19 янв. 2009 г.

Жизнь в балете

Интервью бывшего солиста и руководителя балетной труппы
Ленинградского Академического театра оперы и балета имени М.П.Мусоргского
Валерия Васильевича Долгалло

В судьбе танцовщика и педагога Валерия Васильевича Долгалло, по его собственным словам, нет ничего случайного. После окончания Вагановского училища его приглашали в Кировский, но он выбрал Ленинградский Академический театр оперы и балета имени М.П.Мусоргского (Малый оперный, МАЛЕГОТ, ныне – Михайловский театр). О своем выборе не жалел никогда, его жизнь в театре сложилась счастливо. Валерий Долгалло был ведущим солистом, станцевал более ста партий в классическом и современном репертуаре, работал руководителем балетной труппы. В 1972 году он впервые побывал в США. Тогда он и предположить не мог, что с 1991 года станет жить и работать в Америке. Вот уже шестнадцать лет Валерий Долгалло служит балетному искусству в Академии движения и музыки в Оук-парке. Наша беседа стала первым интервью Валерия Васильевича американским русскоязычным СМИ.

- Валерий Васильевич, как вы попали в Академию движения и музыки?
- В 1991 году мой друг прислал письмо с приглашением приехать в Америку в гости. Совершенно случайно судьба свела меня с артистическим директором Академии движения и музыки (“Academy of Movement and Music”) в Оук-парке Стефани Клеменс. При первой встрече она задала мне два вопроса: ”Вы закончили Вагановское училище?” – “Да.” – “Танцевали в Санкт-Петербурге?” – “Да.” – “Я вас с сентября беру в школу.” Я не собирался оставаться, и если бы не наша встреча со Стефани, уехал бы назад. Но я остался, стал работать в Академии, потом вызвал жену. Наше сотрудничество со Стефани продолжается уже шестнадцать лет. В Академии движения и музыки представлены все балетные стили: классический балет, модерн-балет, джазовый балет, народные танцы, стэп... В Академию принимают детей с двух-трех лет. Сначала им дают только физические упражнения, поэтому к освоению классического танца они приходят более-менее подготовленными.
- Чем вам интересна эта школа?
- Прежде всего тем, что Стефани Клеменс (ученица известной танцовщицы Дорис Хэмфри) предоставляет мне полную свободу действий, полную свободу самореализации. Она сразу поверила в меня, и мне стало интересно работать. Я работаю с учениками старших классов. Почти каждый год силами учеников школы ставлю полноценный спектакль. Последний раз это был балет “Золушка" на музыку С.Прокофьева. Стефани Клеменс поверила в меня как в балетмейстера, хотя до моего приезда в Америку я не видел себя в этой роли.
- О вашей работе в Академии мы еще поговорим, а сейчас давайте вернемся на Родину. Расскажите, пожалуйста, о вашей семье.
- По маминой линии у нас была очень аристократическая семья. Дед дослужился до чина полковника артиллерии. Ему сам Николай II на параде вручил перстень. Это считалось выше, чем орден... Он погиб в Первую мировую войну. Мама училась в Институте благородных девиц (Смольном институте), занималась балетом. (Класс хореографии входил в состав предметов). Маме прочили большое балетное будущее, но из-за революции она не закончила учебу. По маминой линии вся моя семья из Питера, а по папиной мы из Белоруссии, из Витебска. Дед был инженер-строитель, папа пошел по его стопам. Он погиб во время войны... Я родился в Питере в июне 1941 года. С последним эшелоном мы с мамой уехали в эвакуацию. В 1944 году, как только блокада была прорвана, вернулись. Так что, несмотря на то, что мы два с половиной года были в Тюмени, я считаю себя коренным ленинградцем, вся моя сознательная жизнь связана с Петербургом.
- Откуда возникла у вас любовь к балету?
- Я не думал ни о каком балете. Скорее, я хотел петь. Просто в те годы в балете не хватало мальчиков, их отбирали по школам. Так меня и выбрали. Дома все посмеялись и забыли. А потом пришла телеграмма из Хореографического училища. Мама сохранила на всю жизнь любовь к балету и мечтала, чтобы я стал артистом. “Ты хочешь заниматься балетом?”, - спросила она. “Не знаю. Давай попробуем”, - честно ответил я. В десять лет я поступил в Вагановское училище.
- Теперь это Академия русского балета имени А.Я.Вагановой.
- Слава Богу! Ни одна школа в мире не дает такого образования, как Вагановка. Так какое же это училище?! У нас были совершенно потрясающие педагоги. Вся моя любовь к истории, литературе, музыке – только благодаря им. Западную литературу у нас вела зав.кафедрой Ленинградского Ломоносовского университета Нина Николаевна Рубцова. Она считала своим долгом преподавать в Вагановке. Актерское мастерство у нас вел блестящий танцовшик бывшего Императорского балета Михаил Михайлов, характерный танец - Игорь Дмитриевич Бельский. Это были люди другой культуры, старой закалки.
- Занимались, как каторжные?
- Я свою жизнь вспоминаю по-настоящему после двадцати лет. Помните, у Помяловского было такое произведение – “Очерки бурсы”? Так вот Вагановское училище я сравниваю с бурсой. Нас не пороли, но уровень преподавания был жестким. Ваганова просто “мордовала” своих учеников. Она разговаривала с ними мужским языком. И при этом какие балерины выходили! Алла Осипенко, Ирина Колпакова – имена можно перечислять очень долго... Мы приходили в восемь утра, профессиональные предметы сменялись предметами общеобразовательными (параллельно со всеми профессиональными науками мы еще заканчивали среднюю школу), потом начиналась производственная практика... К тому же многие ученики были заняты в вечернем спектакле Мариинского театра. Домой приходили в одиннадцать вечера... Так что жить я начал в двадцать лет, в театре.
- Вас ведь приглашали в Кировский...
- Да, меня приглашали, но я отказался. Я заканчивал Вагановское училище в 1960 году. В те годы в театре был такой набор личностей! Назову только троих: Рудольфа Нуриева, Юрия Соловьева, Никиту Долгушина. Пробиться в Кировском было довольно сложно. А я вам скажу честно: у меня всегда было здоровое тщеславие. Я хотел быть солистом, а не танцевать в кордебалете. Поэтому, когда Малый оперный предложил мне работу солиста, я подписал с ними договор за полгода до окончания училища. Я сознательно выбрал Малый оперный театр и нисколько не жалею об этом. Действительно, тогда считалось, что Кировский – это первый театр, а Малый – второй. Но ведь мы помним, что в те годы в Москве столпом был МХАТ, а настоящее искусство создавалось в “Современнике”. Так и с нашим Малым оперным. У нас работали совершенно великолепные балетмейстеры. Федор Лопухов, Борис Фенстер, Александр Варковицкий. Я пришел в театр, а на следующий год у нас появился прекрасный танцовщик, партнер Улановой Петр Андреевич Гусев. В 1952 году он уехал на три года в Китай и организовал там балет. Он был нашим главным балетмейстером и “отцом” моей карьеры. В самом начале моей работы в театре Гусев вызвал молодежь и сказал: “Все зависит от вас. Вы будете много танцевать. Покажете себя плохо – ролей не будет”. Это было продолжение той же бурсы, но после Вагановки мы были к этому готовы. Я работал с Гусевым четыре года... В нашем театре было интересно работать. Я побывал в сорока двух странах, станцевал более ста партий.
- Какая из них ваша самая любимая?
- Мои любимые партии – Старейший-Мудрейший в “Весне священной” И.Стравинского, Мензер в “Семи красавицах” К.Караева, Вожак в “Барышне и Хулигане” Д.Шостаковича. Но самая любимая - Конрад в “Корсаре” А.Адана. Я ее танцевал один, без замены. Ввелся в спектакль, когда мне было двадцать три года, и танцевал лет пятнадцать, пока спектакль не сняли.
- Сколько лет вы танцевали?
