13 февраля в Northbrook Theatre состоится поэтический моноспектакль актрисы Елены Бернат “Мой Серебряный век”.
...О замысле спектакля Елена говорит так: “Почему Серебряный век? Я верю в реинкарнацию, убеждена, что жила в то время. Я вижу совершенно удивительные сны. Сны из Серебряного века... Идея спектакля возникла очень давно, когда мне в руки попалась пластинка Александра Градского с Сюитой на стихи Маяковского, Набокова, Пастернака... Уже тогда, в середине восьмидесятых, я поняла, что хочу это петь! Сюжета в спектакле в общепринятом понимании нет, но каждый отдельный номер – это целый спектакль со сменой костюмов и настроений. Через поэзию Серебряного века в спектакле отражены события, происходившие в России в период с конца XIX века до тридцатых годов века двадцатого, до сталинского кошмара. Саша Черный, Набоков, Ахматова, Цветаева, Вертинский, Мандельштам... Их стихи звучат в моем спектакле”.
Процесс подготовки к спектаклю был долгим. Разрабатывалась программа, шли репетиции, и, самое главное, подбиралась команда единомышленников. Елена Бернат с огромной любовью рассказывает о людях, без которых спектакль был бы невозможен. Вместе с ней спектакль создают музыканты: скрипач, выпускник Минской консерватории, бывший концертмейстер Белорусского эстрадного оркестра под управлением Михаила Финберга, музыкальный директор, композитор, аранжировщик и концертмейстер Maxwell Street Klezmer Band Алик Коффман и пианист, бывший музыкальный руководитель театра-студии “Монолог” (Рига), аранжировщик, звукорежиссер, композитор Гарик Маламуд. “Алик и Гарик – великолепные музыканты, - говорит Елена Бернат, - напой им любую мелодию, и они на слух, тут же, на раз сыграют все, что ты хочешь, да еще в любом стиле... У нас с ними музыкальные диалоги, диалоги через музыку”. В записи стихов Елене помогал актер и режиссер Роман Пахлеванянц, в записи музыки – Нонна Зекс. А уж какую работу проделал художник-постановщик спектакля, можно судить по афише. Это действительно произведение искусства!
...Наша беседа с Еленой Бернат, начавшись с века Серебряного и дня сегодняшнего, довольно скоро окрасилась ностальгическими нотками. Мы стали вспоминать родной Минск, дорогие нашему сердцу места, общих друзей...
“Наркотик под названием “Театр””
- Лена, меня всегда интересовал вопрос: как становятся актерами? Вот жила-была маленькая девочка Лена, и вдруг в один-прекрасный день решила стать актрисой. Так?
- Не совсем так. Это не произошло “в один прекрасный день”. Я очень хорошо помню себя трехлетней девочкой, стоящей на столе и поющей песенку. На столе, потому что иначе меня просто не было бы видно – уж очень я крошечной была. У меня в архиве есть уникальная фотография. Памятник Ленину на площади в Минске, мой детский садик и я, читающая стихи. Я постоянно выступала. Помню родительскую спальню, трюмо, зеркало... Тогда было модно выкладывать горкой подушки и покрывать их тюлевой тряпкой. Мама, естественно, запрещала с ней играть, но стоило маме выйти за дверь, как эта тряпка тут же оказывалась у меня на голове, и начинались мои “выпендривания” перед зеркалом.
- Первые выступления!
- С этого все и начиналось. (Смеется.) Потом я очень серьезно занялась плаванием, стала кандидатом в мастера спорта, выступала в составе юношеской сборной Белоруссии и где-то до четырнадцати лет готовила себя к большому спорту. Однажды я узнала, что в Минске создается специальная школа с театральным уклоном. Режиссер Рид Сергеевич Талипов объявил отборочный конкурс в театральной школе по трем возрастным категориям: седьмой, восьмой и девятый классы. В комиссии заседали студенты выпускного курса Театрального института. Мне было четырнадцать лет, и я прошла по конкурсу в восьмой классс. Это была моя первая победа на театральном поприще! Мое выступление одобрил будущий режиссер Саша Франскевич. Я выросла на Ленинском проспекте, жила на площади Якуба Коласа. (Минчане помнят!) Напротив моего дома была 23-я школа, в которой я училась. А театральная школа (81-я) находилась далеко, на Пушкинском проспекте. Я помню, как на коленях умоляла маму позволить мне поменять школу. 23-я школа была престижная, образцово-показательная. Мама была категорически против, чтобы ребенок мотался тремя автобусами на другой конец города. Но я была одержима театром, и тогда мама сказала: “Хорошо, но под твою ответственность. Ни будить тебя по утрам, ни собирать тебя в школу, ни возить, ни встречать я не буду. Хочешь – делай все сама”... В этот день с большим спортом было покончено и начался новый этап в моей жизни. В 1980 году в Минск приехал режиссер Геннадий Полока. Он снимал на “Беларусьфильме” художественный фильм “Наше призвание”, в котором должен был сниматься Владимир Высоцкий. Фильм задумывался как продолжение “Республики ШКИД”. Наш театральный класс пришел на кинопробы. Меня пробовали на роль Герки Фрадкиной. Потом съемки фильма были заморожены из-за смерти Высоцкого. Позже роль Герки сыграла студентка ЛГИТМиКа Илона Броневицкая... В театральной школе я проучилась год. Эксперимент по независящим от нас, детей, причинам не удался. Школу расформировали, нас отправили по нашим прежним школам, но наркотик под названием “Театр” был попробован, и теперь я точно знала, кем хочу быть. Я очень благодарна своим учителям из 23-й школы, что они позволяли мне заниматься тем, чем мне нравилось. Директор школы - белорусский писатель Владимир Лепешкин - знал, что я буду поступать в Театральный институт, и меня оставили в покое с точными науками. Учитель физики Семен Лазаревич Гинзбург (чудесный человек, он сейчас живет в Балтиморе) знал, что я ничего в физике не понимаю и мне она все равно не пригодится. Периодически, проходя мимо, он смотрел, что я читаю: “Моэм? Хороший писатель...” или “Нет, это не читай!” Он на уроках физики помогал мне заниматься литературой! (Смеется.)
