31 янв. 2011 г.

Несколько эпизодов из жизни актрисы Елены Бернат


13 февраля в Northbrook Theatre состоится поэтический моноспектакль актрисы Елены Бернат “Мой Серебряный век”.
...О замысле спектакля Елена говорит так: “Почему Серебряный век? Я верю в реинкарнацию, убеждена, что жила в то время. Я вижу совершенно удивительные сны. Сны из Серебряного века... Идея спектакля возникла очень давно, когда мне в руки попалась пластинка Александра Градского с Сюитой на стихи Маяковского, Набокова, Пастернака... Уже тогда, в середине восьмидесятых, я поняла, что хочу это петь! Сюжета в спектакле в общепринятом понимании нет, но каждый отдельный номер – это целый спектакль со сменой костюмов и настроений. Через поэзию Серебряного века в спектакле отражены события, происходившие в России в период с конца XIX века до тридцатых годов века двадцатого, до сталинского кошмара. Саша Черный, Набоков, Ахматова, Цветаева, Вертинский, Мандельштам... Их стихи звучат в моем спектакле”.
Процесс подготовки к спектаклю был долгим. Разрабатывалась программа, шли репетиции, и, самое главное, подбиралась команда единомышленников. Елена Бернат с огромной любовью рассказывает о людях, без которых спектакль был бы невозможен. Вместе с ней спектакль создают музыканты: скрипач, выпускник Минской консерватории, бывший концертмейстер Белорусского эстрадного оркестра под управлением Михаила Финберга, музыкальный директор, композитор, аранжировщик и концертмейстер Maxwell Street Klezmer Band Алик Коффман и пианист, бывший музыкальный руководитель театра-студии “Монолог” (Рига), аранжировщик, звукорежиссер, композитор Гарик Маламуд. “Алик и Гарик – великолепные музыканты, - говорит Елена Бернат, - напой им любую мелодию, и они на слух, тут же, на раз сыграют все, что ты хочешь, да еще в любом стиле... У нас с ними музыкальные диалоги, диалоги через музыку”. В записи стихов Елене помогал актер и режиссер Роман Пахлеванянц, в записи музыки – Нонна Зекс. А уж какую работу проделал художник-постановщик спектакля, можно судить по афише. Это действительно произведение искусства!
...Наша беседа с Еленой Бернат, начавшись с века Серебряного и дня сегодняшнего, довольно скоро окрасилась ностальгическими нотками. Мы стали вспоминать родной Минск, дорогие нашему сердцу места, общих друзей...

“Наркотик под названием “Театр””

- Лена, меня всегда интересовал вопрос: как становятся актерами? Вот жила-была маленькая девочка Лена, и вдруг в один-прекрасный день решила стать актрисой. Так?
- Не совсем так. Это не произошло “в один прекрасный день”. Я очень хорошо помню себя трехлетней девочкой, стоящей на столе и поющей песенку. На столе, потому что иначе меня просто не было бы видно – уж очень я крошечной была. У меня в архиве есть уникальная фотография. Памятник Ленину на площади в Минске, мой детский садик и я, читающая стихи. Я постоянно выступала. Помню родительскую спальню, трюмо, зеркало... Тогда было модно выкладывать горкой подушки и покрывать их тюлевой тряпкой. Мама, естественно, запрещала с ней играть, но стоило маме выйти за дверь, как эта тряпка тут же оказывалась у меня на голове, и начинались мои “выпендривания” перед зеркалом.
- Первые выступления!
- С этого все и начиналось. (Смеется.) Потом я очень серьезно занялась плаванием, стала кандидатом в мастера спорта, выступала в составе юношеской сборной Белоруссии и где-то до четырнадцати лет готовила себя к большому спорту. Однажды я узнала, что в Минске создается специальная школа с театральным уклоном. Режиссер Рид Сергеевич Талипов объявил отборочный конкурс в театральной школе по трем возрастным категориям: седьмой, восьмой и девятый классы. В комиссии заседали студенты выпускного курса Театрального института. Мне было четырнадцать лет, и я прошла по конкурсу в восьмой классс. Это была моя первая победа на театральном поприще! Мое выступление одобрил будущий режиссер Саша Франскевич. Я выросла на Ленинском проспекте, жила на площади Якуба Коласа. (Минчане помнят!) Напротив моего дома была 23-я школа, в которой я училась. А театральная школа (81-я) находилась далеко, на Пушкинском проспекте. Я помню, как на коленях умоляла маму позволить мне поменять школу. 23-я школа была престижная, образцово-показательная. Мама была категорически против, чтобы ребенок мотался тремя автобусами на другой конец города. Но я была одержима театром, и тогда мама сказала: “Хорошо, но под твою ответственность. Ни будить тебя по утрам, ни собирать тебя в школу, ни возить, ни встречать я не буду. Хочешь – делай все сама”... В этот день с большим спортом было покончено и начался новый этап в моей жизни. В 1980 году в Минск приехал режиссер Геннадий Полока. Он снимал на “Беларусьфильме” художественный фильм “Наше призвание”, в котором должен был сниматься Владимир Высоцкий. Фильм задумывался как продолжение “Республики ШКИД”. Наш театральный класс пришел на кинопробы. Меня пробовали на роль Герки Фрадкиной. Потом съемки фильма были заморожены из-за смерти Высоцкого. Позже роль Герки сыграла студентка ЛГИТМиКа Илона Броневицкая... В театральной школе я проучилась год. Эксперимент по независящим от нас, детей, причинам не удался. Школу расформировали, нас отправили по нашим прежним школам, но наркотик под названием “Театр” был попробован, и теперь я точно знала, кем хочу быть. Я очень благодарна своим учителям из 23-й школы, что они позволяли мне заниматься тем, чем мне нравилось. Директор школы - белорусский писатель Владимир Лепешкин - знал, что я буду поступать в Театральный институт, и меня оставили в покое с точными науками. Учитель физики Семен Лазаревич Гинзбург (чудесный человек, он сейчас живет в Балтиморе) знал, что я ничего в физике не понимаю и мне она все равно не пригодится. Периодически, проходя мимо, он смотрел, что я читаю: “Моэм? Хороший писатель...” или “Нет, это не читай!” Он на уроках физики помогал мне заниматься литературой! (Смеется.)

“Актриса и режиссер музыкального и драматического театра и кино
с квалификацией солиста эстрады”

- В десятом классе нас повезли на экскурсию в Ленинград. Пока мой класс дружно вышагивал по Дворцовой площади, я, никому ничего не сказав, разыскала адрес Театрального института. Так случилось, что в тот день, когда я пришла поступать, в институте были отборочные консультации на факультет музыкальной комедии. Был бы отбор на театроведческий – я бы пошла и туда! Мне было абсолютно все равно, на кого учиться, только бы в театральном. Набирал курс Александр Васильевич Петров – нынешний главный режиссер Детского музыкального театра “Зазеркалье”. Что-то я там попела, что-то потанцевала, и мне сказали: “Ты еще школьница. Возвращайся в Минск, сдавай выпускные экзамены и приезжай на первый тур”. Когда я приехала домой и рассказала об этом родителям, они не поверили: “Ты выдумываешь, такого быть не может!” В ужасе, что меня не отпустят в Ленинград, я пишу письмо: “Уважаемая приемная комиссия! Моя мама мне не верит, что я прошла у вас консультации. Пожалуйста, пришлите мне подтверждение”. Через какое-то время я получила письмо с гербовой печатью, штампом и приглашением пройти конкурсный отбор. Я поехала на конкурс и в шестнадцать лет оказалась на курсе у Петрова. К сожалению, наш “роман” не сложился. Со мной учились ребята на три-четыре года старше (когда тебе шестнадцать – это огромная разница!), с музыкальным образованием: музыкальная школа, музыкальное училище, несколько курсов консерватории. И рядом я – человек без музыкального образования, без какого бы то ни было вокального опыта. Мне было безумно тяжело. Например, у Петрова были такие задания: придумать сюжет на тему Фуги Баха. Ребята брали клавир и пели: “Си ля соль ля, си ля си до ля фа”. Они “купались” в материале, а мне приходилось сидеть всю ночь, заучивать стихи, ноты, мелодию, а потом все это совмещать. Через несколько месяцев такой учебы я просто перестала ходить в институт. Мы выходили из общежития, все ехали в одну сторону, а я – в другую. Я сознательно прогуливала институт. Я – разгильдяйка по жизни, неусидчивая. У меня не получалось, и мне стало скучно... Когда встал вопрос об отчислении – а он неминуемо должен был встать! – меня вызвал к себе Петров и сказал: “Леночка, пиши заявление по собственному желанию и поезжай в Москву, поступай в ГИТИС на факультет эстрадного искусства. Если не поступишь, я тебе оформлю академический отпуск. Через полгода вернешься и восстановишься на актерский курс”. Я на всю жизнь осталась благодарна ему. Если бы меня отчислили, я бы, наверно, не стала актрисой. Я сделала так, как посоветовал Петров, и поступила на курс Владимира Аркадьевича Канделаки. Он был артистом Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко, и ему совсем не хотелось уводить нас исключительно в эстраду, в пародийные монологи. Он придумал специальный экспериментальный курс, который длился пять лет. У меня в дипломе записано: “Актриса и режиссер музыкального и драматического театра и кино с квалификацией солиста эстрады”. Канделаки дал нам возможность в течение пяти лет попробовать себя во всех жанрах. А потом каждый для себя выбрал то, что ему ближе всего.
- А что оказалось ближе всего для тебя?
- Драматический театр.