- Я танцевал восемнадцать лет, хотя мог бы танцевать до двадцати пяти. Будучи солистом, в 1975 году я закончил Ленинградский театральный институт (ЛГИТМиК) по специальности “Экономика и организация театра”. Этот курс тогда только открывался. А в этот период в театре моим художественным руководителем был изумительный балетмейстер Николай Боярчиков. Мы очень дружили с ним. Он сделал интересные спектакли “Три мушкетера”, “Деревянный принц” по Бартоку (я исполнял в этом спектакле главную роль), использовав по тем временам совершенно другой хореографический язык. Спектакль по Бартоку не поняли и не приняли. А вскоре Боярчикову предложили уехать в Пермь и возглавить Пермский балет. В Перми он работал шесть лет, поставил там несколько спектаклей, получил Государственную премию за два из них и вернулся к нам уже со званием и опытом. После приезда, став главным балетмейстером, Боярчиков сказал мне: “Валера, надо принимать труппу”. Первой реакцией было: “Коля, я еще танцевать хочу”. “Да хватит, ты уже натанцевался. Мне нужен помощник в театре.” Так я стал заведующим труппой. Мне очень нравился Малый оперный, и мне хотелось поработать в нем в другом качестве.
- И вы стали тем человеком, который делал всю “черную” работу в театре.
- Такова система организации балетной труппы. Во главе стоит художественный руководитель, главный балетмейстер. Он занимается сугубо творческими проблемами, ставит спектакли. А вся технология спектакля, вся черновая работа ложится на зав.труппы. Он отвечает за выпуск спектакля, за состав артистов, за репетиции... Мне это нравилось, и я решил попробовать. Работая зав.труппой, в течение двух лет я плавно уходил от своих ролей, вводя в партии молодежь. Первые два года были очень тяжелыми, потом стало полегче. Но песня моя осталась незаконченной! (Смеется.)
- Вы, наверно, общались со всеми большими мастерами русского балета того времени?
- Конечно. Единственная, кого я не знал, была Агриппина Яковлевна Ваганова. Я поступил в училище в 1951 году, а она через год умерла. Я помню только, как мы – десятилетние пацаны - благоговейно заглядывали в ее класс. Она была, конечно, царицей в школе, ее имя знакомо каждому. Но, уверяю вас, девяносто процентов людей не знают, что параллельно с ней работал педагог такого же уровня Екатерина Николаевна Гейденрейх. Она была репрессирована по доносу, и ее сослали в Пермь. Там она организовала Хореографическое училище. Среди ее учеников - знаменитая Людмила Сахарова и многие педагоги, составившие в дальнейшем славу этого училища. Так что с именем Гейденрейх связано возникновение и развитие Пермского балета. В первый год, когда я пришел, мне посчастливилось работать с ней... Мне хотелось бы вспомнить о людях, внесших огромный вклад в развитие балетного искусства, чьи имена оказались сегодня забытыми. Алла Яковлевна Шелест – балерина уровня Улановой. Мне кажется, благодаря Шелест состоялся как балетмейстер Юрий Григорович. Он был ее первым мужем, и именно она подтолкнула его на развитие нового стиля, который долгое время считался у нас незыблемым. Знаменитый балетмейстер Леонид Вениаминович Якобсон боготворил Шелест. Он ставил свои “Хореографические миниатюры” и говорил: “Если Алла не будет танцевать, я не буду этого ставить”. Мне с ней посчастливилось станцевать вместе, хотя мы работали в разных театрах... А какой потрясающей личностью была Татьяна Вечеслова! Я уже был зав.труппой, когда она ставила в нашем театре “Эсмеральду”. Я у нее дневал и ночевал, и она мне столько рассказывала интересного! Вечеслова – уникальный человек. При этом она не имела звания “Народной артистки”. Народ плакал, когда Вечеслова выходила в “Эсмеральде”. Она - актриса от Бога... Я бы хотел рассказать о моем хорошем приятеле Валере Панове (Шульмане). Мы работали вместе в одном театре. Потрясающий танцовщик, такого же уровня, как Нуриев! Он был незаслуженно отодвинут в свое время. Валера – танцовщик от Бога, ему бы танцевать в лучших театрах, но директор школы сказал ему, что он никогда не будет работать в Кировском театре. Сейчас Валера работает художественным руководителем балета в Тель-Авиве... Эти люди соединяли в себе природные физические данные с актерскими способностями. Они всегда стояли особняком, обособленно, не в общей “стае” советского театра. В каждой партии они делали образ, чего не хватало многим балетным артистам.
- Мне кажется, было бы замечательно рассказать о людях, составивших славу советского балета! Тем более, что воспоминаний о них не так уж и много. Этому можно посвятить целую рубрику “Великие балетные имена”.
- Буду рад поделиться своими воспоминаниями.
- А почему вы ушли из театра?
- Не сработался с новым руководством. Я ушел из театра в 1985 году. После ухода два с половиной года был директором Ленинградского Дома композиторов, потом волею судьбы попал в Москву. С 1987 по 1991 годы я работал в московской Ассоциации конкурса имени П.И.Чайковского. А потом получил письмо от друга…
- И через восемь лет, уже в Америке, вернулись к балету.
- Да, что-то такое должно было во мне накопиться, чтобы я почувствовал, что хочу заниматься своим делом.
- Что делают ваши выпускники, когда заканчивают Академию движения и музыки? Какой процент из них продолжает заниматься балетом?
- Два процента из ста. Продолжают балетную жизнь самые умные и талантливые. Из одного моего выпуска вышла очень способная девочка. Она сейчас танцует в Хьюстонском балете. Я даже уговорил родителей послать ее в Вагановку. Договорился с художественным руководителем Асылмуратовой, и она взяла ее в свой класс. Девочка хорошая, способная, но больше трех месяцев не выдержала. Ей не хватило терпения и усидчивости. А с мальчиками вообще беда. Раз-два и обчелся.
- До Америки у вас был опыт педагогической деятельности?
- Впервые в качестве педагога я попробовал себя в 1971 году, после одиннадцати лет работы в театре в качестве солиста. Меня пригласила балерина и педагог Фея Ивановна Балабина. Я всегда был хорошим партнером. Зная это, Балабина предложила мне взять класс дуэтного танца. Начиналось все очень хорошо. Я работал пять лет. Я пытался бороться с системой “мордования” детей, спрашивал Фею Ивановну, почему мы должны ставить детям отметки ниже, чем они того заслуживают, но ответом было: “Так принято”. Я не мог этого вынести. Каждый раз приходить в учительскую и воевать с педагогами было просто невыносимо, и через пять лет я оставил преподавательскую работу. А первые балетмейстерские опыты я получил... в порту. Как-то мне позвонили и сказали, что Ленинградскому порту нужен человек, который может поставить танцевальные номера. Коллектив этот был полусамодеятельным, но там были люди, которые когда-то где-то танцевали. Этот ансамбль готовился к дальним плаваниям. Я попал в один из таких рейсов на корабль “Лермонтов”. (Он потом затонул у берегов Новой Зеландии.) Рейс длился три с половиной месяца. А в другой раз мы давали концерт на открытии зданий башен-близнецов Торгового центра в Нью-Йорке в 1972 году. Они еще не были достроены, мы по щебенке ходили... Так я впервые побывал в Америке.
- Валерий Васильевич, вас хорошо знают не только любители балетного, но и драматического искусства. Вы ведь еще и балетмейстер театра “Атриум”. Как вы пришли в “Атриум”?
- Мы встретились с Женей Колкевичем, когда театр поставил “Поминальную молитву” и начинал работу над Окуджавой. Я побывал у них на репетиции и предложил свои услуги. Им как раз надо было сделать несколько танцевальных номеров. После Окуджавы мы с режиссером спектакля Андреем Тупиковым сделали вместе “Номер 13” и “Слуги Фемиды”. В “Слугах...” я поставил восемь танцевальных номеров. Осенью закончили большую работу – спектакль “Молдаванка, Молдаванка...” по мюзиклу А.Журбина “Биндюжник и король”.
- В этом спектакле состоялся ваш дебют в качестве драматического актера. Вы, по-моему, замечательно сыграли роль Никифора.
- Спасибо. Я очень волновался перед выходом на сцену. В драматическом спектакле я еще не играл. Меня регулярно приглашают мои друзья, артистические директора компании “Salt Сreek Ballet” в Вестмонте Сережа Козадаев и Жанна Дубровская на роль Дроссельмейера в “Щелкунчике”. Это чисто игровая партия. А в 2000 году я исполнил у них партию старухи-колдуньи Медж в “Сильфиде”. Козадаев и Дубровская – мои однокашники, мы в одном театре работали, только они несколько младше меня. Я у них преподаю, работаю с ребятами старших классов и каждый год выхожу на сцену.
- Как вам работается с коллективом “Атриума”?
- С удовольствием. Я неравнодушен к талантливым энергичным инициативным людям и всегда рад им помочь.
- Ну что ж, желаю вам новых интересных театральных работ: как балетных, так и драматических. До новых встреч!