“Актриса и режиссер музыкального и драматического театра и кино
с квалификацией солиста эстрады”
- В десятом классе нас повезли на экскурсию в Ленинград. Пока мой класс дружно вышагивал по Дворцовой площади, я, никому ничего не сказав, разыскала адрес Театрального института. Так случилось, что в тот день, когда я пришла поступать, в институте были отборочные консультации на факультет музыкальной комедии. Был бы отбор на театроведческий – я бы пошла и туда! Мне было абсолютно все равно, на кого учиться, только бы в театральном. Набирал курс Александр Васильевич Петров – нынешний главный режиссер Детского музыкального театра “Зазеркалье”. Что-то я там попела, что-то потанцевала, и мне сказали: “Ты еще школьница. Возвращайся в Минск, сдавай выпускные экзамены и приезжай на первый тур”. Когда я приехала домой и рассказала об этом родителям, они не поверили: “Ты выдумываешь, такого быть не может!” В ужасе, что меня не отпустят в Ленинград, я пишу письмо: “Уважаемая приемная комиссия! Моя мама мне не верит, что я прошла у вас консультации. Пожалуйста, пришлите мне подтверждение”. Через какое-то время я получила письмо с гербовой печатью, штампом и приглашением пройти конкурсный отбор. Я поехала на конкурс и в шестнадцать лет оказалась на курсе у Петрова. К сожалению, наш “роман” не сложился. Со мной учились ребята на три-четыре года старше (когда тебе шестнадцать – это огромная разница!), с музыкальным образованием: музыкальная школа, музыкальное училище, несколько курсов консерватории. И рядом я – человек без музыкального образования, без какого бы то ни было вокального опыта. Мне было безумно тяжело. Например, у Петрова были такие задания: придумать сюжет на тему Фуги Баха. Ребята брали клавир и пели: “Си ля соль ля, си ля си до ля фа”. Они “купались” в материале, а мне приходилось сидеть всю ночь, заучивать стихи, ноты, мелодию, а потом все это совмещать. Через несколько месяцев такой учебы я просто перестала ходить в институт. Мы выходили из общежития, все ехали в одну сторону, а я – в другую. Я сознательно прогуливала институт. Я – разгильдяйка по жизни, неусидчивая. У меня не получалось, и мне стало скучно... Когда встал вопрос об отчислении – а он неминуемо должен был встать! – меня вызвал к себе Петров и сказал: “Леночка, пиши заявление по собственному желанию и поезжай в Москву, поступай в ГИТИС на факультет эстрадного искусства. Если не поступишь, я тебе оформлю академический отпуск. Через полгода вернешься и восстановишься на актерский курс”. Я на всю жизнь осталась благодарна ему. Если бы меня отчислили, я бы, наверно, не стала актрисой. Я сделала так, как посоветовал Петров, и поступила на курс Владимира Аркадьевича Канделаки. Он был артистом Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко, и ему совсем не хотелось уводить нас исключительно в эстраду, в пародийные монологи. Он придумал специальный экспериментальный курс, который длился пять лет. У меня в дипломе записано: “Актриса и режиссер музыкального и драматического театра и кино с квалификацией солиста эстрады”. Канделаки дал нам возможность в течение пяти лет попробовать себя во всех жанрах. А потом каждый для себя выбрал то, что ему ближе всего.
- А что оказалось ближе всего для тебя?
- Драматический театр.
“Жена декабриста”
- Как сложилась твоя актерская жизнь после института?
- Мой муж Игорь Забара, тоже выпускник ГИТИСа, подписал распределение, и я, как жена декабриста, поехала за ним в Вологодский драматический театр. Вологда нас приняла с распростертыми объятиями. Ни минуты не жалею, что мы туда поехали! У нас была возможность выходить на сцену, мы были заняты практически каждый вечер, нас сразу, с ходу ввели в репертуар. Какой молодой актер в Москве мог мечтать о таком количестве работы! Это как раз тот случай, когда хорошо, что количество переходит в качество.
