О спектакле “Оглядываясь назад” (“Look, What I Don’t Understand”)

Интервью с режиссером Юрием Кордонским перед премьерой

С 8 января в театре “Athenaeum” болгарский актер и драматург Энтони Николчев представляет моноспектакль “Look, What I Don’t Understand”. На русский язык я бы перевел это название как “Оглядываясь назад”. Спектакль необычный – в его создании принимали участие пять режиссеров. Художественным руководителем постановки является представитель ленинградской театральной школы, ученик Льва Додина, актер и режисер Юрий Кордонский.

Краткая справка. После окончания Санкт-Петербургской Академии театрального искусства (бывший ЛГИТМиК) Кордонский двенадцать лет проработал в Малом драматическом театре (МДТ) – театре Европы. Самые известные роли были сыграны им в спектаклях Додина: сержант Милман в “Gaudeamus” С.Каледина (эту роль он играл одиннадцать лет), Спитковский в “Клаустрофобии” (в спектакле использованы мотивы из произведений В.Сорокина, В.Ерофеева, Л.Улицкой, М.Харитонова), Глагольев в “Пьесе без названия” А.Чехова, Сербинов в “Чевенгуре” А.Платонова. Большой резонанс получил сделанный им в 2001 году спектакль “Исчезновение” по мотивам прозы израильского писателя Шамая Голана. В том же году режиссер с семьей переехал на постоянное место жительство в США. Работал в театре города Арлингтон (Вирджиния), в университете Джорджа Вашингтона и Колумбийском университете. В 2006 году поставил в МДТ пьесу Ф.Г.Лорки “Дом Бернарды Альбы”. В настоящее время Юрий Кордонский является ассистентом профессора в университете “Веслиян” в Коннектикуте.

Я встретился с режиссером Юрием Кордонским перед премьерой и попросил его рассказать о спектакле “Оглядываясь назад” и исполнителе главной роли. Юрий Кордонский начал с рассказа об Энтони Николчеве.

- Нас связывает с ним трехлетнее знакомство. Он был моим студентом в классах актерского мастерства и режиссуры в университете “Веслиян”, дважды играл главные роли в моих спектаклях “Пер Гюнт” Г.Ибсена и “Эдип” Софокла. С идеей исследования прошлого своей семьи Энтони пришел ко мне два года назад, и в его случае это не было желанием всего лишь сделать очередной спектакль. Я увидел в его идее что-то личностное, необычное, пугающе зрелое для молодого человека. У меня было ощущение, что если бы он не написал эту пьесу, ему было бы физически больно. Для меня очень важно, когда люди что-то делают не потому, что они просто хотят что-то сделать, а потому, что они не могут этого не делать. В каком-то смысле сама история потребовала, чтобы он ее рассказал.

- Чем его история отличается от историй сотен тысяч других эмигрантов?
- В самой истории, может быть, ничего необычного нет. Более того, я знаю очень много эмигрантских судеб, которые с точки зрения сюжета или количества событий перекрывают историю Николчева. Они гораздо труднее, сложнее, опаснее. Нет, сама история не является уникальной. В его семье были диссиденты, они сидели в тюрьме, но никто не умер, все закончилось хорошо, эти люди до сих пор живы. К счастью, никто не подвергался прямой физической опасности, как некоторые из эмигрантов. В общем, достаточно типичная история, и в этом состоит ее прелесть. Она не претендует на исключительность.

- Может быть, многие в ней будут узнавать истории своих семей?
- Безусловно, и это сразу разрушает барьер между пьесой и зрителем. Кто-нибудь скажет: “О, ну это точно, как мой дядя...” или: “В точности мои родители, с ними было то же самое...” Я точно такой же эмигрант в первом поколении. В пьесе Николчева есть момент, когда отец должен соврать маленьким детям. Он не говорит, куда они едут, потому что боится, что дети расскажут своим друзьям в школе, и они не смогут выехать из страны. Родители решают соврать детям ради чего-то, что, как они думают в тот момент, будет лучше для детей в будущем. Я читал эту сцену и вспоминал точно такие же разговоры и такие же сомнения, через которые проходили мы с женой, когда уезжали, а нашему ребенку было пять с половиной лет. Как объяснить ему, куда и зачем мы едем?! Здесь друзья, школа, его язык, его жизнь, а там?.. Сюжет узнаваем именно потому, что история семьи Николчевых очень похожа на тысячи, тысячи других. Но что, на мой взгляд, было уникально в этом проекте, - это не сама история, не сам сюжет, а желание молодого американца погрузиться в историю своей семьи. Мы очень часто видим, как наши дети все меньше и меньше интересуются страной, откуда мы уехали, все меньше и меньше задают вопросов о ней. Энтони было пятнадцать лет, его сестре еще меньше, когда они уехали из Болгарии. Главные герои этой истории – его дедушка и бабушка. Энтони родился в США, никогда не был в Болгарии и не говорит ни слова по-болгарски. Вдруг в какой-то момент своей жизни ему захотелось узнать и понять мотивы, по которым его семья приняла решение уехать. Почти документальная пьеса Николчева - это восстановление исторической памяти. Энтони взял интервью у всех членов своей семьи. Через театр, через пьесу, через текст он попытался понять мотивы их решения. Это уже поступок зрелого человека, артиста, художника. Вот это было для меня уникальным. Наш спектакль – попытка через театральную игру, на примере одной семьи понять причины и движущие силы эмиграции.