Наша справка. Академия движения и музыки (“Academy of Movement and Music”), в которой шестнадцать лет преподает Валерий Долгалло, находится в Оук-парке по адресу: 605 Lake St. Oak Park, IL 60302. Справки по телефону 708-848-2329. А увидеть Валерия Долгалло на драматической сцене мы сможем совсем скоро. Последняя премьера театра “Атриум”, музыкальная трагикомедия “Молдаванка, Молдаванка” по мотивам произведений Исаака Бабеля пройдет 24 января в помещении “Northbrook Theatre”. Спектакль особенный, поскольку только в этот день в нем будет участвовать специально прилетающий на премьеру композитор Александр Журбин! Билеты можно заказать по телефону 847-729-6001.

11 янв. 2009 г.

О спектакле “Оглядываясь назад” (“Look, What I Don’t Understand”)

Интервью с режиссером Юрием Кордонским перед премьерой

С 8 января в театре “Athenaeum” болгарский актер и драматург Энтони Николчев представляет моноспектакль “Look, What I Don’t Understand”. На русский язык я бы перевел это название как “Оглядываясь назад”. Спектакль необычный – в его создании принимали участие пять режиссеров. Художественным руководителем постановки является представитель ленинградской театральной школы, ученик Льва Додина, актер и режисер Юрий Кордонский.

Краткая справка. После окончания Санкт-Петербургской Академии театрального искусства (бывший ЛГИТМиК) Кордонский двенадцать лет проработал в Малом драматическом театре (МДТ) – театре Европы. Самые известные роли были сыграны им в спектаклях Додина: сержант Милман в “Gaudeamus” С.Каледина (эту роль он играл одиннадцать лет), Спитковский в “Клаустрофобии” (в спектакле использованы мотивы из произведений В.Сорокина, В.Ерофеева, Л.Улицкой, М.Харитонова), Глагольев в “Пьесе без названия” А.Чехова, Сербинов в “Чевенгуре” А.Платонова. Большой резонанс получил сделанный им в 2001 году спектакль “Исчезновение” по мотивам прозы израильского писателя Шамая Голана. В том же году режиссер с семьей переехал на постоянное место жительство в США. Работал в театре города Арлингтон (Вирджиния), в университете Джорджа Вашингтона и Колумбийском университете. В 2006 году поставил в МДТ пьесу Ф.Г.Лорки “Дом Бернарды Альбы”. В настоящее время Юрий Кордонский является ассистентом профессора в университете “Веслиян” в Коннектикуте.

Я встретился с режиссером Юрием Кордонским перед премьерой и попросил его рассказать о спектакле “Оглядываясь назад” и исполнителе главной роли. Юрий Кордонский начал с рассказа об Энтони Николчеве.

- Нас связывает с ним трехлетнее знакомство. Он был моим студентом в классах актерского мастерства и режиссуры в университете “Веслиян”, дважды играл главные роли в моих спектаклях “Пер Гюнт” Г.Ибсена и “Эдип” Софокла. С идеей исследования прошлого своей семьи Энтони пришел ко мне два года назад, и в его случае это не было желанием всего лишь сделать очередной спектакль. Я увидел в его идее что-то личностное, необычное, пугающе зрелое для молодого человека. У меня было ощущение, что если бы он не написал эту пьесу, ему было бы физически больно. Для меня очень важно, когда люди что-то делают не потому, что они просто хотят что-то сделать, а потому, что они не могут этого не делать. В каком-то смысле сама история потребовала, чтобы он ее рассказал.

- Чем его история отличается от историй сотен тысяч других эмигрантов?
- В самой истории, может быть, ничего необычного нет. Более того, я знаю очень много эмигрантских судеб, которые с точки зрения сюжета или количества событий перекрывают историю Николчева. Они гораздо труднее, сложнее, опаснее. Нет, сама история не является уникальной. В его семье были диссиденты, они сидели в тюрьме, но никто не умер, все закончилось хорошо, эти люди до сих пор живы. К счастью, никто не подвергался прямой физической опасности, как некоторые из эмигрантов. В общем, достаточно типичная история, и в этом состоит ее прелесть. Она не претендует на исключительность.