“Жена декабриста”

- Как сложилась твоя актерская жизнь после института?
- Мой муж Игорь Забара, тоже выпускник ГИТИСа, подписал распределение, и я, как жена декабриста, поехала за ним в Вологодский драматический театр. Вологда нас приняла с распростертыми объятиями. Ни минуты не жалею, что мы туда поехали! У нас была возможность выходить на сцену, мы были заняты практически каждый вечер, нас сразу, с ходу ввели в репертуар. Какой молодой актер в Москве мог мечтать о таком количестве работы! Это как раз тот случай, когда хорошо, что количество переходит в качество.
- Когда ты вернулась в Минск?
- Я не помню, когда в нашей жизни возник режиссер Витас Григалюнас. Такое впечатление, что он был всегда. (Смеется.) У Григалюнаса была самодеятельная студия при Минском Дворце культуры железнодорожников, а он хотел создать профессиональный Театр и искал профессиональных актеров. Как он узнал о нас, я не помню, но он приехал в Вологду специально посмотреть на нас в спектаклях и переманить нас в Минск для работы в новом, только создающемся Альтернативном театре. И ему это удалось. Витас был совершенно одержимый человек. Он сумел нас так заразить, что мы все бросили, прервали контракт с Управлением культуры (мы должны были, как молодые специалисты, отработать два года) и уехали в никуда.
- С благородной миссией создавать театр!
- Когда мы приехали в Минск с годовалым ребенком на руках, у нас не было ничего, кроме проекта спектакля “Король умирает” по пьесе Эжена Ионеско. Наверное, только по молодости можно так рисковать! Витас начинал репетировать с молодежью, в том числе с популярными сегодня актрисами Аней Легчиловой и Леной Бирюковой. Тогда они были юными участницами театральной студии. Но тут приехали мы с Забарой, в театр пришли Таня Мирошниченко, Женя Егоров, Игорь Гречанинов, и Витас основную ставку сделал на профессиональных актеров. Репетировали мы “Король умирает” долго и мучительно. Это - сложнейший материал, наложенный на видение Витаса. На сцене – огромная куча песка, и мы в королевских фантасмагорических костюмах-масках, босиком играем “Короля...” Куча песка – вот что такое королевство!.. Спектакль стал настоящей “бомбой”! Я помню, даже в программе “Время” говорили о рождении в Минске нового театра.
- И я помню, как все стали говорить о новом театре и этом спектакле, который “надо смотреть”!
- Я стала актрисой Альтернативного театра. Потом была роль в спектакле по еще одной пьесе Ионеско “Оркестр”. Художником нашего театра был Николай Халезин – ныне всем известный журналист, драматург, художественный руководитель Белорусского Свободного театра.
- ...этот театр в эти дни находится на гастролях в Чикаго.
- Да, надеюсь, что мы скоро увидимся! В те годы у Коли была своя мастерская в Альтернативном театре, и он устраивал художественные выставки.
- Как тебе работалось в Альтернативном театре?
- Здорово! Мы были молоды, веселы, талантливы! Коля был шутник. У него в каморке висел огромный, украшенный перьями портрет Брежнева (он, по-моему, его украл на какой-то демонстрации). На нем был индейский колчан, а под портретом надпись - “Вождь”. Еще у Коли жил кот. Он был талисманом театра. Считалось, что если кот писал на твой костюм - быть успеху. Никому в голову не приходило погнать кота. Наоборот, если шел кот, каждый пытался ему подсунуть свой наряд со словами: “Ну прысни на меня, пожалуйста”... Я с большой теплотой вспоминаю те годы. Моей Дашеньке было три годика, когда она начала работать в театре. В конце спектакля “Король умирает” она выходила в ночной рубашке, ковырялась в песке, доставала оттуда череп и начинала с ним играть. На премьере была моя мама. И вот – финал спектакля. Звенящая тишина в зале. На сцену выходит ребенок. И вдруг моя мама вскрикивает: “Орешечек мой!” Зал грохнул. Мама нам сорвала премьеру.
- Ты ведь играла не только в Альтернативном? Я тебя помню и по другим театрам.
- Да, я играла в спектаклях Альтернативного театра и одновременно в театре Валерия Мазынского “Вольная сцена”. Кстати, когда я поступала в этот театр, в составе худсовета был завлит театра имени Янки Купалы Ванкарем Никифорович. Он, можно сказать, меня принял в театр. Так что с ним мы тоже хорошо знакомы по Минску. “Вольная сцена” создавалась, как экспериментальный театр, ставящий пьесы неординарных молодых белорусских драматургов. Я играла в изумительной пьесе “Ку-Ку” Николая Ореховского. Оставаясь прикованным к инвалидному креслу, парень из глухой белорусской глубинки писал пьесы. Одна из этих пьес попала в руки к главному режиссеру театра Мазынскому, и он сказал: “Ставим!“ Я была занята в замечательном спектакле “Голова” по пьесе И.Сидорука – абсолютном театре абсурда, в котором было необычайно интересно работать! В этом спектакле мне посчастливилось играть вместе с выдающейся, на мой взгляд, актрисой Татьяной Мархель. Я, кстати, готовила ее дочь к поступлению в Театральный институт. Я ей подарила всю программу, с которой сама поступала. Она читала стихотворение Арсения Тарковского “Из тени в свет перелетая...”, монолог Катерины из гоголевской “Страшной мести”... У меня эта программа прошла через два вуза.
- Дважды проверено!
- Да, проверенный материал... Вместе с нами в театре “Вольная сцена” работали актеры Купаловского театра, а мы, в свою очередь, участвовали в постановках Первого театра республики. Было общее здание и взаимообмен актерами. Кроме “Вольной сцены” я еще была занята в спектакле “Яма” по А.Куприну в Театре под руководством Рида Талипова, продолжала играть спектакли Григалюнаса “Король умирает” и “Оркестр” в Альтернативном, записывала цикл романсов на Белорусском радио, работала на Белорусском телевидении. Мы записывали цикл программ для школьников, изучающих русский язык и литературу. Прошло лет десять с тех пор, и вдруг мама звонит мне из Минска и говорит: “Лена, я тебя по телевизору смотрю!” Эти программы время от времени повторяют.

“Америку посмотреть...”

- Уезжая в Америку, ты думала, что прощаешься с профессией навсегда?
- Ни в коем случае! Я уезжала в Америку на год. Моя трудовая книжка так и осталась лежать в Купаловском театре, так что можно сказать, я до сих пор остаюсь актрисой этого театра. (Смеется.) У меня в Минске оставалась Дашенька, и надежды на то, что мне дадут визу, не было никакой. Я ехала в Москву не столько в посольство за визой, сколько встретиться с однокурсниками. Люди придумывали легенды, приносили кучу документов, что-то доказывали, заключали фиктивные браки... А я приехала налегке. Подхожу к окошку. “Цель визита?” – “В гости. Америку посмотреть...” – “Хорошо.” И я вышла с визой. Ни по каким параметрам мне не должны были дать визу, но мне ее дали!
- Если есть виза, надо ехать!
- Надо ехать, и я поехала. Так с 1993 года и до сих пор я “смотрю Америку”. В профессии был огромный перерыв, а потом появился театр “Атриум”.
- Вот об этом поподробнее. Все знают об исторической встрече Славы Кагановича и Жени Колкевича. Ты была третьей?
- Начнем с того, что Славу я знала по Альтернативному театру. Я очень хорошо помню, как он уезжал в Америку. Он позвонил нам с Забарой и предложил взять у него книги. Я помню, как мы шли от него с пачками книг и как нам было грустно – ведь мы прощались со Славой навсегда. А потом, спустя много лет, Слава проводил в Чикаго вечер бардовской песни. Я в то время абсолютно не была связана с русской общиной, и меня подруга случайно вытянула на этот концерт. Приезжаю на концерт с опозданием, тихонько пробираюсь на свободное место и вижу, что на сцене стоит Каганович. А Каганович, что-то говоря со сцены, видит, что захожу в зал я. Спустя много лет мы встречаемся взглядами через зрительный зал, и он говорит: “Друзья мои, концерт состоится. Лена Забара приехала”. А до этого он, оказывается, извинялся, что барда не будет, и предлагал пустить гитару по кругу. Я тут же вышла на сцену и стала петь. Так я вернулась на сцену. А потом, когда возникла идея образования в Чикаго русского театра, Слава позвонил мне, и мы начали репетировать. Я не сразу поверила в живучесть этой идеи. Под разными предлогами я пропустила несколько репетиций. И когда в очередной раз Слава мне позвонил, у него было столько горечи в голосе, столько обиды, что я поняла, что нельзя больше отказываться! Сыграли “Феномены”, и пошло-поехало... “Ловушка”, “Поминальная молитва”, “Посвящается Вам!” А потом в моей жизни появилась детская школа и наступил новый этап в жизни – работа с детьми.
- Что для тебя значит эта работа?
- Чем больше общаешься с детьми, тем больше начинаешь смотреть на мир их глазами. Вольно или невольно я сама становлюсь ребенком, и это замечательно!
- Лена, ты назвала свою студию Театром юного зрителя. Не рано ли? Ведь детки маленькие – они еще ничего не умеют, а тут сразу – театр?
- Не согласна, что рано. Во-первых, дети - снобы жуткие! (Смеется.) Для них слова очень важны. У меня сегодня был кружок? Да нет! Я сегодня был в театре! У меня была репетиция в театре! Детям важно это слово - ТЕАТР. А если они получают от этого удовольствие, то назовись ты хоть “Карнеги-холл в Buffalo Grove” - какая разница? Название ведь для детей – не для себя... Во-вторых, Театру юного зрителя уже шесть лет. За эти годы было поставлено восемь мюзиклов. Наши спектакли проходили в Northbrook Theatre. У нас настоящие декорации, костюмы, оригинальные песни... За шесть лет наши спектакли посмотрело более пяти тысяч зрителей. Мы имеем право называться ТЕАТРОМ!
- Ты занимаешься театром много лет. Он по-прежнему тебе интересен?
- Даже, когда я работала в профессиональном театре, никогда актерство не было для меня рутиной. Не было ни одного дня, чтобы я пожалела. Для меня быть актрисой - это не работа. Это – жизнь!