- Когда ты вернулась в Минск?
- Я не помню, когда в нашей жизни возник режиссер Витас Григалюнас. Такое впечатление, что он был всегда. (Смеется.) У Григалюнаса была самодеятельная студия при Минском Дворце культуры железнодорожников, а он хотел создать профессиональный Театр и искал профессиональных актеров. Как он узнал о нас, я не помню, но он приехал в Вологду специально посмотреть на нас в спектаклях и переманить нас в Минск для работы в новом, только создающемся Альтернативном театре. И ему это удалось. Витас был совершенно одержимый человек. Он сумел нас так заразить, что мы все бросили, прервали контракт с Управлением культуры (мы должны были, как молодые специалисты, отработать два года) и уехали в никуда.
- С благородной миссией создавать театр!
- Когда мы приехали в Минск с годовалым ребенком на руках, у нас не было ничего, кроме проекта спектакля “Король умирает” по пьесе Эжена Ионеско. Наверное, только по молодости можно так рисковать! Витас начинал репетировать с молодежью, в том числе с популярными сегодня актрисами Аней Легчиловой и Леной Бирюковой. Тогда они были юными участницами театральной студии. Но тут приехали мы с Забарой, в театр пришли Таня Мирошниченко, Женя Егоров, Игорь Гречанинов, и Витас основную ставку сделал на профессиональных актеров. Репетировали мы “Король умирает” долго и мучительно. Это - сложнейший материал, наложенный на видение Витаса. На сцене – огромная куча песка, и мы в королевских фантасмагорических костюмах-масках, босиком играем “Короля...” Куча песка – вот что такое королевство!.. Спектакль стал настоящей “бомбой”! Я помню, даже в программе “Время” говорили о рождении в Минске нового театра.
- И я помню, как все стали говорить о новом театре и этом спектакле, который “надо смотреть”!
- Я стала актрисой Альтернативного театра. Потом была роль в спектакле по еще одной пьесе Ионеско “Оркестр”. Художником нашего театра был Николай Халезин – ныне всем известный журналист, драматург, художественный руководитель Белорусского Свободного театра.
- ...этот театр в эти дни находится на гастролях в Чикаго.
- Да, надеюсь, что мы скоро увидимся! В те годы у Коли была своя мастерская в Альтернативном театре, и он устраивал художественные выставки.
- Как тебе работалось в Альтернативном театре?
- Здорово! Мы были молоды, веселы, талантливы! Коля был шутник. У него в каморке висел огромный, украшенный перьями портрет Брежнева (он, по-моему, его украл на какой-то демонстрации). На нем был индейский колчан, а под портретом надпись - “Вождь”. Еще у Коли жил кот. Он был талисманом театра. Считалось, что если кот писал на твой костюм - быть успеху. Никому в голову не приходило погнать кота. Наоборот, если шел кот, каждый пытался ему подсунуть свой наряд со словами: “Ну прысни на меня, пожалуйста”... Я с большой теплотой вспоминаю те годы. Моей Дашеньке было три годика, когда она начала работать в театре. В конце спектакля “Король умирает” она выходила в ночной рубашке, ковырялась в песке, доставала оттуда череп и начинала с ним играть. На премьере была моя мама. И вот – финал спектакля. Звенящая тишина в зале. На сцену выходит ребенок. И вдруг моя мама вскрикивает: “Орешечек мой!” Зал грохнул. Мама нам сорвала премьеру.
- Ты ведь играла не только в Альтернативном? Я тебя помню и по другим театрам.
- Да, я играла в спектаклях Альтернативного театра и одновременно в театре Валерия Мазынского “Вольная сцена”. Кстати, когда я поступала в этот театр, в составе худсовета был завлит театра имени Янки Купалы Ванкарем Никифорович. Он, можно сказать, меня принял в театр. Так что с ним мы тоже хорошо знакомы по Минску. “Вольная сцена” создавалась, как экспериментальный театр, ставящий пьесы неординарных молодых белорусских драматургов. Я играла в изумительной пьесе “Ку-Ку” Николая Ореховского. Оставаясь прикованным к инвалидному креслу, парень из глухой белорусской глубинки писал пьесы. Одна из этих пьес попала в руки к главному режиссеру театра Мазынскому, и он сказал: “Ставим!“ Я была занята в замечательном спектакле “Голова” по пьесе И.Сидорука – абсолютном театре абсурда, в котором было необычайно интересно работать! В этом спектакле мне посчастливилось играть вместе с выдающейся, на мой взгляд, актрисой Татьяной Мархель. Я, кстати, готовила ее дочь к поступлению в Театральный институт. Я ей подарила всю программу, с которой сама поступала. Она читала стихотворение Арсения Тарковского “Из тени в свет перелетая...”, монолог Катерины из гоголевской “Страшной мести”... У меня эта программа прошла через два вуза.
- Дважды проверено!