- Может быть, многие в ней будут узнавать истории своих семей?
- Безусловно, и это сразу разрушает барьер между пьесой и зрителем. Кто-нибудь скажет: “О, ну это точно, как мой дядя...” или: “В точности мои родители, с ними было то же самое...” Я точно такой же эмигрант в первом поколении. В пьесе Николчева есть момент, когда отец должен соврать маленьким детям. Он не говорит, куда они едут, потому что боится, что дети расскажут своим друзьям в школе, и они не смогут выехать из страны. Родители решают соврать детям ради чего-то, что, как они думают в тот момент, будет лучше для детей в будущем. Я читал эту сцену и вспоминал точно такие же разговоры и такие же сомнения, через которые проходили мы с женой, когда уезжали, а нашему ребенку было пять с половиной лет. Как объяснить ему, куда и зачем мы едем?! Здесь друзья, школа, его язык, его жизнь, а там?.. Сюжет узнаваем именно потому, что история семьи Николчевых очень похожа на тысячи, тысячи других. Но что, на мой взгляд, было уникально в этом проекте, - это не сама история, не сам сюжет, а желание молодого американца погрузиться в историю своей семьи. Мы очень часто видим, как наши дети все меньше и меньше интересуются страной, откуда мы уехали, все меньше и меньше задают вопросов о ней. Энтони было пятнадцать лет, его сестре еще меньше, когда они уехали из Болгарии. Главные герои этой истории – его дедушка и бабушка. Энтони родился в США, никогда не был в Болгарии и не говорит ни слова по-болгарски. Вдруг в какой-то момент своей жизни ему захотелось узнать и понять мотивы, по которым его семья приняла решение уехать. Почти документальная пьеса Николчева - это восстановление исторической памяти. Энтони взял интервью у всех членов своей семьи. Через театр, через пьесу, через текст он попытался понять мотивы их решения. Это уже поступок зрелого человека, артиста, художника. Вот это было для меня уникальным. Наш спектакль – попытка через театральную игру, на примере одной семьи понять причины и движущие силы эмиграции.

- Расскажите, пожалуйста, о постановочном решении спектакля.
- Энтони разбил текст на четыре части и каждую доверил режиссировать своим друзьям-ровесникам. Каждый репетировал свою часть. У них не было никакого личностного знакомства с персонажами пьесы, они не знали, что делает другой. В этом эксперименте Энтони, который был единственным связующим звеном спектакля, было интересно посмотреть, что каждый из этих режиссеров принесет в эту историю, каким ключом будет пытаться “открыть дверь”. Когда все куски были собраны, Энтони устроил прогон и пригласил меня посмотреть весь материал. На этом прогоне все режиссеры впервые увидели другие части. Должен честно сказать, что я вначале довольно скептически отнесся к этой идее. Я боялся, что все развалится на четыре не связанных между собой стилистически и художественно части, боялся, что режиссеры попадут в ситуацию, когда они станут конкурентами и начнут выпендриваться друг перед другом, придумывая разные трюки и показывая, кто из них лучше. Я думал, что кто-то будет ставить фарс, кто-то - мюзикл, ожидал гораздо большего стилистического разнообразия у молодых режиссеров. Но я ошибся. Для всех режиссеров важнее оказалось содержание. Все части были органичны, никто не увлекся поверхностными трюками. И с этого момента я включился в работу как режиссер – руководитель постановки. Моя роль состояла в том, чтобы связать отдельные части в единый спектакль, сделать из этого непрерывную последовательную историю. И если вы сегодня посмотрите спектакль, вы даже не отличите, где эти части соединяются.

- Как вам, представителю русской театральной школы, работается с американскими актерами? Находятся ли точки соприкосновения?
- Безусловно, находятся. Я очень много езжу по всему миру, ставил спектакли в России, Америке, Румынии, Венгрии... Я могу судить, как работают актеры в разных странах. Для меня никогда не было никакого барьера между русскими, американскими или, например, румынскими актерами. Есть разные традиции, есть разница в самой структуре образования. Но главное, чем мы оперируем в театре, - душа. А она не зависит от языка и страны проживания. С такими актерами, как Энтони, потрясающе легко работать, потому что мы с ними говорим на одном языке. Психологизм, анализ персонажей и предлагаемых обстоятельств, жизнь человеческого духа – понятия универсальные, и они интересуют всех. В какой-то момент ты просто не замечаешь, на каком языке разговариваешь. Я получаю огромное удовольствие, работая с американскими студентами. Только что я закончил работу над спектаклем “Кентерберийские рассказы“ Дж.Чосера со студентами Колумбийского университета. Я работал с семнадцатью молодыми актерами, которые входят в жизнь и становятся частью американского театра. Было такое ощущение, что мы выросли с ними в одной подворотне! Возможно, какая-то зона остается закрытой, и в этой зоне нам не достать друг друга. Но мне кажется, что не в этой зоне делается настоящее искусство. Искусство делается в той зоне, где все кристально ясно. Зачастую это требует большей работы, большего усердия. Для примера я опять возвращаюсь к нашему спектаклю. Готовясь к написанию пьесы, Энтони специально поехал в Болгарию и провел там три месяца. Он ходил в театры, разговаривал с людьми, брал интервью, пытался выучить язык. Наверное, ничего из этого не вошло в пьесу, но он приложил огромные усилия, чтобы проделать свою часть пути.

- Почему для премьеры был выбран Чикаго?
- Этот спектакль Энтони уже играл в прошлом году в университете в качестве выпускного спектакля. На спектакль приехала его семья, постановка имела успех. После выпуска я посоветовал ему не бросать пьесу, не дать ей умереть, попробовать показать ее за пределами университета. А потом Энтони переехал в Чикаго, и сейчас он пытается построить здесь свою театральную карьеру. Он уже играл в театре “Thirteen pocket” и был вторым исполнителем роли Мити в театре “Lookingglass” в “Братьях Карамазовых”. Поэтому Чикаго стал прекрасным местом для премьеры нашего спектакля. Профессиональная жизнь спектакля началась здесь. Сейчас мы готовим документы на нью-йоркский театральный фестиваль. Если пройдем отбор, то в августе сыграем спектакль в Нью-Йорке. Мы послали документы на питерский театральный фестиваль моноспектаклей “Монокль”. В общем, мы надеемся, что показ спектакля в Чикаго станет успешным стартом.

- Желаю вам успеха!

Наша справка. Спектакль “Оглядываясь назад” идет до 1 февраля в помещении театра “Athenaeum” по адресу: 2936 N.Southport, Chicago, IL 60657. Билеты можно зарезервировать по телефону 312-902-1500, на сайте www.ticketmaster.com или приобрести в кассе театра. Подробную информацию о спектакле вы найдете на сайте http://www.thirteenpocket.com/home/lookwatidontunderstand.html.