Nota bene! Моноспектакль Елены Бернат “Мой Серебряный век” состоится 13 февраля 2011 года в 4.00 pm в Northbrook Theatre по адресу: 3323 Walters Avenue, Northbrook, IL 60062. Заказ билетов по телефону 847-770-7494.

23 янв. 2011 г.

Жыве Беларусь!


Вы спрашиваете, почему я не говорю о мечтах,
о листьях, о больших вулканах моей земли?
Смотрите: на улице кровь.
Смотрите: кровь на улице!
Пабло Неруда

С 27 января по 20 февраля в Чикаго впервые пройдут гастроли Белорусского Свободного театра.
...У этого театра нет своего помещения, он не входит в официальные списки театров Республики Беларусь. Белорусское Министерство культуры отказало труппе в регистрации, что сделало невозможным получать официальные или даже частные финансовые пожертвования. Все актеры были уволены из государственных театров, они подвергаются всяческим гонениям. Когда режиссер Владимир Щербань начал сотрудничать с этим театром, руководство Национального академического театра имени Янки Купалы, в котором он работал, разорвало с ним контракт, и его выселили из театрального общежития. Так в один день режиссер оказался на улице.
Спектакли театра проходят на тайных конспиративных квартирах. Вместо уютных залов – складные стулья и подушки; вместо гримерок – коридор, ванна или просто клочок земли за деревом, если спектакли проходят в лесу; вместо рецензий – SMS-ки друзьям, разговоры на кухнях, Живой Журнал и блоги. В Беларуси такого театра официально не существует. Тем не менее он ЕСТЬ – неподцензурный Белорусский Свободный театр! На фоне царящей в тоталитарном государстве фальши и лжи усилиями профессиональных талантливых людей создан ТЕАТР, говорящий правду, ТЕАТР для думающих свободных людей, ТЕАТР будущей свободной Беларуси. Мне хотелось бы, чтобы на родине таких театров было больше, но пока он один. Свободный театр – единственный подпольный театр в Европе. Он объездил со своими спектаклями весь мир, его принимали на престижнейших театральных фестивалях, ему аплодировали самые искушенные театралы. Театр практически в одиночку представляет миру театральное искусство Беларуси. Вот только дома спектакли театра срывают, а актеров арестовывают. Дома с каждым годом выступать становится все тяжелее...

Свободный театр был создан в 2005 году художником, драматургом, журналистом Николаем Халезиным и его женой, историком Натальей Колядой. Первой премьерой театра стал спектакль “Психоз 4.48” по пьесе британского драматурга Сары Кейн. Спектакль без какой бы то ни было политики: частная жизнь, раздвоение личности главной героини (эту роль сыграла актриса Яна Русакевич), суицидальные наклонности... Тем не менее спектакль был сразу запрещен, и театр перешел на нелегальное положение. До прихода в Свободный театр Яна Русакевич играла на сцене Театра имени Янки Купалы и писала пьесы. Когда театр объявил анонимный конкурс на лучшую современную пьесу, Русакевич приняла участие в этом конкурсе, и ее пьеса выиграла. По условиям конкурса пьеса-победитель должна была быть поставлена на сцене Купаловского театра. Когда руководство узнало, что пьесу написала актриса театра, в театре разгорелся скандал. Работавший тогда в театре режиссер Владимир Щербань все-таки ее поставил, и какое-то время пьеса шла на Малой сцене Купаловского театра. Однако как только Русакевич сыграла в “Психозе...” в Свободном театре, спектакль по ее пьесе был снят с репертуара Купаловского театра, а декорации не просто уничтожены – они были разрезаны и уложены в женский туалет! Сейчас они используются там в качестве ковриков.
16 сентября 2006 года, после окончания акции “Большой джинсовый фест”, где Яна Русакевич в составе труппы Свободного театра зачитывала письма из минских тюрем, она была арестована и приговорена к штрафу...
Второй постановкой театра стал спектакль “Мы. Самоидентификация”, третьей премьерой – “Техника дыхания в безвоздушном пространстве” по пьесе уфимского драматурга Натальи Мошиной. В репертуаре театра – моноспектакль драматурга и художественного руководителя театра Николая Халезина “Поколение Jeans”. Эту пьесу Министерство культуры Беларуси когда-то классифицировало как “абсурдные размышления об арестах, не рекомендуемые для постановки”, а совсем недавно она вошла в число пятнадцати драматургических событий десятилетия по версии газеты “The Moscow Times”. Одной из постановок театра стала совместная работа Свободного театра и Европейского гуманитарного университета “In between”. Этот спектакль составлен из одноактных пьес студентов изгнанного из Беларуси университета.
В Свободном театре регулярно проводятся семинары и мастер-классы. В числе педагогов – режиссер Алвис Херманис (его спектакль “Рассказы Шукшина” с Чулпан Хаматовой и Евгением Мироновым стал лауреатом Российской национальной премии “Золотая маска” и премии “Хрустальная Турандот” в 2009 году), один из ведущих театральных критиков, арт-директор Центра имени В.Мейерхольда Павел Руднев, драматург Максим Курочкин, американский режиссер Дэниел Бэнкс.
О Свободном театре за пределами Беларуси практически никто не знал до тех пор, пока по приглашению Натальи Коляды и Николая Халезина в Минск не приехал всемирно известный драматург Том Стоппард. В октябре 2005 года он написал большую статью в лондонской газете “Guardian”, где высоко оценил мужество независимого театра. Том Стоппард и выдающийся гуманист, драматург, бывший президент Чехии Вацлав Гавел вошли в Совет попечителей театра. ”Приезд Тома Стоппарда в Минск кардинально изменил ситуацию, – говорил Халезин несколько лет назад. - Он стал нашим ангелом-хранителем. Во многом участие Стоппарда и Гавела защитило нас от более жестких шагов властей”.
19 декабря 2010 года в Беларуси прошел очередной фарс под названием “Выборы президента Республики Беларусь”. Реакция власти на массовые акции протеста в Минске против фальсификаций результатов выборов была невероятно жестокой. Милиция и ОМОН хватали и избивали всех, кто попадались им на пути. В числе избитых и арестованных оказались пять кандидатов в президенты, ведущие представители оппозиционной прессы, в том числе – редактор крупнейшего в Беларуси оппозиционного сайта “Хартия-97” Наталья Радина и журналистка Ирина Халип.
20 декабря была арестована директор Свободного театра Наталья Коляда.
На протяжении четырнадцати часов ее держали в приемнике-распределителе, не давая еды и питья.
Был арестован один из менеджеров Свободного театра Артем Железняк. Он был заключен в тюрьму до Нового года, находясь там часто без пищи, воды, туалета и возможности спать. Выйдя из тюрьмы, Артем Железняк рассказал о своем суде, как о “трехминутном деле” без адвоката – присутствовали только судья и прокурор. Говоря о своих тюремщиках, он сказал: “Они шутили между собой о том, чтобы отвезти нас в лес и расстрелять, как в нацистские времена. Они хотели, чтобы мы осознали, что могут делать с нами все, что угодно”.В первые дни 2011 года коллективу театра удалось подпольно уехать из Беларуси. Члены труппы, в том числе режиссер Владимир Щербань, скрывались в грузовых и легковых автомобилях, меняя средства передвижения, пытаясь сбить спецслужбы со следа. Подробности их отъезда до сих пор держатся в секрете.
С 5 по 16 января Свободный театр участвовал в нью-йоркском театральном фестивале “Under the Radar”. “Мы действительно находимся “под радаром”, скрываясь, как в настоящих детективных историях”, – говорит Наталья Коляда. Появление Свободного театра в Нью-Йорке было подобно землетрясению. Гастроли прошли с триумфальным успехом. Труппа выступала в легендарном помещении нью-йоркского андерграунда, экспериментальном театре La Mama. Аншлаг на всех спектаклях, взрыв интереса к Беларуси со стороны американской театральной богемы, встречи руководства театра с лучшими актерами и режиссерами Америки, журналистами, представителями политической элиты, сенаторами, руководителями фондов, сотрудничающих с белорусскими демократическими структурами, наконец, встреча с Госсекретарем США Хиллари Клинтон – таковы неполные результаты девятидневных гастролей театра.
...А на Родине продолжается беспредел. Жертвами массовых репрессий и ежедневных облав КГБ стали родители основателей Свободного театра Николая Халезина и Натальи Коляды. Оставшегося в Минске актера Свободного театра Никиту Володько приговорили к штрафу в 350 долларов. Никита принимал участие в акции солидарности с политзаключеными 19 января 2011 года. Его задержали представители спецслужб, когда он переходил перекресток вместе с мамой и младшей сестрой. Никаких объяснений от задержавших его лиц не последовало. Так что в ближайшее время возвращаться в Беларусь Свободному театру нельзя: в этом случае труппа театра в полном составе будет арестована. Уже объявлено о предстоящих гастролях в Гонконге, далее - везде. Других вариантов пока нет. Пока Свободному театру придется и дальше скитаться за пределами Родины...