- Да, проверенный материал... Вместе с нами в театре “Вольная сцена” работали актеры Купаловского театра, а мы, в свою очередь, участвовали в постановках Первого театра республики. Было общее здание и взаимообмен актерами. Кроме “Вольной сцены” я еще была занята в спектакле “Яма” по А.Куприну в Театре под руководством Рида Талипова, продолжала играть спектакли Григалюнаса “Король умирает” и “Оркестр” в Альтернативном, записывала цикл романсов на Белорусском радио, работала на Белорусском телевидении. Мы записывали цикл программ для школьников, изучающих русский язык и литературу. Прошло лет десять с тех пор, и вдруг мама звонит мне из Минска и говорит: “Лена, я тебя по телевизору смотрю!” Эти программы время от времени повторяют.
“Америку посмотреть...”
- Уезжая в Америку, ты думала, что прощаешься с профессией навсегда?
- Ни в коем случае! Я уезжала в Америку на год. Моя трудовая книжка так и осталась лежать в Купаловском театре, так что можно сказать, я до сих пор остаюсь актрисой этого театра. (Смеется.) У меня в Минске оставалась Дашенька, и надежды на то, что мне дадут визу, не было никакой. Я ехала в Москву не столько в посольство за визой, сколько встретиться с однокурсниками. Люди придумывали легенды, приносили кучу документов, что-то доказывали, заключали фиктивные браки... А я приехала налегке. Подхожу к окошку. “Цель визита?” – “В гости. Америку посмотреть...” – “Хорошо.” И я вышла с визой. Ни по каким параметрам мне не должны были дать визу, но мне ее дали!
- Если есть виза, надо ехать!
- Надо ехать, и я поехала. Так с 1993 года и до сих пор я “смотрю Америку”. В профессии был огромный перерыв, а потом появился театр “Атриум”.
- Вот об этом поподробнее. Все знают об исторической встрече Славы Кагановича и Жени Колкевича. Ты была третьей?
- Начнем с того, что Славу я знала по Альтернативному театру. Я очень хорошо помню, как он уезжал в Америку. Он позвонил нам с Забарой и предложил взять у него книги. Я помню, как мы шли от него с пачками книг и как нам было грустно – ведь мы прощались со Славой навсегда. А потом, спустя много лет, Слава проводил в Чикаго вечер бардовской песни. Я в то время абсолютно не была связана с русской общиной, и меня подруга случайно вытянула на этот концерт. Приезжаю на концерт с опозданием, тихонько пробираюсь на свободное место и вижу, что на сцене стоит Каганович. А Каганович, что-то говоря со сцены, видит, что захожу в зал я. Спустя много лет мы встречаемся взглядами через зрительный зал, и он говорит: “Друзья мои, концерт состоится. Лена Забара приехала”. А до этого он, оказывается, извинялся, что барда не будет, и предлагал пустить гитару по кругу. Я тут же вышла на сцену и стала петь. Так я вернулась на сцену. А потом, когда возникла идея образования в Чикаго русского театра, Слава позвонил мне, и мы начали репетировать. Я не сразу поверила в живучесть этой идеи. Под разными предлогами я пропустила несколько репетиций. И когда в очередной раз Слава мне позвонил, у него было столько горечи в голосе, столько обиды, что я поняла, что нельзя больше отказываться! Сыграли “Феномены”, и пошло-поехало... “Ловушка”, “Поминальная молитва”, “Посвящается Вам!” А потом в моей жизни появилась детская школа и наступил новый этап в жизни – работа с детьми.
- Что для тебя значит эта работа?
- Чем больше общаешься с детьми, тем больше начинаешь смотреть на мир их глазами. Вольно или невольно я сама становлюсь ребенком, и это замечательно!
- Лена, ты назвала свою студию Театром юного зрителя. Не рано ли? Ведь детки маленькие – они еще ничего не умеют, а тут сразу – театр?
- Не согласна, что рано. Во-первых, дети - снобы жуткие! (Смеется.) Для них слова очень важны. У меня сегодня был кружок? Да нет! Я сегодня был в театре! У меня была репетиция в театре! Детям важно это слово - ТЕАТР. А если они получают от этого удовольствие, то назовись ты хоть “Карнеги-холл в Buffalo Grove” - какая разница? Название ведь для детей – не для себя... Во-вторых, Театру юного зрителя уже шесть лет. За эти годы было поставлено восемь мюзиклов. Наши спектакли проходили в Northbrook Theatre. У нас настоящие декорации, костюмы, оригинальные песни... За шесть лет наши спектакли посмотрело более пяти тысяч зрителей. Мы имеем право называться ТЕАТРОМ!
- Ты занимаешься театром много лет. Он по-прежнему тебе интересен?
- Даже, когда я работала в профессиональном театре, никогда актерство не было для меня рутиной. Не было ни одного дня, чтобы я пожалела. Для меня быть актрисой - это не работа. Это – жизнь!
Nota bene! Моноспектакль Елены Бернат “Мой Серебряный век” состоится 13 февраля 2011 года в 4.00 pm в Northbrook Theatre по адресу: 3323 Walters Avenue, Northbrook, IL 60062. Заказ билетов по телефону 847-770-7494.