4 янв. 2009 г.

“Отец” американского театра

Ах, Любовь,
Неприличная,
Прекрасная,
До чего ж я по тебе тоскую!..
Юджин О’Нил

В театральной жизни Чикаго 2009 год начнется с погружения в отчаянный, безысходный, трагический мир одного из самых талантливых писателей XX века, лауреата Нобелевской и четырех (случай исключительный!) Пулитцеровских премий, первого американского драматурга Юджина О’Нила. Первого в буквальном смысле этого слова, ибо до О’Нила американской драматургии просто не существовало. Из О’Нила “вышли” все: и Теннеси Уильямс, и Лилиан Хеллман, и Торнтон Уайлдер, и Артур Миллер, и Уильям Сароян, и Эдвард Олби... Но первым был он – нелюдимый, мрачный, вечно небритый Юджин О’Нил.
...Наркомания – бич семьи О’Нила. Мать Юджина была наркоманкой, его брат Джимми умер от наркотиков, его средний сын кочевал по больницам для наркоманов. Да и сам будущий драматург уже к двадцати годам опустился на самое дно, кочуя в алкогольно-наркотическом дурмане по грязным борделям и барам. Он родился в Нью-Йорке в актерской семье. Свое детство будущий драматург вспоминает как бесконечную череду разъездов. Он поступил в Принстонский университет, но спустя год был отчислен из него, работал в торговой фирме рекламным агентом и кассиром в театре, потом какое-то время играл маленькие роли в труппе отца. Дальше актерство уступает место журналистике. Наш герой становится репортером, пишет репортажи в газету. Но и это длится недолго. Захотелось экзотики, и Юджин О’Нил записывается матросом на торговые судна, плавающие в Южную Америку и Южную Африку, а потом и в экспедицию золотоискателей в Гондурас. В 1912 году О’Нил совершил попытку самоубийства, но был спасен. В том же году заболел туберкулезом, лечился в санатории. Поправившись, вернулся к учебе и поступил в Гарвардский университет на отделение драматургии. (Изучая жизнь О’Нила, поражает легкость, с которой бывший алкоголик поступает в лучшие университеты Америки. Сначала – Принстон, потом Гарвард!) К 1915 году Юджин О’Нил уже четко знал, чему он хочет посвятить свою жизнь. Он бы, наверно, последовал примеру своего брата и не смог выкарабкаться из мира наркотиков и алкоголя, если бы не мечта о писательстве. Юджин О’Нил хотел стать писателем, и это помогло ему выжить. Он перестал пить, и период бурной молодости сменился периодом “запойной” работы со словом.
Его радикализм отпугивал многих. Премьеры его спектаклей часто сопровождались публичными скандалами, судебными исками, запретами. Его ругали за чрезмерную натуралистичность, мрачность, пессимизм. Действительно, Юджин О'Нил - один из самых трагических писателей. В его пьесах нет спокойствия и благодушия, его герои мучаются сами и мучают других, в его мире невозможны счастливые финалы. Но драматург упорно шел своим путем, отмахиваясь от нападок недругов. И, лишь сказав в литературе все, что он хотел сказать, он вновь вернулся к выпивке.
Юджин О’Нил всю жизнь был одинок. От первой жены он ушел, оставив ее беременной. Их сын стал крупным специалистом в области античной литературы. Он покончил с собой в 1951 году. Со своей дочкой от второго брака Уной О’Нил разорвал всякие отношения, когда она в шестнадцать лет вышла замуж за Чарли Чаплина, и так ни разу и не увидел своих пятерых внуков. Причиной гнева драматурга был возраст великого актера. Жених был на год моложе тестя. В середине сороковых О’Нил женился в третий раз, но отношения с женой не сложились. В 1951 году после очередной ссоры он ночью ушел из дома, упал в темноте на камни, сломал колено и час пролежал без помощи. После этого случая его жена пыталась покончить с собой, приняв большую дозу снотворного, и несколько месяцев провела в клинике для душевнобольных. В конце жизни драматург вел затворническое существование. Он собирался осуществить грандиозный замысел: написать цикл из одиннадцати пьес, в котором думал рассказать о двух веках жизни одной американской семьи. К сожалению, планам О'Нила не удалось осуществиться. В 1952 году его настигла болезнь Паркинсона, и он потерял возможность писать.
Юджин О’Нил умер в 1953 году в возрасте шестидесяти пяти лет. За несколько месяцев до смерти он сжег все черновики и несколько недописанных пьес, а также сдал свой архив в Йельский университет.
После себя Юджин О’Нил оставил богатое драматургическое наследие - пятьдесят пьес. Среди них есть настоящие шедевры (“Любовь под вязами”, “Долгий день уходит в ночь”, “Луна для пасынков судьбы”), есть пьесы экспериментальные (“Император Джонс”, “Косматая обезьяна”, “Продавец льда”), сатирические (“Марко-миллионщик”, “О, молодость!”), исторические (“Траур – участь Электры”, “Разносчик льда грядет”)...
На русский язык пьесы О’Нила переводили достаточно оперативно, но при этом история постановок пьес американского драматурга на русской сцене совсем невелика. Русскому зрителю его открыл Александр Таиров. На сцене Камерного театра он поставил три пьесы О’Нила: “Косматая обезьяна” и “Любовь под вязами” в 1926 году и “Всем детям Божьим даны крылья” в 1929 году. Во всех спектаклях главные роли исполняла Алиса Коонен. Дальше – тишина на долгие годы. Мелькали, конечно, отдельные постановки его пьес на московской и провинциальной сценах, но о какой-либо традиции говорить не приходится. В 1967 году Лев Свердлин поставил в театре имени В.Маяковского пьесу О’Нила “Душа поэта”, сегодня в театре “Et Cetera” у Калягина идет пьеса О’Нила “За горизонтом”. Таких примеров немного. Русский театр с гораздо большим энтузиазмом брался за пьесы Теннеси Уильямса и Эдварда Олби. Тем интереснее инициатива театра “Гудман”, организующего фестиваль драматургии Юджина О’Нила. Мы увидим театральные труппы из Голландии, Бразилии, Нью-Йорка и Чикаго. Расскажу кратко о спектаклях фестиваля.

Театр “Гудман”. “Любовь под вязами”.
17 января – 22 февраля 2009 года.
Режиссер – Роберт Фоллс.
В главных ролях: Брайан Денехи, Карла Гуджино, Пабло Шрайбер.
Артистический директор театра “Гудман” Роберт Фоллс представляет свою трактовку драмы Юджина О’Нила “Любовь под вязами” (1924). Особый интерес связан с исполнителем роли Эфраима Кэбота, одним из лучших американских актеров Брайаном Денехи. Напомню, что сотрудничество с Фоллсом принесло Денехи две премии “Тони” за лучшее исполнение мужской роли: в 1999 году за роль Вилли Ломена в “Смерти коммивояжера” А.Миллера и в 2003 году за роль Джеймса Тайрона в пьесе того же О’Нила “Долгий день уходит в ночь”. “Любовь под вязами” станет пятым обращением дуэта Фоллс-Денехи к драматургии американского автора. Кроме “Долгого дня...” Роберт Фоллс ставил с участием Денехи спектакли “Продавец льда грядет” (1990 год), “Душа поэта” (1996 год) и “Хьюи” (2004 год).
В ролях Абби и Эбина выступают популярные киноактеры Карла Гуджино и Пабло Шрайбер.
7 февраля после спектакля состоится встреча с режиссером Робертом Фоллсом.