...Я знал о существовании этого театра давно, но в феврале 2007 года, когда я был в моем родном Минске, даже не мечтал попасть на его спектакли. Я думал, что театр, как всегда, где-то гастролирует. Помог режиссер Юрий Хащеватский, который на мой вопрос: “Что вы посоветуете посмотреть в эти дни в Минске?” ответил: “Свободный театр”. К счастью, на следующий день готовился их очередной спектакль. Инструкции Хащеватского звучали так: “Подходите к зданию. В главный вход идти не надо. Ни в коем случае не произносите слова “Свободный театр”. Если стоите лицом к главному входу, подойдите направо и зайдите в здание через боковой вход. Поднимитесь на второй этаж, скажите, от кого пришли”.Следуя указанием бывалого конспиратора, я попал в маленький клуб. Все пространство было занято стульями. Среди зрителей преобладала молодежь, хотя было несколько человек среднего и старшего возраста. Когда все стулья оказались заняты, люди стали располагаться на полу перед импровизированной сценой.
Спектакль, который я посмотрел в Свободном театре, называется “Быть Гарольдом Пинтером”. Это - первая в Беларуси постановка, созданная по произведениям Нобелевского лауреата 2006 года по литературе Гарольда Пинтера. Режиссер Владимир Щербань использовал в спектакле четыре пьесы Гарольда Пинтера, а также текст его Нобелевской речи. В спектакль включены отрывки из писем, которые писали из тюрем белорусские политзаключенные. Сегодня, после декабрьского фарса, их количество прибавляется с каждым днем...

Театральный критик газеты “New York Times” Бен Брэнтли в номере от 6 января писал: “Хотя театральный коллаж, адаптированый и срежиссированный Владимиром Щербанем, использует работы Пинтера для раскрытия злоупотреблений власти в Беларуси, он не извращает и не искажает исходный материал. Напротив, “Быть Гарольдом Пинтером” проливает свет откровения на произведения, часто рассматриваемые как суровые, вплоть до абсолютной мрачности, и находит убедительные переходящие преемственности в драмах, так далеко отстоящие друг от друга по времени, как “Возвращение домой” (1964) и “Прах к праху” (1996). Появляется полное ощущение, что сама белорусская труппа проходит процесс вхождения в жизнь, обнаруживая голос Пинтера со все возрастающей внутренней непосредственностью. Сцена, в которой члены трупы корчатся под полотном прозрачного пластика, бросает вас в дрожь и становится всеобъемлющей метафорой”.
“Быть Гарольдом Пинтером” – политический спектакль о насилии и диктатуре, о свободе и чувстве человеческого достоинства. Спектакль яркий, образный, сделанный в современной театральной стилистике. В названии, придуманном режиссером Владимиром Щербанем, как мне кажется, заключен глубокий смысл. Быть Гарольдом Пинтером – значит быть тонким психологом, исследователем внутреннего мира человека. Быть Гарольдом Пинтером – значит вскрывать социальные пороки общества, бороться с диктатурой, насилием и любой формой несправедливости. Быть Гарольдом Пинтером – значит обращаться и вразумлять сильных мира сего, призывать их отказаться от опасных политических игр и военных авантюр. Пинтер – это не просто фамилия драматурга, пинтер – это явление, единица совести, чести, достоинства. Быть Гарольдом Пинтером – значит оставаться Человеком в нашем бесчеловечном мире.

В феврале 2007 года я спросил у Николая Халезина и Натальи Коляды, не хотят ли они уехать из Беларуси. В ответ они сказали: “Однажды мы играли спектакль на военном кладбище. Представьте себе: восемь часов вечера. Темень. Возле военного кладбища стоит толпа. Что может происходить на военном кладбище в это время? Смех сквозь слезы. Люди готовы идти за тобой даже на кладбище, чтобы посмотреть спектакль. Как можно их бросить после этого?.. Мы отыграли три спектакля и два концерта на лесном хуторе. Зрители ехали за сто километров в автобусе, чтобы посмотреть спектакль. Знакомый швед сказал нам: “Заставить в Швеции хотя бы одного зрителя куда-то поехать, чтобы посмотреть спектакль, просто нереально”. А тут мест в автобусе не хватало. Как можно их бросить после этого?.. Тогда наша работа теряет смысл. Кто-то должен “взрывать” массовое сознание. И ты берешь на себя эту ответственность, и остановить процесс не можешь. Почему Юра Хащеватский. не уезжает? Почему Ира Халип не уезжает?..”
“Вы заметили, что не бывает времени без героев? И без пророков не бывает. Всегда найдется человек, который, стоя на костре, скажет: “И все-таки она вертится!”” – это слова Николая Халезина из его пьесы “Поколение Jeans”. Когда я разговаривал с Халезиным и Колядой, меня не покидало ощущение, что передо мной такие герои.
Сейчас на Родине страшно. В белорусских тюрьмах томятся сотни политзаключенных. Среди них – близкие друзья Свободного театра. В последний день выступлений в Нью-Йорке на своей странице в Живом Журнале Николай Халезин написал: ”Не могу вернуть состояние трезвости, уравновешенности, внутреннего баланса. Выворачивает наизнанку и сознание, и тело. Вокруг происходят невероятные вещи - ошеломляющий успех, потрясающие встречи, многообещающие переговоры... А сознание, сразу после утреннего пробуждения, попадает в камеры СИЗО... Такого в моей жизни еще не было - чтобы столь невероятное количество близких мне людей оказались одновременно в беде... Все размыто. Конкретны только камеры в СИЗО. Устал узнавать плохие новости и не очень доверяю хорошим. Это все заставляет действовать - уперто, через силу, с полной отдачей... Хочу домой... Хочу домой”.

17 января в Нью-Йорке было объявлено, что по приглашению Goodman Theatre и Northwestern University с 27 января по 20 февраля спектакль “Быть Гарольдом Пинтером” Белорусского Свободного театра будет представлен в Чикаго.


27 января, 7.30 pm (Открытие гастролей. На этот день все билеты проданы); 28 и 29 января, 8.00 pm. Goodman Theatre, 170 North Dearborn Street, Chicago, IL 60601. Справки и заказ билетов по телефону 312-443-3800 и на сайте театра http://goodmantheatre.org/.
4-5, 11-12 февраля, 8.00 pm; 6 и 13 февраля, 2.00 pm. Theatre and Interpretation Center at Northwestern University’s Mussetter-Struble Theater, 1949 Campus Drive, Evanston, IL 60208. Справки и заказ билетов по телефону 847-491-7282 и на сайте театра www.tic.northwestern.edu.
18-19 февраля, 8.00 pm; 20 февраля, 2.00 pm (Закрытие гастролей). 800 East Grand Ave, Chicago, IL 60611, справки и заказ билетов по телефону 312-595-5600 и на сайте театра
http://www.chicagoshakes.com/.
Спектакль идет 1 час 15 минут на белорусском и русском языках с английскими субтитрами.

До скорой встречи, дорогие земляки!

17 янв. 2011 г.

Впервые в Чикаго - Белоруссский Свободный театр!


Господа театралы, нас с вами ждет удивительное событие! 17 января 2011 года было объявлено, что с 1 по 27 февраля в помещении Goodman Theatre состоятся гастроли Белорусского Свободного театра.