...О замысле спектакля Елена говорит так: “Почему Серебряный век? Я верю в реинкарнацию, убеждена, что жила в то время. Я вижу совершенно удивительные сны. Сны из Серебряного века... Идея спектакля возникла очень давно, когда мне в руки попалась пластинка Александра Градского с Сюитой на стихи Маяковского, Набокова, Пастернака... Уже тогда, в середине восьмидесятых, я поняла, что хочу это петь! Сюжета в спектакле в общепринятом понимании нет, но каждый отдельный номер – это целый спектакль со сменой костюмов и настроений. Через поэзию Серебряного века в спектакле отражены события, происходившие в России в период с конца XIX века до тридцатых годов века двадцатого, до сталинского кошмара. Саша Черный, Набоков, Ахматова, Цветаева, Вертинский, Мандельштам... Их стихи звучат в моем спектакле”.
Процесс подготовки к спектаклю был долгим. Разрабатывалась программа, шли репетиции, и, самое главное, подбиралась команда единомышленников. Елена Бернат с огромной любовью рассказывает о людях, без которых спектакль был бы невозможен. Вместе с ней спектакль создают музыканты: скрипач, выпускник Минской консерватории, бывший концертмейстер Белорусского эстрадного оркестра под управлением Михаила Финберга, музыкальный директор, композитор, аранжировщик и концертмейстер Maxwell Street Klezmer Band Алик Коффман и пианист, бывший музыкальный руководитель театра-студии “Монолог” (Рига), аранжировщик, звукорежиссер, композитор Гарик Маламуд. “Алик и Гарик – великолепные музыканты, - говорит Елена Бернат, - напой им любую мелодию, и они на слух, тут же, на раз сыграют все, что ты хочешь, да еще в любом стиле... У нас с ними музыкальные диалоги, диалоги через музыку”. В записи стихов Елене помогал актер и режиссер Роман Пахлеванянц, в записи музыки – Нонна Зекс. А уж какую работу проделал художник-постановщик спектакля, можно судить по афише. Это действительно произведение искусства!
...Наша беседа с Еленой Бернат, начавшись с века Серебряного и дня сегодняшнего, довольно скоро окрасилась ностальгическими нотками. Мы стали вспоминать родной Минск, дорогие нашему сердцу места, общих друзей...
“Наркотик под названием “Театр””
- Лена, меня всегда интересовал вопрос: как становятся актерами? Вот жила-была маленькая девочка Лена, и вдруг в один-прекрасный день решила стать актрисой. Так?
- Не совсем так. Это не произошло “в один прекрасный день”. Я очень хорошо помню себя трехлетней девочкой, стоящей на столе и поющей песенку. На столе, потому что иначе меня просто не было бы видно – уж очень я крошечной была. У меня в архиве есть уникальная фотография. Памятник Ленину на площади в Минске, мой детский садик и я, читающая стихи. Я постоянно выступала. Помню родительскую спальню, трюмо, зеркало... Тогда было модно выкладывать горкой подушки и покрывать их тюлевой тряпкой. Мама, естественно, запрещала с ней играть, но стоило маме выйти за дверь, как эта тряпка тут же оказывалась у меня на голове, и начинались мои “выпендривания” перед зеркалом.
- Первые выступления!
- С этого все и начиналось. (Смеется.) Потом я очень серьезно занялась плаванием, стала кандидатом в мастера спорта, выступала в составе юношеской сборной Белоруссии и где-то до четырнадцати лет готовила себя к большому спорту. Однажды я узнала, что в Минске создается специальная школа с театральным уклоном. Режиссер Рид Сергеевич Талипов объявил отборочный конкурс в театральной школе по трем возрастным категориям: седьмой, восьмой и девятый классы. В комиссии заседали студенты выпускного курса Театрального института. Мне было четырнадцать лет, и я прошла по конкурсу в восьмой классс. Это была моя первая победа на театральном поприще! Мое выступление одобрил будущий режиссер Саша Франскевич. Я выросла на Ленинском проспекте, жила на площади Якуба Коласа. (Минчане помнят!) Напротив моего дома была 23-я школа, в которой я училась. А театральная школа (81-я) находилась далеко, на Пушкинском проспекте. Я помню, как на коленях умоляла маму позволить мне поменять школу. 23-я школа была престижная, образцово-показательная. Мама была категорически против, чтобы ребенок мотался тремя автобусами на другой конец города. Но я была одержима театром, и тогда мама сказала: “Хорошо, но под твою ответственность. Ни будить тебя по утрам, ни собирать тебя в школу, ни возить, ни встречать я не буду. Хочешь – делай все сама”... В этот день с большим спортом было покончено и начался новый этап в моей жизни. В 1980 году в Минск приехал режиссер Геннадий Полока. Он снимал на “Беларусьфильме” художественный фильм “Наше призвание”, в котором должен был сниматься Владимир Высоцкий. Фильм задумывался как продолжение “Республики ШКИД”. Наш театральный класс пришел на кинопробы. Меня пробовали на роль Герки Фрадкиной. Потом съемки фильма были заморожены из-за смерти Высоцкого. Позже роль Герки сыграла студентка ЛГИТМиКа Илона Броневицкая... В театральной школе я проучилась год. Эксперимент по независящим от нас, детей, причинам не удался. Школу расформировали, нас отправили по нашим прежним школам, но наркотик под названием “Театр” был попробован, и теперь я точно знала, кем хочу быть. Я очень благодарна своим учителям из 23-й школы, что они позволяли мне заниматься тем, чем мне нравилось. Директор школы - белорусский писатель Владимир Лепешкин - знал, что я буду поступать в Театральный институт, и меня оставили в покое с точными науками. Учитель физики Семен Лазаревич Гинзбург (чудесный человек, он сейчас живет в Балтиморе) знал, что я ничего в физике не понимаю и мне она все равно не пригодится. Периодически, проходя мимо, он смотрел, что я читаю: “Моэм? Хороший писатель...” или “Нет, это не читай!” Он на уроках физики помогал мне заниматься литературой! (Смеется.)