“Wooster Group” (Нью-Йорк). “Император Джонс”.
7 – 11 января 2009 года.
Режиссер – Элизабет Лекомте.
В главных ролях: Кэйт Волк, Ари Флиакос, Скотт Шеферд.
Театр “Wooster Group” – один из интереснейших коллективов Нью-Йорка. Он родился в 1975 году в самом богемном районе Сохо, на улице Вустер. С первых лет своего существования театр объявил себя приверженцем традиций Бертольта Брехта, Антонена Арто, Ежи Гротовского, а его главным девизом стал слом всевозможных канонов привычного зрительского восприятия. Коллектив стал одним из родоначальников нового жанра “технотеатра”. Он поражал зрителя непривычным прочтением классических и современных произведений, разнообразием сценических форм, экспериментами в области звука, цвета, видео. Еще в семидесятые годы театр стал активно использовать телевидение, и многочисленные телеэкраны стали фирменным знаком театра. Сегодня театр с большим успехом пользуется достижениями в области компьютерной графики. В разные годы с колективом сотрудничали такие блистательные актеры, как Уиллем Дефо и Фрэнсис Макдорманд. Бессменный главный режиссер театра – Элизабет Лекомте.
В Чикаго труппа представляет пьесу раннего О’Нила “Император Джонс”.
10 января в 3 часа дня в театре “Гудман” состоится встреча режиссера Элизабет Лекомте и актеров театра со зрителями. Вход свободный.

“CompanhiaTriptal” (Бразилия).
“В зоне”. 14 – 18 января 2009 года.
“Долгий день уходит в ночь”. 21 – 25 января 2009 года.
“К востоку, на Кардифф”. 28 – 31 января 2009 года.
Режиссер – Андре Гаролли.
Спектакли идут на португальском языке с английскими субтитрами.
Бразильская театральная компания “Triptal” показывает три спектакля из морской тетралогии О’Нила. Она была написана в период с 1914 по 1917 годы и отражает опыт автора, плавающего матросом на торговых судах. Тетралогия О’Нила – это поэтические воспоминания автора о его морской жизни.
Юджин О’Нил всегда принимал активное участие в постановках своих пьес. Так было и с “морскими” пьесами. Все они были поставлены в театре “Провинстаун-плэйерс”. Премьера спектакля “К востоку, на Кардифф” в 1916 году считается датой рождения новой американской драматургии.
Спектакль “В зоне” был удостоен престижной бразильской театральной премии.
29 января в 6 часов вечера в АРТ-институте состоится встреча режиссера Андре Гаролли со зрителями. Вход свободный.

“The Hypocrites” (Чикаго). “Косматая обезьяна”.
7 – 21 февраля 2009 года.
Режиссер – Шин Грэйни.
Экспериментальную пьесу О’Нила “Косматая обезьяна” актеры чикагского театра “The Hypocrites” играют в партере и на балконе, а публика располагается на сцене.
21 февраля после спектакля состоится встреча режиссеров Шина Грэйни и Грега Аллена со зрителями.

“Toneelgroep” (Амстердам, Голландия). “Траур – участь Электры”.
25 – 28 февраля 2009 года.
Режиссер – Иво ван Хове.
Спектакль идет на голландском языке с английскими субтитрами.
Театральная труппа из Голландии “Toneelgroep” привозит на фестиваль спектакль “Траур – участь Электры” по одноименной трилогии Юджина О’Нила. Действие пьесы происходит после окончания Гражданской войны в США. В основе сюжета – история крушения могущественного клана Мэннонов. Обладая способностью мифологизировать современность, О’Нил изображает узнаваемых современных персонажей и их жизненные коллизии в вечных категориях мифа. Отсюда - переклички с древнегреческими трагедиями Эсхила и “Электрой” Софокла.
Газета “Нью-Йорк таймс” назвала театр “Toneelgroep” ведущим театром Голландии. В разные годы с коллективом сотрудничали такие известные европейские театральные режиссеры, как Кристофер Марталер, Кшиштоф Варликовски, Эмио Греко. “Траур – участь Электры” поставил генеральный директор театра Иво ван Хове – тот самый режиссер, о котором больше всего говорили на последнем Авиньонском фестивале в связи с премьерой его “Римских трагедий”, шестичасовой инсценировкой трех шекспировских пьес: “Кориолан”, “Юлий Цезарь”, “Антоний и Клеопатра”. Спектакль “Траур – участь Электры” был поставлен в 1995 году. Он впервые будет показан в США.
25 февраля в 5 часов дня в театре “Гудман” состоится дискуссия о творчестве Юджина О’Нила. В дискуссии участвуют режиссеры Иво ван Хове и Роберт Фоллс. Вход свободный.

“The Neo-Futurists” (Чикаго). “Странная интерлюдия”.
6 – 8 марта 2009 года.
Режиссер – Грег Аллен.
Еще одна театральная труппа из Чикаго – “Неофутуристы” - участвует в фестивале драматургии Юджина О’Нила со спектаклем “Странная интерлюдия”. История Нины Лидс и ее трех любовников – самая длинная и странная пьеса драматурга. Она длится пять с половиной часов. При жизни О’Нила спектакль провалился и надолго выпал из театрального репертуара. Специально к фестивалю основатель “Неофутуристов” режиссер Грег Аллен взялся за восстановление пьесы.

Наша справка. Подробную информацию о программе фестиваля вы найдете на сайте театра http://www.goodmantheatre.org/. Там же можно заказать билеты на все спектакли фестиваля. Адрес театра: 170 N. Dearborn St. Chicago, Illinois 60601.
Телефон – 312-443-3800.