...Я знал о существовании этого театра, но даже не мечтал попасть на его спектакли. Помог режиссер Юрий Хащеватский, который на мой вопрос: “Что вы посоветуете посмотреть сегодня в Минске?” ответил: ““Свободный театр””. К счастью, на следующий день готовился их очередной спектакль. Инструкции Хащеватского звучали так: “Подходите к зданию. В главный вход идти не надо. Ни в коем случае не произносите слова “Свободный театр”. Если стоите лицом к главному входу, подойти направо и в конце здания зайти через боковой вход. Подняться на второй этаж, сказать, от кого”.
Маленький клуб, в котором расставлены стулья. Среди зрителей преобладает молодежь, хотя есть несколько человек среднего и старшего возраста. Молодежь располагается на полу. Потом я понял, что так правильней всего - с третьего ряда уже просто ничего не видно. Поэтому где-то с двадцатой минуты я встал и досматривал спектакль стоя. Уже после спектакля я спросил у ребят: “А провокации бывают?” Они рассказали, что провокации были и не раз. Дважды спектакль срывали, несколько раз после спектакля актеров арестовывали.
Спектакль, который я посмотрел в “Свободном театре”, называется “Быть Гарольдом Пинтером”. Это - первая в Беларуси постановка, созданная по произведениям Нобелевского лауреата 2006 года по литературе Гарольда Пинтера. Режиссер Владимир Щербань использовал в спектакле четыре пьесы Гарольда Пинтера, а также текст его Нобелевской речи. В спектакль включены отрывки из писем, которые писали из тюрем белорусские политзаключенные. Сегодня, после декабрьского фарса под названием "Выборы президента Беларуси" их количество прибавилось. Спектакль актуальный, политический. Спектакль о насилии и диктатуре, о свободе и чувстве человеческого достоинства. Спектакль яркий, образный, сделанный в современной театральной стилистике.

Я посмотрел этот спектакль в Минске в феврале 2007 года. В феврале 2011 года после триумфальных гастролей в Нью-Йорке Свободный театр играет этот спектакль в Чикаго. Привожу отрывки из пресс-релиза, посвященного предстоящим гастролям. Подробную информацию о спектакле читайте в ближайших выпусках газет "Реклама" и "Weekend Reklama".


(Chicago, IL) For an unprecedented artistic event with potential far-reaching international impact, Goodman Theatre Artistic Director Robert Falls and Executive Director Roche Schulfer invite Eastern Europe's Belarus Free Theatre to Chicago for a limited engagement of Being Harold Pinter, February 1 – 27, 2011. Presented in partnership with Northwestern University and the League of Chicago Theatres, Being Harold Pinter arrives in Chicago on the heels of its sold-out engagement at New York's Under the Radar Festival—for which the Belarus Free Theatre, facing persecution in their homeland, escaped imprisonment in December 2010. Being Harold Pinter, adapted and directed by Vladimir Shcherban, produced by Nikolai Khalezin and Natalia Koliada, was hailed as 'truly passionate, truly political theater (that) isn't just admirable, it has virtues beyond its relevance and bravery' (The New York Times). Being Harold Pinter runs 1 hour, 15 minutes and is presented in Russian and Belarusian with English supertitles. Venue, performance schedule and ticket information will be announced shortly; call 312.443.3800 or visit GoodmanTheatre.org for updates.
"We found it imperative to extend this brave, bold theater company's stay in the United States by offering them the opportunity to perform in Chicago," said Artistic Director Robert Falls. "These are artists struggling against an oppressive state, and their work is both essential and powerful."

“Поминальная молитва”: восемь лет спустя


27 июля 2002 года в “Атриуме” состоялась премьера спектакля “Поминальная молитва” по пьесе Г.Горина. Для молодого театрального коллектива эта постановка стала третьей работой. Спектакль получился во многих отношениях знаковым, именно после него стали говорить о появлении в Чикаго русского репертуарного театра. К десятилетию со дня рождения театр “Атриум” представляет новую версию “Поминальной молитвы” – спектакль “Лехаим! (Будем жить...)”. О репетициях и предстоящем спектакле рассказывают ведущие актеры театра, бессменные исполнители главных ролей Вячеслав Каганович (Тевье) и Марина Карманова (Голда), а также молодые актеры Константин Ярыгин (Перчик), Сашенька Васильева (Шпринца) и Сашенька Пинчук (Бейлке).

Вячеслав Каганович: “Учусь на репетициях!”

- Что означает для тебя роль Тевье?
- Роль Тевье – удивительная, самая важная для меня роль. Я давно был влюблен в “Поминальную молитву” и был счастлив, когда Андрей Тупиков предложил мне сыграть Тевье. Тевье – человек невероятного мужества и невероятных душевных сил. Невозможно представить себе человека, на долю которого пришлись такие испытания, какие выпали на бедную голову Тевье. В обычной жизни так не бывает! Нужно обладать большой силой воли, чтобы не только не сойти с ума, но еще подставить свое плечо и защитить тех, кто рядом. Любовь – вот чувство, которое пронизывает весь спектакль. Любовь к Голде, к дочерям, к земле... Человека лишают корней, жизненных соков, и он еще находит возможность смеяться.
- Но ведь Тевье – не герой?
- Совсем не герой. Это – не “Оптимистическая трагедия”. Но когда вокруг происходят такие потрясения, простой еврей из деревни Анатовка становится моральным и духовным лидером. Почему? Откуда? Наверно, от воспитания, может быть, от религии, от тех мудрых книг, которые он непрерывно цитирует, иногда придумывая цитаты от себя, чтобы кого-то вразумить.
- Что для тебя самое трудное в этой роли?
- Ее многогранность. Образ Тевье настолько объемен и многогранен, что каждый раз находишь в нем что-то новое: новые интонации, новые чувства, новые мысли. Такое всегда происходит с хорошей драматургией! За текстом всегда можно найти много наслоений, и чем лучше драматургия, тем наслоений больше.
- Говорят, в одну реку нельзя войти дважды. Что означает для тебя возвращение к роли Тевье?
- Это не вхождение в ту же реку. Мы стали другими, и мы играем другой спектакль с другими эмоциями, сегодняшними эмоциями. Вещи, мимо которых мы проходили восемь лет назад, сейчас заставляют меня остановиться, задуматься и сказать это иначе. За теми же словами стоит другая энергетика.
- Как ты думаешь, если бы Горин написал продолжение “Поминальной молитвы”, его Тевье уехал в Америку?
- “Поминальная молитва” – законченное произведение. Но если пофантазировать, я думаю, что горинский Тевье уехал бы в Америку, повторив судьбы многих тысяч евреев. Два брата моего дедушки как раз в те времена (до революции) уехали в Америку. И Тевье уехал бы. А куда деваться? Все закончилось пароходом, закончилось для многих, многих тысяч людей. Эти чувства знакомы нам – тем, кто находится на сцене, и тем, кто сидит в зале. Именно это ощущение делает спектакль особенно понятным для восприятия.
- Ты ставишь себя на место Тевье?
- Я все-таки другой человек, но с точки зрения вживания в образ я пытаюсь положиться на себя, на свою органику. Профессиональных актеров этому учат в институтах, а я – практик, я нахожу у себя внутри необходимые для роли “крючки и зацепки”. Если роль “зацепила” меня, в ней проявятся мои человеческие чувства, и они станут понятны зрителям. Зритель не должен увидеть фальши и наигрыша. Поэтому каждый репетиционный процесс очень тяжел. На каждой репетиции я “достаю эмоции” из себя.
- Ты абсолютно органичен в роли Тевье. И внутренне, и внешне. Даже постарел...
- Вот такие мужики ходили в нашей Анатовке. (Смеется.)
- Как тебе репетируется с Мариной Кармановой?
- Марина – уникальный партнер. От нее на сцене исходит совершенно невероятная любовь. Я счастлив работать с ней.
- С режиссером Андреем Тупиковым ты знаком восемь лет. Что тебе больше всего нравится в работе с ним?
- Андрей Тупиков требователен в работе. Самый кайф в работе с ним наступает тогда, когда решены вопросы о мизансценах, тексте, взаимодействии актеров. Он начинает “докручивать” эпизод и доходит до того, что поднятие бровей становится мизансценой, на которую реагируют партнеры. Мы переходим на новый, чувственный уровень игры. Тупиков это умеет делать. Такая подробная работа для меня - настоящий актерский восторг. Но на такие спектакли нужно много времени, которого у нас нет. В этот раз мы впервые используем эту возможность... В спектакле появились новые актеры: Костя Ярыгин, Шура Панкратов, Аня Гомон, Лида Сорока. Свежая струя, свежие глаза... Для них поработать с таким режиссером, как Андрей Леонидович Тупиков, - значит приобрести огромный опыт.
- Какая самая большая опасность для тебя?

Поверить, что ты достиг всего, потерять критический взгляд на себя. Я всегда очень боюсь барабанов и фанфар. Надо иметь мужество сказать себе: “Я ничего не умею”. Меня никто не учил актерскому ремеслу. Все, что я делаю, я делаю по наитию. Достаю все изнутри.
- Ты чувствуешь отсутствие школы?
- Конечно.
- А разве минские Студенческий театр миниатюр, Народный театр Белсовпрофа и чикагский театр “Атриум” не дали тебе эту школу?
- Валерий Романович Белякович так и сказал, что за эти годы я прошел все театральные вузы. Но я тем не менее думаю, что это не так. Несмотря на то, что у меня набралось порядка двадцати пяти ролей, я бы хотел пройти школу. Но сейчас уже поздно, так что учусь на репетициях!
- Как ты думаешь, “Лехаим...” останется в репертуаре “Атриума”?
- Я надеюсь, что мы его представим и в других городах Америки, в том числе - в Нью-Йорке. Пора уже “Атриуму” показаться на сцене театра “Миллениум”! Это безумно сложный проект, который потребует больших денежных вливаний, но, я надеюсь, мы найдем людей, которые поверят в нас.