“Актриса и режиссер музыкального и драматического театра и кино
с квалификацией солиста эстрады”
- В десятом классе нас повезли на экскурсию в Ленинград. Пока мой класс дружно вышагивал по Дворцовой площади, я, никому ничего не сказав, разыскала адрес Театрального института. Так случилось, что в тот день, когда я пришла поступать, в институте были отборочные консультации на факультет музыкальной комедии. Был бы отбор на театроведческий – я бы пошла и туда! Мне было абсолютно все равно, на кого учиться, только бы в театральном. Набирал курс Александр Васильевич Петров – нынешний главный режиссер Детского музыкального театра “Зазеркалье”. Что-то я там попела, что-то потанцевала, и мне сказали: “Ты еще школьница. Возвращайся в Минск, сдавай выпускные экзамены и приезжай на первый тур”. Когда я приехала домой и рассказала об этом родителям, они не поверили: “Ты выдумываешь, такого быть не может!” В ужасе, что меня не отпустят в Ленинград, я пишу письмо: “Уважаемая приемная комиссия! Моя мама мне не верит, что я прошла у вас консультации. Пожалуйста, пришлите мне подтверждение”. Через какое-то время я получила письмо с гербовой печатью, штампом и приглашением пройти конкурсный отбор. Я поехала на конкурс и в шестнадцать лет оказалась на курсе у Петрова. К сожалению, наш “роман” не сложился. Со мной учились ребята на три-четыре года старше (когда тебе шестнадцать – это огромная разница!), с музыкальным образованием: музыкальная школа, музыкальное училище, несколько курсов консерватории. И рядом я – человек без музыкального образования, без какого бы то ни было вокального опыта. Мне было безумно тяжело. Например, у Петрова были такие задания: придумать сюжет на тему Фуги Баха. Ребята брали клавир и пели: “Си ля соль ля, си ля си до ля фа”. Они “купались” в материале, а мне приходилось сидеть всю ночь, заучивать стихи, ноты, мелодию, а потом все это совмещать. Через несколько месяцев такой учебы я просто перестала ходить в институт. Мы выходили из общежития, все ехали в одну сторону, а я – в другую. Я сознательно прогуливала институт. Я – разгильдяйка по жизни, неусидчивая. У меня не получалось, и мне стало скучно... Когда встал вопрос об отчислении – а он неминуемо должен был встать! – меня вызвал к себе Петров и сказал: “Леночка, пиши заявление по собственному желанию и поезжай в Москву, поступай в ГИТИС на факультет эстрадного искусства. Если не поступишь, я тебе оформлю академический отпуск. Через полгода вернешься и восстановишься на актерский курс”. Я на всю жизнь осталась благодарна ему. Если бы меня отчислили, я бы, наверно, не стала актрисой. Я сделала так, как посоветовал Петров, и поступила на курс Владимира Аркадьевича Канделаки. Он был артистом Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко, и ему совсем не хотелось уводить нас исключительно в эстраду, в пародийные монологи. Он придумал специальный экспериментальный курс, который длился пять лет. У меня в дипломе записано: “Актриса и режиссер музыкального и драматического театра и кино с квалификацией солиста эстрады”. Канделаки дал нам возможность в течение пяти лет попробовать себя во всех жанрах. А потом каждый для себя выбрал то, что ему ближе всего.
- А что оказалось ближе всего для тебя?
- Драматический театр.
“Жена декабриста”
- Как сложилась твоя актерская жизнь после института?
- Мой муж Игорь Забара, тоже выпускник ГИТИСа, подписал распределение, и я, как жена декабриста, поехала за ним в Вологодский драматический театр. Вологда нас приняла с распростертыми объятиями. Ни минуты не жалею, что мы туда поехали! У нас была возможность выходить на сцену, мы были заняты практически каждый вечер, нас сразу, с ходу ввели в репертуар. Какой молодой актер в Москве мог мечтать о таком количестве работы! Это как раз тот случай, когда хорошо, что количество переходит в качество.