Между прошлым и будущим

...Что вселяет в меня надежду? Музыка.
Ведь перед симфонией Бетховена,
перед моцартовским “Дон Жуаном”
или “Тристаном и Изольдой” Вагнера
все люди равны.
Даниэль Баренбойм

Пятнадцать лет “музыкальным императором” Чикаго был блистательный пианист и дирижер, один из ярчайших музыкантов современности Даниэль Баренбойм. Его любили и ненавидели, ему завидовали и старались подражать, его политические выступления вызывали скандалы и протесты, но одно оставалось неизменным – присутствие Баренбойма сразу поднимало концерт на качественно новый уровень. Высочайшая музыкальная культура, чувство вкуса, умение находить контакт не с чиновниками от музыки, а с простыми музыкантами – вот что отличало и отличает Баренбойма. Неслучайно именно музыканты (а не руководители!) Чикагского симфонического оркестра (далее – ЧСО) назвали его своим “пожизненным почетным дирижером”.
С Чикаго музыканта всегда связывали особые отношения. В книге “Жизнь в музыке” он называет город своим вторым домом и одним из городов, которые всегда были верны ему. Дебют Баренбойма в Чикаго в качестве пианиста состоялся в январе 1958 года. Концерты прошли по инициативе импресарио Сола Юрока. В том же году Баренбойм впервые услышал ЧСО под управлением Фрица Райнера. Баренбойм вспоминает: “Это было для меня потрясение. Я никогда прежде не слышал оркестра такого уровня и такого качества. Чикагский оркестр был великолепно отлаженной машиной с бьющимся человеческим сердцем”. С ЧСО Баренбойм впервые выступил как пианист в 1969 году, а на следующий год впервые дирижировал этим оркестром. С тех пор его регулярная работа с ЧСО стала, по его словам, “одним из основных направлений музыкальной жизни”. Баренбойм дирижировал оркестром ежегодно шесть недель – это был для него первый опыт работы с оркестром такого высокого уровня. Вот еще одна цитата из Баренбойма: “ЧСО – это комбинация высочайших музыкальных стандартов с теплыми человеческими взаимоотношениями. Когда я дирижирую этим оркестром, я чувствую, что все, что могу дать ему, недостаточно для него, что такие музыканты заслуживают лучшего и большего. Редко встретишь группу подобных профессионалов с постоянным стремлением к совершенству. С первых дней работы в Чикаго я знал, что готов исполнять музыку с этим оркестром до конца жизни”. “Это была мечта, о которой я даже не осмеливался мечтать,” – так говорил Баренбойм о возможности возглавить когда-нибудь ЧСО. Первый разговор об этом состоялся у Баренбойма с Георгом Шолти в 1983 году на Байрейтском музыкальном фестивале. Шолти считал Баренбойма своим идеальным преемником. (Он мог убедиться в этом на примере оркестра Де Пари, который после ухода Шолти в 1975 году возглавил Баренбойм.) Баренбойм пишет: “Я не мог представить себе лучшего предшественника, чем Шолти, и был глубоко тронут его уверенностью во мне”. В конце восьмидесятых мечты Баренбойма, казавшиеся ему несбыточными, превратились в реальность. Дирижер получил официальное предложение стать музыкальным руководителем Чикагского симфонического оркестра. С 1991 года в истории чикагского оркестра открылась новая глава.
“У меня были вполне определенные планы, как нужно работать с оркестром, - отмечает музыкант. - Дирижерская палочка беззвучна. Главное – музыканты!” Медленно и кропотливо Даниэль Баренбойм преобразовывал звук, не нарушая при этом того, что было создано в этом коллективе на протяжении долгих десятилетий. Баренбойм омолодил оркестр. Из ста семи музыкантов, играющих в оркестре сегодня, тридцать пять (почти треть!) пришли в коллектив при нем, то есть после 1991 года. В оркестре появились новые концертмейстеры духовых инструментов: гобоисты Алекс Кляйн и Евгений Изотов, фаготист Дэвид Макгилл, флейтист Мэттью Дюфор. Изменения коснулись почти каждой группы оркестра. Полностью обновилась группа трубачей. Последним из старой гвардии, прослужив в оркестре пятьдесят три года, в 2001 году из коллектива ушел феноменальный первый трубач Адольф Херсет – живая легенда Чикаго. При Баренбойме начали свою работу в оркестре талантливый концертмейстер оркестра скрипач Роберт Чен и концертмейстер группы трубачей Кристофер Мартин. Сегодня ЧСО моложе и интернациональнее по составу, чем когда бы то ни было. Баренбойм любит повторять: “Оркестр – это наше общество в миниатюре”. В числе новых музыкантов - представители Китая, Канады, Тайваня, Голландии, Японии, Франции. С января 2001 года в группе ударных инструментов оркестра служит киевлянин Вадим Карпинос - выпускник Манхеттенской школы музыки. Продолжают работать в оркестре и ветераны, начинавшие свою карьеру у легендарного Шолти, - концертмейстер группы волторн с 1966 года Дэйл Клевенджер, играющий на литаврах Дональд Косс, пианистка Мэри Сауэр (она служит в оркестре с 1959 года).
Баренбойм объездил с ЧСО всю Европу, был в Японии и Латинской Америке, представлял коллектив на крупнейших музыкальных фестивалях в Зальцбурге и Люцерне. Во многом благодаря его усилиям любители музыки во всем мире говорят об уникальном “чикагском звуке” оркестра, который остается неизменным на протяжении почти стодвадцатилетней славной истории коллектива. Согласно опросу английского журнала “Граммофон”, проведенному в ноябре 2008 года среди музыкальных критиков разных стран, ЧСО стал лучшим симфоническим оркестром Америки и пятым в мире – после амстердамского оркестра “Концертгебоу”, “Винер филармоникер”, “Берлинер филармоникер” и Лондонского симфонического оркестра.
Благодаря личным контактам и дружбе Баренбойма с самыми выдающимися музыкантами мира мы имели возможность слышать и видеть их на сцене Симфонического центра. Часто раздавались голоса, что в Чикаго выступают одни и те же исполнители. Действительно, компания Баренбойма, особенно в последние годы, оставалась неизменной. Но, согласитесь, уважаемые читатели, ведь это были лучшие из лучших! Пианисты Ланг Ланг, Евгений Кисин, Альфред Брендель, Эмманюэль Экс, Маурицио Поллини; скрипачи Максим Венгеров, Ицхак Перлман, Пинхас Цукерман, Анна-София Муттер, виолончелисты Мстислав Ростропович и Йо-Йо Ма – по разнообразию и насыщенности программа чикагской филармонии сравнима с лучшими концертными залами Европы!
Активно исполняя классический репертуар, Баренбойм в то же время является неутомимым пропагандистом современной музыки. В книге “Жизнь в музыке” он пишет: “В Чикаго у меня репутация музыканта, слишком часто исполняющего современную музыку, а в Берлине меня обвиняют в недостаточном внимании к этой музыке...”. Кстати, свой интерес к современной музыке Баренбойм в очередной раз продемонстрировал совсем недавно, в октябре, исполнив на сцене Берлинской оперы концертную программу из произведений Софьи Губайдулиной, Дмитрия Шостаковича и его любимой ученицы - недавно ушедшей из жизни Галины Уствольской.