Марина Карманова: “Мне интересны Личности!”

- Марина, давай начнем наш разговор с режиссера. Какие качества Андрея Тупикова ты бы выделила в первую очередь?
- Тупиков – человек, который прекрасно понимает актерскую природу, не любит принимать решения на ходу, всегда рассматривает несколько точек зрения. Он очень мягкий и в то же время требовательный. Бывает, что режиссер кричит на репетициях, а на сцене все равно беспорядок: кто-то шумит, кто-то отвлекается... А Тупиков, наоборот, говорит очень тихо, но все прислушиваются. Тупиков – честный режиссер, причем, под честностью я понимаю умение донести замысел автора. Если уж он взялся за материал, то доведет его до ума, выпустит к зрителю в таком виде, в каком задумал. Полуфабрикатов Тупиков не стряпает. Его любимое слово: “Разберемся!” Вот он и разбирается вдумчиво и скрупулезно, и пока не разберется, не успокоится.
- А нелюбимое слово – “Нельзя!”
- Правильно, и поскольку отсутствует “нельзя”, можно пробовать. С ним не страшно пробовать.
- Ему можно что-то посоветовать, подсказать на репетициях?
- Конечно. Тупиков приветствует инициативу актеров и охотно выслушивает предложения.
- Ты сегодня понимаешь поступки Голды?
- Да, я во всем ее понимаю и принимаю. Она мать, и я мать. Мне кажется, сейчас образ Голды становится более выпуклым. Я точнее работаю, я смелее, чем была восемь лет назад, сегодня вопрос материнства раскрылся для меня в более широком аспекте. Восемь лет назад мой ребенок был маленьким (в первой редакции Даня играла самую младшую из моих дочерей), а сегодня она приближается к возрасту дочерей Голды, которые выходят замуж. Благодаря моему личному опыту сегодня я чувствую эти вещи иначе.
- Эти чувства как-то проявятся на сцене?
- Это решать не мне – это решать зрителю. Основная задача актера – не “хлюпать носом” на сцене самому, а вызвать у зрителя желаемую реакцию. Роль Голды достаточно выстроена, и дополнительное давление не требуется. Знаете, как говорят “бывалые” актеры? “А ну, поддай страстей.” Вот этого Тупиков как раз больше всего и не любит. Делом надо заниматься каждую секунду пребывания на сцене, тогда и смысл донесем.
- А ты ставишь себя на место Голды?
- А как иначе? Делаю, как учили.
- Ну можно использовать метод представления...
- Мы – актеры другой школы. Все-таки, русская школа – в первую очередь, школа перевоплощения, а не представления. Хотя правильней всего было бы совместить лучшее из двух школ. Все равно на свой персонаж смотришь отстраненно, ищешь внешние формы, уходишь от себя... Но никто, кроме актера, наполнить персонаж не может. Поэтому сегодня в театре мне наименее интересны Актеры Актерычи. Мне интересны Личности!
- Тебе комфортно играть со Славой Кагановичем?
- Очень комфортно, удобно и тепло. В этом репетиционном процессе присутствует какая-то ностальгическая нотка, все окутывается флером романтизма. Возвращение в прошлое...
- Да, с момента премьеры актеры постарели на восемь лет. Это как-то отражается на игре?
- Сравнивать тот репетиционный процесс с этим просто невозможно. Тогда было все таким сырым! Я только сейчас начала понимать, как схематично были построены сцены, как много было пропущено маленьких нюансов, зацепок, переходов, изменений настроений... А сейчас мы купаемся в материале, мы понимаем режиссера, мы говорим с ним на одном языке. Сейчас актерские образы стали глубже. За эти годы в актерском смысле все мои партнеры очень выросли. Степан Жени Колкевича становится гораздо богаче, чем раньше. Очень интересна актерская работа Бориса Борушека. Менахем Мендл в его исполнении – одна из удач спектакля... А новое поколение “Атриума” просто заслуживает отдельной статьи.
- Ты давно не выходила на сцену. Актерский голод чувствуется?
- За эти годы я немного познакомилась изнутри с американским театром. Я училась у известной чикагской актрисы и педагога Сюзан Харт в ее классе, который называется “Folio Technique” – класс первоисточника. Учениками Харт являются многие актеры Шекпировского театра, других театров Чикаго. Я прошла с ней два класса, в каждом мы работали над одним монологом. Я репетировала монологи из пьес Шекспира “Юлий Цезарь” и “Тит Андроник”. Каждый класс – пять недель, четыре часа в неделю интенсивного шекспировского материала. Фантастически скрупулезная работа! Так серьезно подходят профессионалы к настоящему театру, которым мне бы хотелось заниматься! Харт совершенно блестяще учит музыке шекспировского текста. Она еще преподает чеховский класс, и я, как русская актриса, помогала ей в этом. Я получила громадное удовольствие, открыв для себя жесткого, откровенного, “шекспировского” Чехова!
- Какой интересный американский опыт! А как ты думаешь, есть параллели между театром Шекспира и театром Горина?
- Конечно, параллели есть. У Шекспира великие трагедии, в центре которых – крупные личности, и у Горина мы видим великую трагедию Тевье. У Горина на современном материале звучит вечная шекспировская тема конфликта поколений и взаимоотношений отцов и детей. Сюзан Харт ставила со мной плотского, сегодняшнего Шекспира, у которого все конкретно, четко, оправданно. То же самое она делает с Чеховым, и то же самое с Гориным делает Тупиков.
- Судя по твоему “хождению в американский театр” никакой актерской растренированности у тебя нет?
- Этот материал уже сидел во мне. А потом, когда актерство в крови... Конечно, хорошо, когда у тебя есть постоянный тренинг, ты занята каждый вечер в театре, но что же делать?! Мы живем в определенных реалиях и принимаем то, что есть. Но я за эти годы получила тренинга больше, чем за предыдущие десять лет в Америке. Мои педагогические занятия с детьми в Русской воскресной школе – это самый лучший тренинг. Я вижу их со стороны, пропускаю роль каждого через себя, я должна в голове держать все переходы, характеры, пристройки... Моя работа с детьми помогает мне оставаться в форме.
- Коль уж мы заговорили о детях, расскажи, пожалуйста, о самых юных участницах спектакля.
- Столько детей прошло через руки Голды! (Смеется.) Вообще, я очень рада, что в театре появилась молодежь. Молодые актеры так органично вписались в нашу команду, как будто они были с нами всегда. Никакого барьера, никакого привыкания не понадобилось. А самые юные участницы - мои доченьки, мои Сашеньки: Сашенька Васильева и Сашенька Пинчук. Мне с ними уютно на сцене! Я с ними работаю уже много лет, и поэтому мне не надо придумывать, что они мои дочки. Если я хочу на них прикрикнуть и говорю: “Пошли накрывать на стол, кому я сказала”, то они все равно понимают, что мама не злая, а требовательная.
- Мне кажется, Тупиков впервые вывел Голду в центр действия. Этого не было в спектаклях даже самых маститых режиссеров.
- Я не понимаю, как этого могло не быть. Мы ведь не отступаем ни от одного написанного слова. Голда – мать, Тевье – отец. В спектакле показана трагедия семьи, а Тевье и Голда выступают на равных, как в любой семье равны муж и жена.
- Как ты относишься к идее совмещения в одной роли попа и раввина?
- Мне эта идея очень нравится. Поп и раввин – это один персонаж, носитель религиозных воззрений. Это как раз поднимает спектакль на уровень притчи. “Поминальная молитва” – притча об изгнанниках, об отверженных.
- Ты волнуешься перед премьерой?
- Нет. Всегда волновалась, а вот сейчас – нет.
- Это хорошо, как ты думаешь?
- Я не знаю. Это какое-то серьезное качественное изменение во мне, которое я приветствую. Сегодня я руководствуюсь формулой “все будет так, как быть должно”. Это раньше мне все хотелось довести до абсолюта, причем, немедленно. Повзрослела, наверное, – идеалистический максимализм ушел.
- Как ты считаешь, эта пьеса станет интересна сегодняшнему чикагскому зрителю?
- Мне кажется, что драматургия Горина интересна всем и всегда. Горин затронул глубинные, важные, вечные темы. Ведь в сущности перед нами простая человеческая история без всяких выпендрежей и философствований. Рождается ребенок – мать готова отдать за него жизнь. Отец хочет богатого жениха своей дочери. Людей выгоняют с насиженных мест. Вечная тема о непринятых, отторгнутых людях. Я считаю, что спектакль получился очень достойный. “Вкусный” текст, серьезная режиссура, любопытные актерские работы... Мне не стыдно приглашать на этот спектакль друзей и коллег, в том числе англоязычных.