- Когда ты вернулась в Минск?
- Я не помню, когда в нашей жизни возник режиссер Витас Григалюнас. Такое впечатление, что он был всегда. (Смеется.) У Григалюнаса была самодеятельная студия при Минском Дворце культуры железнодорожников, а он хотел создать профессиональный Театр и искал профессиональных актеров. Как он узнал о нас, я не помню, но он приехал в Вологду специально посмотреть на нас в спектаклях и переманить нас в Минск для работы в новом, только создающемся Альтернативном театре. И ему это удалось. Витас был совершенно одержимый человек. Он сумел нас так заразить, что мы все бросили, прервали контракт с Управлением культуры (мы должны были, как молодые специалисты, отработать два года) и уехали в никуда.
- С благородной миссией создавать театр!
- Когда мы приехали в Минск с годовалым ребенком на руках, у нас не было ничего, кроме проекта спектакля “Король умирает” по пьесе Эжена Ионеско. Наверное, только по молодости можно так рисковать! Витас начинал репетировать с молодежью, в том числе с популярными сегодня актрисами Аней Легчиловой и Леной Бирюковой. Тогда они были юными участницами театральной студии. Но тут приехали мы с Забарой, в театр пришли Таня Мирошниченко, Женя Егоров, Игорь Гречанинов, и Витас основную ставку сделал на профессиональных актеров. Репетировали мы “Король умирает” долго и мучительно. Это - сложнейший материал, наложенный на видение Витаса. На сцене – огромная куча песка, и мы в королевских фантасмагорических костюмах-масках, босиком играем “Короля...” Куча песка – вот что такое королевство!.. Спектакль стал настоящей “бомбой”! Я помню, даже в программе “Время” говорили о рождении в Минске нового театра.
- И я помню, как все стали говорить о новом театре и этом спектакле, который “надо смотреть”!
- Я стала актрисой Альтернативного театра. Потом была роль в спектакле по еще одной пьесе Ионеско “Оркестр”. Художником нашего театра был Николай Халезин – ныне всем известный журналист, драматург, художественный руководитель Белорусского Свободного театра.
- ...этот театр в эти дни находится на гастролях в Чикаго.
- Да, надеюсь, что мы скоро увидимся! В те годы у Коли была своя мастерская в Альтернативном театре, и он устраивал художественные выставки.
- Как тебе работалось в Альтернативном театре?
- Здорово! Мы были молоды, веселы, талантливы! Коля был шутник. У него в каморке висел огромный, украшенный перьями портрет Брежнева (он, по-моему, его украл на какой-то демонстрации). На нем был индейский колчан, а под портретом надпись - “Вождь”. Еще у Коли жил кот. Он был талисманом театра. Считалось, что если кот писал на твой костюм - быть успеху. Никому в голову не приходило погнать кота. Наоборот, если шел кот, каждый пытался ему подсунуть свой наряд со словами: “Ну прысни на меня, пожалуйста”... Я с большой теплотой вспоминаю те годы. Моей Дашеньке было три годика, когда она начала работать в театре. В конце спектакля “Король умирает” она выходила в ночной рубашке, ковырялась в песке, доставала оттуда череп и начинала с ним играть. На премьере была моя мама. И вот – финал спектакля. Звенящая тишина в зале. На сцену выходит ребенок. И вдруг моя мама вскрикивает: “Орешечек мой!” Зал грохнул. Мама нам сорвала премьеру.
- Ты ведь играла не только в Альтернативном? Я тебя помню и по другим театрам.
- Да, я играла в спектаклях Альтернативного театра и одновременно в театре Валерия Мазынского “Вольная сцена”. Кстати, когда я поступала в этот театр, в составе худсовета был завлит театра имени Янки Купалы Ванкарем Никифорович. Он, можно сказать, меня принял в театр. Так что с ним мы тоже хорошо знакомы по Минску. “Вольная сцена” создавалась, как экспериментальный театр, ставящий пьесы неординарных молодых белорусских драматургов. Я играла в изумительной пьесе “Ку-Ку” Николая Ореховского. Оставаясь прикованным к инвалидному креслу, парень из глухой белорусской глубинки писал пьесы. Одна из этих пьес попала в руки к главному режиссеру театра Мазынскому, и он сказал: “Ставим!“ Я была занята в замечательном спектакле “Голова” по пьесе И.Сидорука – абсолютном театре абсурда, в котором было необычайно интересно работать! В этом спектакле мне посчастливилось играть вместе с выдающейся, на мой взгляд, актрисой Татьяной Мархель. Я, кстати, готовила ее дочь к поступлению в Театральный институт. Я ей подарила всю программу, с которой сама поступала. Она читала стихотворение Арсения Тарковского “Из тени в свет перелетая...”, монолог Катерины из гоголевской “Страшной мести”... У меня эта программа прошла через два вуза.
- Дважды проверено!