Что нового и интересного было в жизни Баренбойма за эти два с половиной года, после отъезда маэстро из Чикаго? Спустя несколько месяцев, осенью 2006 года, он был назначен главным приглашенным дирижером миланского театра “Ла Скала”. Маэстро продолжает возглавлять Берлинскую государственную оперу “Унтер ден Линден” (“Под липами”) и оркестр Штаатскапелла. Осенью 2000 года этот берлинский оркестр избрал Баренбойма своим пожизненным главным дирижером.
В феврале 2007 года с оркестром “Винер филармоникер” Баренбойм выступил в Москве. В марте 2008 года на сцене Берлинской оперы с огромным успехом прошла опера С.Прокофьева “Игрок” в постановке Дмитрия Чернякова, совместная работа Берлинской оперы и миланского театра “Ла Скала”. За дирижерским пультом стоял Даниэль Баренбойм. В октябре Берлинская опера представила новую постановку “Евгения Онегина”. Режиссер спектакля – Ахим Фрайер. Партию Татьяны исполнила любимица Баренбойма, выпускница Московской консерватории, в прошлом - солистка Музыкального театра К.Станиславского и В.Немировича-Данченко, а ныне – солистка Берлинской оперы Анна Самуил.
15 ноября 2007 года музыканту исполнилось 65 лет. Он продолжает выступать и как пианист, и как дирижер, по-прежнему являясь желанным гостем лучших концертных залов мира.
В ноябре 2006 года маэстро стал обладателем ежегодной премии Еврейского музея в Берлине, в феврале 2007 года ему вручена престижная Гессенская Премия мира. Одним из лауреатов премии является Далай Лама. В 2007 году музыкант был награжден Императорской премией - высшей наградой, присуждаемой в Японии деятелям искусства. Среди лауреатов премии – Пьер Булез, Леонард Бернстайн, Мстислав Ростропович, Клаудио Аббадо, Марта Аргерих, Федерико Феллини, Ингмар Бергман, Акира Куросава, Анджей Вайда, Питер Брук, Пина Бауш, Майя Плисецкая. В прошлом году Баренбойм был награжден высшей наградой Франции - Орденом Почетного легиона, “Золотой медалью” института имени И.Гете, получил мантию Почетного доктора Оксфордского университета. В сентябре 2007 года генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун объявил о назначении Баренбойма Послом мира.
Являясь принципиальным и бескомпромиссным сторонником свободы слова, музыкант создает немало проблем для организаторов своих концертов и гастролей. Всем памятно выступление Баренбойма в Иерусалиме в 2001 году. В программе музыкального фестиваля было объявлено исполнение музыкантами Берлинской государственной оперы акта из оперы Вагнера “Валькирия”, но по просьбе общественности дирекция фестиваля попросила дирижера отменить выступление. Баренбойм изменил программу, однако по окончании концерта предложил желающим остаться в зале и послушать оркестровый фрагмент одной из опер Вагнера. Этот поступок вызвал противоречивую общественную реакцию и бурную дискуссию в израильской прессе. Баренбойм вспоминает: “Единственным скандалом была реакция политиков. Перед исполнением музыки Вагнера у меня был сорокаминутный разговор с публикой. Я сказал, что прекрасно понимаю тех, кто не может слушать эту музыку, и если они хотят, они могут покинуть зал. Из трех тысяч человек из зала вышли около ста зрителей”. После этого выступления музыка Вагнера в Израиле по-прежнему остается под запретом.
Гневные проклятия обрушились на Баренбойма и тогда, когда он со своим оркестром “Западно-восточный диван”, составленным из израильских и арабских музыкантов, выступил в Рамалле. В сентябре 2005 года в Израиле состоялась презентация книги Баренбойма, написанной им в соавторстве с профессором Колумбийского университета Эдвардом Саидом. Во время ланча к нему подошла журналистка радио израильской армии. Баренбойм отказался дать ей интервью из-за того, что она была одета в военную форму. После этого министр образования Израиля Лимор Ливнат гневно раскритиковал Баренбойма за этот инцидент, назвав его “настоящим юдофобом и антисемитом”. На следующий день в интервью на том самом радио Баренбойм сказал: “Что же в этом антисемитского? Просто я считаю, что нельзя появляться в форме там, где обсуждают книгу, написанную вместе с палестинцем, – это неуважение к чувствам других. Ничего общего с антисемитизмом тут нет”. Напомню, что “антисемит” Баренбойм, находясь на гастролях в любой точке мира, всегда подчеркивает, что является гражданином Израиля. Во время гастролей в Москве с парижским оркестром Де Пари в 1986 году он потребовал установить на сцене рядом с флагами СССР и Франции флаг Израиля. А ведь дело было задолго до восстановления дипломатических отношений между Израилем и СССР!..
В январе 2008 года Даниэль Баренбойм получил палестинское гражданство. Музыкант заявил, что данная акция должна стать примером мирного сосуществования двух народов: “Это большая честь для меня - получить палестинский паспорт. Судьбы палестинского и израильского народов неразрывно связаны. Мы обречены на совместное существование, хотя я лично предпочитаю называть эту связь благословением”. Гражданство Палестинской автономии стало уже четвертым в “коллекции” маэстро: он является гражданином Израиля, Испании и Аргентины. Баренбойм – не первый из знаменитых иностранцев, получивших гражданство в Рамалле. В начале декабря 2005 года палестинский паспорт был вручен Папе Римскому Бенедикту XVI.
В общем, шум вокруг имени Баренбойма не утихает, однако шум этот – не главное. Главным для музыканта остается Музыка, гениальным интерпретатором которой он является вот уже более полувека! В планах у музыканта на 2009 год – “Тристан и Изольда” Р.Вагнера в “Ла Скала”, “Парсифаль” и “Лоэнгрин” Вагнера в Берлинской опере, новый концертный тур с оркестром “Западно-восточный диван”, концерты с Еленой Башкировой, Маурицио Поллини, Томасом Квастхофом, Раду Лупу, Ефимом Бронфманом, Ланг Лангом. А 1 января 2009 года Баренбойм будет дирижировать традиционным новогодним концертом в Венской опере.
В эти дни маэстро находится в Америке. 23 ноября состоялся концерт Баренбойма и Джеймса Ливайна в Карнеги-холле, а 28 ноября Баренбойм впервые дирижировал в Метрополитен-опере. Музыкант дебютировал на сцене этого театра со своей любимой оперой - “Тристан и Изольда” Р.Вагнера. 4, 5 и 11 декабря состоятся концерты Баренбойма с Бостонским симфоническим оркестром под управлением Дж.Ливайна. Программу, которую мы услышим в Чикаго, Баренбойм исполняет всего в трех городах Америки: 8 декабря – в Филадельфии, 14 декабря – в Метрополитен-опере в Нью-Йорке (последний раз такая честь – провести сольный концерт в крупнейшем оперном театре мира – была предоставлена в 1986 году Владимиру Горовицу!), 18 декабря – в Чикаго. В программе – фортепианные произведения Ференца Листа: Три сонета Петрарки из цикла “Годы странствий”, Фантазия-соната “После чтения Данте” и Транскрипции на темы опер “Трубадур”, “Аида”, “Риголетто” Дж.Верди.
Спустя два с половиной года после отъезда и спустя полвека после своего фортепианного дебюта в городе Даниэль Баренбойм возвращается в Чикаго!