Исполнитель роли Перчика Константин Ярыгин учился актерскому мастерству на театральных курсах при The Second City Theatre. По его собственным словам, учился по системе Станиславского. Чикагским театралам он знаком по спектаклю “Ночной таксист” в театре “Тет-А-Тет”. С ролью Перчика Константин Ярыгин дебютирует в “Атриуме”. Актер рассказывает: “Большой школой стали для меня репетиции Андрея Тупикова. Он начинал свою творческую жизнь актером и поэтому хорошо понимает, что и как нам нужно показать и подсказать. Режиссер детально проработал со мной рисунок роли. Остается только донести его до зрителя”.
Самые молодые участницы спектакля – Сашенька Васильева и Сашенька Пинчук. Я застал юных актрис в момент танцевальной репетиции. Им было некогда, поэтому длинного интервью не получилось.
- Вам нравится репетировать?
- Да, очень. Мы занимаемся у Марины Кармановой, а в этом спектакле она играет нашу маму. Нам нравится с ней работать.
- Вы ее слушаетесь?
- Да.
- А когда она вас ругает, что вы делаете?
- Убегаем за кулисы. (Смеются.)
- А режиссер у вас строгий?
- Нет, он добрый. Он объясняет нам характеры героев, показывает, как нужно играть.
- Волнуетесь перед премьерой?
- Пока нет. За день до начала спектакля начнем волноваться.

Итак, заканчиваются последние приготовления к премьере. И хоть в одном из предыдущих интервью Андрей Тупиков говорил, что времени на репетиционный процесс всегда не хватает, я надеюсь, что 22 января к семи часам вечера театр “Атриум” будет в полной боевой готовности! Признаться, я давно ожидал от театра возвращения к серьезной драматургии, и вот, наконец, это произошло. Очень хочется верить, что предстоящий спектакль получится. Ни пуха ни пера, “Атриум”! Лехаим!

Nota bene! Премьера спектакля “Лехаим! (Будем жить...)” по пьесе Григория Горина “Поминальная молитва” состоится 22 и 23 января в 7 часов вечера в “Christian Heritage Academy” по адресу: 315 Waukegan Road, Northfield, IL 60093. Телефон для справок и резервирования билетов: 847-729-6001. Подробная информация на сайте театра www.atriumtheatre.org.

9 янв. 2011 г.

“Театр – дело коллективное”



...Первого сентября надцатого года, как всегда бывает в этот день, двери Щукинского училища распахнулись, и первокурсники актерского факультета впервые вошли в Храм искусства. На первое занятие в класс пришла старейший педагог училища Вера Константиновна Львова - легендарная актриса, ученица Вахтангова, игравшая у него в первом варианте “Принцессы Турандот”. Свою лекцию она начала словами: “Дорогие мои! Запомните этот день. Это самый счастливый день в вашей жизни”. Среди тех счастливцев, кто на всю жизнь запомнили мудрые слова Актрисы, был режиссер Андрей Леонидович Тупиков. Сегодня он говорит, что согласен с Верой Константиновной, и добавляет: “Главное достижение моей жизни в том, что я до сих пор в профессии”.
Андрей Тупиков любит умных актеров, прислушивается к новым идеям и предложениям: “Я считаю, что каждый из актеров должен понимать, что он делает на сцене и зачем он там находится. Если он этого не понимает, мне становится неинтересно”.
Андрей Тупиков – режиссер умный, непредсказуемый, неожиданный. Он не любит штампов, не терпит халтуры, не признает догм, не боится экспериментировать.
В эти дни в чикагском русском театре “Атриум” Андрей Тупиков проводит последние репетиции спектакля “Лехаим! Будем жить!..” по пьесе Г.Горина “Поминальная молитва”. Тупиков размышляет, сомневается, спорит, у него нет готовых рецептов, готовых ответов даже на самые очевидные вопросы. Может быть, поэтому с ним так интересно беседовать. О будущем спектакле и о театре вообще.

О российском театре вообще
- 7 декабря прошлого года на вручении премии “Звезда Театрала” Юрий Любимов объявил о своем намерении уйти в отставку с поста художественного руководителя Таганки. Такое решение он принял в знак протеста против политики, проводимой чиновниками в отношении театров. Юрий Петрович сказал: “Я возглавляю театр сорок семь лет. Но сегодня я подал в отставку... Управлять нами чурки-табуретки не могут. Я не буду писать, сколько мне нужно гвоздей и краски. Это полный и законченный идиотизм... Я должен подписывать бумажки, по триста в день, доказывать им, сколько и чего мне нужно. ...Это безобразие надо менять, иначе театр кончится”. Андрей, Юрий Петрович погорячился, или все действительно настолько плохо?
- Вообще, плохо, конечно. И с бумажками, и со всем остальным... Но не всем и не везде. Театры, которые имеют надежных и хороших спонсоров, существуют вполне сносно. Неплохо обстоят дела в Художественном театре, в Малом театре, в театрах Вахтангова, Моссовета, Маяковского, Сатиры. Театр “Мастерская Фоменко” имеет очень хорошего спонсора - банк ВТБ. Председатель правления банка Андрей Костин является большим поклонником театра.
- В таком случае театр в надежных руках!
- Да, и это очень здорово, потому что, слава Богу, есть люди, которые могут оказать финансовую поддержку и понимают, кого надо поддерживать! А поддержки государства нет. В театрах, у которых нет спонсоров, дела обстоят неважно. Так что, я думаю, в отчаянном крике Юрия Петровича есть большая доля истины.
- Но при этом остаются большие режиссеры, актеры и русский театр остается великим театром.
- Хочется на это надеяться. Очень много талантливых артистов, неизвестных широкой публике, работают в провинциальных театрах. В труппе Петрозаводского театра есть артисты высшего пилотажа. Дима Максимов, например. Он играет главную роль в моем спектакле “Сны” по Достоевскому. Я считаю, что по дарованию и профессионализму он ничем не уступает столичным звездам. Когда ездишь по России, видишь, что практически в любом театре есть два-три артиста по-настоящему серьезного уровня. Не оскудела земля российская талантами! (Смеется.)
- Какие спектакли последнего времени произвели на вас наибольшее впечатление?
- “Дядя Ваня” Римаса Туминаса в театре Вахтангова и “Триптих” Петра Фоменко в театре “Мастерская Фоменко”.
- Когда Римас Туминас был назначен главным режиссером Вахтанговского театра, часть труппы приняла его “в штыки”. Можно ли сказать, что сейчас произошло примирение?
- Я не могу сказать, что происходит сегодня внутри Вахтанговского театра, поскольку сейчас я тесно с ним не связан. Наши совместные работы на время – надеюсь, что на время – прекратились.
- Хотя в репертуаре театра идут два спектакля по вашим инсценировкам: “Квартал Тортилья-Флэт” и “Мадемуазель Нитуш”.
- Я надеюсь, что мне еще удастся посотрудничать с этим театром. Все-таки родная школа!.. А если говорить о “штыках”, то в театре оппозиция неизбежна. Люди, которые не заняты в репертуаре, всегда в оппозиции.
- Пофантазируем. Если бы в вашей воле было поработать с любым современным актером, кого бы вы выбрали?
- Много замечательных артистов. Сережа Маковецкий, Володя Симонов (я с ними учился в Щукинском училище), Евгений Миронов... Мечтаний позвать кого-то в спектакль нет. Об актерах думаешь уже в зависимости от конкретного материала.
- Риторический вопрос. Способен ли сегодня театр повлиять на умы и сердца?
- Нет, мне кажется, он как не влиял особо никогда на умы и сердца, так и не влияет.
- Ну почему? На каком-то этапе и Таганка, и “Современник” все-таки были властителями дум.
- Другое время было. Во времена абсолютного тоталитаризма мы шли в театр...
- За глотком свободы?
- За фигой в кармане, скажем так. Но сегодня поэт в России не больше, чем поэт. Дело не в том, что перестали читать или перестали ходить в театр, а просто потому, что изменились времена.
- Режиссер должен понимать, что происходит в стране?
- Мне кажется, да. Как же без этого? Театр несет в себе социум, время. Театр – это искусство здесь и сейчас. Режиссер перерабатывает в себе время. Другое дело, что каждый из нас представляет это время по-своему и передает его по-своему.
- В моей стране, в Беларуси, сегодня преследуются люди, несогласные с политикой Лукашенко. В вашей стране, в России, только что закончился очередной процесс над Ходорковским и Лебедевым, арестованы Немцов и Лимонов. Что могут в этих условиях сделать деятели культуры?
- Ставить хорошие спектакли. Любая абстракция несет в себе отражение действительности. Даже Васильев, который отгородился от мира и занимается чистым театром, является носителем социума. Никуда от этого не деться. Когда режиссер ставит спектакль, он транслирует свой опыт. Значит, спектакль не будет оторван от жизни. Другое дело – каким образом он ее будет преломлять и отражать.
- Какое же отражение жизни в глупой, непритязательной комедии?
- Всегда есть аллюзии. Когда режиссер рассказывает артистам, как им строить роль, он всегда апеллирует к конкретным примерам, а эти примеры обязательно должны быть связаны с жизнью. Что бы ни играл актер – царя Эдипа или фарсового персонажа в незамысловатой комедии, – отталкивается он все равно от того, что знает, и от той почвы, на которой находится.