- Расскажите, пожалуйста, о постановочном решении спектакля.
- Энтони разбил текст на четыре части и каждую доверил режиссировать своим друзьям-ровесникам. Каждый репетировал свою часть. У них не было никакого личностного знакомства с персонажами пьесы, они не знали, что делает другой. В этом эксперименте Энтони, который был единственным связующим звеном спектакля, было интересно посмотреть, что каждый из этих режиссеров принесет в эту историю, каким ключом будет пытаться “открыть дверь”. Когда все куски были собраны, Энтони устроил прогон и пригласил меня посмотреть весь материал. На этом прогоне все режиссеры впервые увидели другие части. Должен честно сказать, что я вначале довольно скептически отнесся к этой идее. Я боялся, что все развалится на четыре не связанных между собой стилистически и художественно части, боялся, что режиссеры попадут в ситуацию, когда они станут конкурентами и начнут выпендриваться друг перед другом, придумывая разные трюки и показывая, кто из них лучше. Я думал, что кто-то будет ставить фарс, кто-то - мюзикл, ожидал гораздо большего стилистического разнообразия у молодых режиссеров. Но я ошибся. Для всех режиссеров важнее оказалось содержание. Все части были органичны, никто не увлекся поверхностными трюками. И с этого момента я включился в работу как режиссер – руководитель постановки. Моя роль состояла в том, чтобы связать отдельные части в единый спектакль, сделать из этого непрерывную последовательную историю. И если вы сегодня посмотрите спектакль, вы даже не отличите, где эти части соединяются.

- Как вам, представителю русской театральной школы, работается с американскими актерами? Находятся ли точки соприкосновения?
- Безусловно, находятся. Я очень много езжу по всему миру, ставил спектакли в России, Америке, Румынии, Венгрии... Я могу судить, как работают актеры в разных странах. Для меня никогда не было никакого барьера между русскими, американскими или, например, румынскими актерами. Есть разные традиции, есть разница в самой структуре образования. Но главное, чем мы оперируем в театре, - душа. А она не зависит от языка и страны проживания. С такими актерами, как Энтони, потрясающе легко работать, потому что мы с ними говорим на одном языке. Психологизм, анализ персонажей и предлагаемых обстоятельств, жизнь человеческого духа – понятия универсальные, и они интересуют всех. В какой-то момент ты просто не замечаешь, на каком языке разговариваешь. Я получаю огромное удовольствие, работая с американскими студентами. Только что я закончил работу над спектаклем “Кентерберийские рассказы“ Дж.Чосера со студентами Колумбийского университета. Я работал с семнадцатью молодыми актерами, которые входят в жизнь и становятся частью американского театра. Было такое ощущение, что мы выросли с ними в одной подворотне! Возможно, какая-то зона остается закрытой, и в этой зоне нам не достать друг друга. Но мне кажется, что не в этой зоне делается настоящее искусство. Искусство делается в той зоне, где все кристально ясно. Зачастую это требует большей работы, большего усердия. Для примера я опять возвращаюсь к нашему спектаклю. Готовясь к написанию пьесы, Энтони специально поехал в Болгарию и провел там три месяца. Он ходил в театры, разговаривал с людьми, брал интервью, пытался выучить язык. Наверное, ничего из этого не вошло в пьесу, но он приложил огромные усилия, чтобы проделать свою часть пути.

- Почему для премьеры был выбран Чикаго?
- Этот спектакль Энтони уже играл в прошлом году в университете в качестве выпускного спектакля. На спектакль приехала его семья, постановка имела успех. После выпуска я посоветовал ему не бросать пьесу, не дать ей умереть, попробовать показать ее за пределами университета. А потом Энтони переехал в Чикаго, и сейчас он пытается построить здесь свою театральную карьеру. Он уже играл в театре “Thirteen pocket” и был вторым исполнителем роли Мити в театре “Lookingglass” в “Братьях Карамазовых”. Поэтому Чикаго стал прекрасным местом для премьеры нашего спектакля. Профессиональная жизнь спектакля началась здесь. Сейчас мы готовим документы на нью-йоркский театральный фестиваль. Если пройдем отбор, то в августе сыграем спектакль в Нью-Йорке. Мы послали документы на питерский театральный фестиваль моноспектаклей “Монокль”. В общем, мы надеемся, что показ спектакля в Чикаго станет успешным стартом.

- Желаю вам успеха!

Наша справка. Спектакль “Оглядываясь назад” идет до 1 февраля в помещении театра “Athenaeum” по адресу: 2936 N.Southport, Chicago, IL 60657. Билеты можно зарезервировать по телефону 312-902-1500, на сайте www.ticketmaster.com или приобрести в кассе театра. Подробную информацию о спектакле вы найдете на сайте http://www.thirteenpocket.com/home/lookwatidontunderstand.html.