- Да, проверенный материал... Вместе с нами в театре “Вольная сцена” работали актеры Купаловского театра, а мы, в свою очередь, участвовали в постановках Первого театра республики. Было общее здание и взаимообмен актерами. Кроме “Вольной сцены” я еще была занята в спектакле “Яма” по А.Куприну в Театре под руководством Рида Талипова, продолжала играть спектакли Григалюнаса “Король умирает” и “Оркестр” в Альтернативном, записывала цикл романсов на Белорусском радио, работала на Белорусском телевидении. Мы записывали цикл программ для школьников, изучающих русский язык и литературу. Прошло лет десять с тех пор, и вдруг мама звонит мне из Минска и говорит: “Лена, я тебя по телевизору смотрю!” Эти программы время от времени повторяют.
“Америку посмотреть...”
- Уезжая в Америку, ты думала, что прощаешься с профессией навсегда?
- Ни в коем случае! Я уезжала в Америку на год. Моя трудовая книжка так и осталась лежать в Купаловском театре, так что можно сказать, я до сих пор остаюсь актрисой этого театра. (Смеется.) У меня в Минске оставалась Дашенька, и надежды на то, что мне дадут визу, не было никакой. Я ехала в Москву не столько в посольство за визой, сколько встретиться с однокурсниками. Люди придумывали легенды, приносили кучу документов, что-то доказывали, заключали фиктивные браки... А я приехала налегке. Подхожу к окошку. “Цель визита?” – “В гости. Америку посмотреть...” – “Хорошо.” И я вышла с визой. Ни по каким параметрам мне не должны были дать визу, но мне ее дали!
- Если есть виза, надо ехать!
- Надо ехать, и я поехала. Так с 1993 года и до сих пор я “смотрю Америку”. В профессии был огромный перерыв, а потом появился театр “Атриум”.
- Вот об этом поподробнее. Все знают об исторической встрече Славы Кагановича и Жени Колкевича. Ты была третьей?
- Начнем с того, что Славу я знала по Альтернативному театру. Я очень хорошо помню, как он уезжал в Америку. Он позвонил нам с Забарой и предложил взять у него книги. Я помню, как мы шли от него с пачками книг и как нам было грустно – ведь мы прощались со Славой навсегда. А потом, спустя много лет, Слава проводил в Чикаго вечер бардовской песни. Я в то время абсолютно не была связана с русской общиной, и меня подруга случайно вытянула на этот концерт. Приезжаю на концерт с опозданием, тихонько пробираюсь на свободное место и вижу, что на сцене стоит Каганович. А Каганович, что-то говоря со сцены, видит, что захожу в зал я. Спустя много лет мы встречаемся взглядами через зрительный зал, и он говорит: “Друзья мои, концерт состоится. Лена Забара приехала”. А до этого он, оказывается, извинялся, что барда не будет, и предлагал пустить гитару по кругу. Я тут же вышла на сцену и стала петь. Так я вернулась на сцену. А потом, когда возникла идея образования в Чикаго русского театра, Слава позвонил мне, и мы начали репетировать. Я не сразу поверила в живучесть этой идеи. Под разными предлогами я пропустила несколько репетиций. И когда в очередной раз Слава мне позвонил, у него было столько горечи в голосе, столько обиды, что я поняла, что нельзя больше отказываться! Сыграли “Феномены”, и пошло-поехало... “Ловушка”, “Поминальная молитва”, “Посвящается Вам!” А потом в моей жизни появилась детская школа и наступил новый этап в жизни – работа с детьми.
- Что для тебя значит эта работа?
- Чем больше общаешься с детьми, тем больше начинаешь смотреть на мир их глазами. Вольно или невольно я сама становлюсь ребенком, и это замечательно!
- Лена, ты назвала свою студию Театром юного зрителя. Не рано ли? Ведь детки маленькие – они еще ничего не умеют, а тут сразу – театр?
- Не согласна, что рано. Во-первых, дети - снобы жуткие! (Смеется.) Для них слова очень важны. У меня сегодня был кружок? Да нет! Я сегодня был в театре! У меня была репетиция в театре! Детям важно это слово - ТЕАТР. А если они получают от этого удовольствие, то назовись ты хоть “Карнеги-холл в Buffalo Grove” - какая разница? Название ведь для детей – не для себя... Во-вторых, Театру юного зрителя уже шесть лет. За эти годы было поставлено восемь мюзиклов. Наши спектакли проходили в Northbrook Theatre. У нас настоящие декорации, костюмы, оригинальные песни... За шесть лет наши спектакли посмотрело более пяти тысяч зрителей. Мы имеем право называться ТЕАТРОМ!
- Ты занимаешься театром много лет. Он по-прежнему тебе интересен?
- Даже, когда я работала в профессиональном театре, никогда актерство не было для меня рутиной. Не было ни одного дня, чтобы я пожалела. Для меня быть актрисой - это не работа. Это – жизнь!
Nota bene! Моноспектакль Елены Бернат “Мой Серебряный век” состоится 13 февраля 2011 года в 4.00 pm в Northbrook Theatre по адресу: 3323 Walters Avenue, Northbrook, IL 60062. Заказ билетов по телефону 847-770-7494.
Комментариев нет:
Отправить комментарий