О театре Андрея Тупикова

- Журналисты программы “Намедни” любят вспоминать слова Леонида Парфенова: “Думайте о форме. Содержание подтянется”. Что для вас первично – форма или содержание?
- Содержание. Начинаю я со смысла. Я хочу сказать некую фразу, которая несет в себе определенный смысл. После этого я начинаю искать форму, в которой этот смысл был бы оптимально донесен. Иногда сама форма непосредственно является смыслом.
- Генриетта Яновская как-то сказала, что режиссер - это не тот человек, который ставит спектакли, а тот, кто создает на сцене целую вселенную. А что такое, по-вашему, быть режиссером?
- Я, вообще, не люблю таких высокопарных слов. Я считаю, что режиссер – это лидер, который приносит с собой концепцию, и подразумевается, что артисты соглашаются воплотить ее. А насчет миров и вселенных судить не режиссеру. Это дело критиков и зрителей.
- Расскажите, пожалуйста, о ваших последних спектаклях.
- В прошлом году у меня вышли две премьеры. В Петрозаводске я поставил “Сны” – сценическую фантазию по ранним произведениям Достоевского “Бобок”, “Записки из подполья” и “Сон смешного человека” с вкраплениями из “Двойника”, “Господина Прохарчина” и “Скверного анекдота”. Если говорить о жанре спектакля, то “Сны” – это фантасмагория. Сюжетная линия спектакля состоит из череды снов главного героя, а в финале происходит его пробуждение во всех смыслах этого слова. Премьера спектакля прошла в ноябре 2010 года. В Ивановском театре я поставил комедию “Будьте здоровы!” Пьера Шено.
- Я видел этот спектакль в театре Вахтангова...
- ...в постановке моего учителя Владимира Георгиевича Шлезингера. Спектакль долго и с большим успехом шел на сцене театра. Несмотря на то, что пьесе тридцать пять лет (она написана в 1975 году), она по-прежнему актуальна. Совершенно очевидно, что сегодня деньги все больше и больше выходят на первый план, вытесняя все остальное. Премьера спектакля в Иваново состоялась в октябре.
- Для вас интереснее работать с уже готовым материалом, чем писать что-то свое?
- Если прозаическое произведение задевает меня настолько, что его хочется перевести на язык театра, то я сажусь за инсценировку. Работа инсценировщика – как работа переводчика. Лучше, когда это делает сам постановщик.
- Вы по-прежнему выступаете в роли свободного художника, “по прихоти своей скитаясь здесь и там...”?
- Моя трудовая книжка лежит в Петрозаводском театре. Номинально я там числюсь главным режиссером, и у меня есть определенные обязательства перед этим театром. А ставлю я по всей стране и даже в Чикаго.
- Какую музыку вы любите?
- Классику, джаз, блюз, авторскую песню...
- А оперу? Поставили бы оперу, если бы вам предложили?
- Это интересно. У меня было однажды такое предложение, но, к сожалению, оно не реализовалось. Всегда интересно делать что-то новое.
- К каждому спектаклю вы придумываете свое музыкальное решение. В случае со спектаклем “Король умирает” Э.Ионеско это был Моцарт, в гоголевской “Женитьбе” - Стравинский. Просто так Стравинского с Моцартом не выбирают.
- Конечно. В каждом спектакле, как мне кажется, должен быть какой-то контрапункт. Иногда он музыкальный. В случае со спектаклями “Король умирает” и “Женитьба” выбор музыки был обусловлен как раз этим контрапунктом. Спектакли эти разные и по жанрам, и по содержанию. Музыка как контрапункт – то, что их объединяет. Спектакль без музыки – это все равно что пейзаж без перспективы.
- А у вас были такие “пейзажи”?
- Были. Уже достаточно давно (лет шесть, наверно) в Петрозаводском театре идет мой спектакль “Ангел с нечетным номером” по пьесе драматурга из Санкт-Петербурга Ирины Жуковой. Там музыки нет, только шумы. Это оправданно тем, что в мире, из которого ушла любовь, перестает звучать музыка. Остаются шумы... Я всегда очень внимательно отношусь к музыкальному оформлению. Музыка играет в спектаклях важную роль.

О будущем спектакле Андрея Тупикова

- Какая музыка будет звучать в спектакле “Лехаим!..”?
- В прошлый раз у нас была тарантиновская форма использования музыки. В начале спектакля выходили актеры и из сегодняшнего Чикаго попадали в деревню Анатовка. Сегодня я хочу, чтобы мы начинали по-другому, так, как написано у Горина. Выходят артисты и начинают играть спектакль. Это немного другой способ существования актеров на сцене, и в связи с этим музыкальный материал будет более однородным.
- С “Поминальной молитвы” начался ваш роман с Чикаго, с театром “Атриум”. Чья это была идея - поставить “Поминальную молитву”?
- Театра. Я до этого не обращался к творчеству Горина.
- Прошло восемь лет. “Иных уж нет, а те далече...” Что мы увидим 22 и 23 января? Повторение пройденного или новый спектакль?
- Это будет новая редакция спектакля. Когда основные исполнители те же самые, пытаться оригинальничать точно так же неправильно, как делать кальку. И одна, и другая крайность недопустимы, а все, что между ними, - возможно.
- Новая редакция с новым названием...
- “Лехаим! Будем жить..” - мне нравится это название. В нем есть свет.
- А как же выражение “в одну реку нельзя войти дважды”?
- Вот я и занимаюсь тем, что не пускаю актеров войти в эту реку дважды. Внутри каждого актера сидит штамп, который хочет повторить найденное однажды, и актер идет по накатанной, как автопилот. Это самое плохое, что может быть. Мне хотелось бы, чтобы актеры уходили от штампов.
- Как вы боретесь с актерской растренированностью?
- Только ежедневными репетициями. Артист все время должен быть в тренинге.
- Отличительной особенностью вашего спектакля был образ Голды. Вы выдвинули Голду на первый план. Этого не было ни у Шолом-Алейхема, ни у Горина, ни в постановках Бориса Эрина в Минске, Сергея Данченко в Киеве и даже Марка Захарова в Ленкоме. Ни в одном спектакле роль Голды не имела такого значения, как у вас. У вас Голда, наряду с Тевье, - центральный персонаж. Это сохранится в новой редакции?
- Я надеюсь, что да. Ведь сама пьеса про семью Тевье, а Голда – мать семейства. Кроме того, я думаю, что это во многом заслуга исполнителя – Марины Кармановой. Мне кажется очень важной сцена смерти Голды, когда она, умирая, продолжается в своей внучке. Она отдает свои последние силы дочери, чтобы на свет появился новый человек.
- Вы строите рисунок спектакля непосредственно на репетициях? Готового варианта у вас нет?
- Когда готовишься к спектаклю, ни в коем случае нельзя его разрисовывать, а потом приезжать и загонять артистов в свой рисунок.
- Разве нельзя заранее выстроить по кирпичику весь спектакль?
- Можно, конечно, только зачем? Потом эти кирпичики нужно обрубать, потому что они должны быть другой формы. Это некое прокрустово ложе, в которое я кладу артиста и начинаю ему обрубать ножки и ручки, чтобы у меня был кирпичик для моего здания. В результате получается более или менее успешный набор иллюстраций. Такие спектакли я видел. Мне-то кажется, что мы приходим в театр, чтобы увидеть, что происходит с людьми, а не посмотреть на картинки... Театр – дело коллективное. Получается гораздо интересней и объемней, когда артисты выступают сотворцами спектакля. В противном случае лучше работать в кукольном театре. Зачем тогда живые люди?!

О счастье, бессмертии души и встрече с Богом
(вопросы из опросника Марселя Пруста и не только)

- Что такое счастье?
- Это некое состояние, которое невозможно выразить вербально. Поэтому люди придумали слово “счастье”.
- Ваше любимое слово?
- Разберемся!
- Самое нелюбимое слово?
- Нельзя.
- Ваше главное достижение?
- В том, что я до сих пор в профессии.
- Ваша главная слабость?
- В этом же.
- Если бы вы могли встретиться с любым человеком, который когда-либо жил, кто бы это был?
- Пушкин.
- Если бы дьявол предложил вам бессмертие без каких-либо условий, вы бы согласились?
- Бессмертие и так существует, без всяких условий. Душа человеческая бессмертна – я в этом убежден.
- Есть ли кто-нибудь, кем бы вы хотели быть?
- Нет. Я хотел бы быть самим собой.
- Когда вы встретитесь с Богом, что вы ему скажете?
- Я сначала его выслушаю.
- Что вы обычно говорите себе перед премьерой?
- Ни пуха ни пера!
- Я желаю вам удачи. Встретимся на премьере! Ни пуха ни пера!

13 января 2011 года театру “Атриум” исполняется десять лет. Многое было в жизни театра за эти годы – премьеры, гастроли, встречи с интересными режиссерами, успехи и неудачи... И сегодня, как и десять лет назад, мы, верные зрители театра, по-прежнему ждем от него новых спектаклей, новых актерских свершений, новых режиссерских работ. С Днем рождения, “Атриум”! Жизни, веры и сил тебе, любимый театр!

Nota bene! Премьера спектакля “Лехаим! Будем жить...” по пьесе Григория Горина “Поминальная молитва” состоится 22 и 23 января в 7 часов вечера в “Christian Heritage Academy” по адресу: 315 Waukegan Road, Northfield, IL 60093. Телефон для справок и резервирования билетов: 847-729-6001. Подробная информация на сайте театра http://www.atriumtheatre.org/.