубликованы в изданном в Минске двухтомнике Василя Быкова под редакцией Сергея Шапрана. Никифорович все время говорил: “Творчество Быкова – явление не только белорусской, но и мировой литературы. Я горжусь тем, что мне выпала честь переводить его произведения на русский язык”. Находясь в вынужденной ссылке в Финляндии, Быков присылал ему свои рассказы и притчи. В переводе Никифоровича вышла последняя повесть Быкова “Желтый песочек”. В изданном три года назад в Москве сборнике произведений Быкова половина опубликована в переводах автора, половина – в переводах Никифоровича. В последний приезд Ванкарема Валерьяновича в Минск в 2002 году Рыгор Бородулин подготовил ему большой сюрприз – встречу с Быковым. Это было за год до смерти писателя. Быков жил в Праге и на несколько дней приехал в Минск.
Среди коллег Никифоровича по литературно-театральному “цеху” - Стефания Станюта, Август Милованов, Галина Толкачева, Владимир Раевский, Борис Луценко, Борис Глаголин, Сергей Данченко, Анатолий Смелянский, Михаил Швыдкой, Темур Чхеидзе. Его знали и ценили самые уважаемые критики Чикаго. Музыкальный критик “The Chicago Sun-Times” Эндрю Патнер впервые встретился с Никифоровичем в Варшаве на международной театральной конференции. Тогда Ванкарем Валерьянович даже не предполагал, что их следующая встреча произойдет через много лет в Чикаго, в зале Лирик-оперы.

Очень важными мне представляются слова, сказанные им в конце нашей беседы: “В издательстве, на телевидении, в театре одним из определяющих для меня было внутреннее чувство протеста против хорошо знакомого, неумирающего великодержавия, которое проявлялось в оценках литературы и искусства. В переводах с болгарского и грузинского языков мне хотелось показать то, что Максим Богданович определял как “всему миру - свой дар”. Я полемизировал с Львом Анненским, который говорил, что Шолом-Алейхем так и остался еврейским писателем, писавшим для своего народа, и поэтому у него “не было шансов подняться над местечковым уровнем”. Я все время был с этим НЕ согласен. Считаю, что все самое яркое и талантливое в национальных литературах поднимается до мирового, вселенского, общечеловеческого уровня. Убежден, что великая литература, великое искусство создается всеми нациями, и каждый народ вносит свой вклад в общее дело. Поэтому мы должны внимательно относиться к культуре каждого народа”. Он был настоящим интеллигентом в полном значении этого слова.

...Он любил обсуждать материалы будущих статей. Говорил о своих идеях, интересовался моими планами. 10 сентября мы собирались вместе поехать в парк “Миллениум” на концерт звезд Лирик-оперы. За несколько дней до концерта он почувствовал себя плохо и сказал, что, наверно, не поедет...

15 ноября 2011 года Ванкарему Никифоровичу исполнилось бы 77 лет. Его очень не хватает...