В чикагском русском театре “Атриум” в эти дни идут последние репетиции спектакля “Клинический случай” по пьесе английского драматурга Рэя Куни. Постановщик спектакля – российский режиссер Андрей Тупиков. Я всегда с нетерпением жду приезда режиссера и с огромным удовольствием общаюсь с ним. Тупиков охотно идет на мои “провокации”, поэтому разговор с ним обычно выходит за рамки будущего спектакля. Как говорила Марина Цветаева: “Поэт издалека заводит речь, Поэта далеко заводит речь”. “Речь” (с моей помощью) действительно “завела Поэта далеко”, и получился, как мне кажется, любопытный разговор об актерстве, штампах и открытиях, религии и политике, театре настоящем и мнимом, театре на сцене и в жизни. Впрочем, судить вам...
О “Клиническом случае”: “Жанр обязывает”
- Андрей, впереди нас ждет “Клинический случай”. Опять Рэй Куни, опять комедия, и неизбежны сравнения с “Номером 13”...
- По жанру “Клинический случай” – тоже эксцентричная комедия. Жанр любимый публикой и артистами, в этом жанре получаются очень любопытные спектакли. Думаю, “Клинический случай” не будет повторением “Номера 13”, поскольку эти пьесы очень разные по сюжетам. Работается мне легко и интересно. С пьесами Куни всегда интересно работать.
- Будет смешно?
- Если играем комедию, должно быть смешно и зритель должен смеяться. Жанр обязывает.
- Сложно играть комедию?
- Очень сложно. Чем больше стараешься развеселить, тем хуже получается.
- Наверно, слезу вызвать легче, чем смех.
- Потому что есть кнопочки, на которые нажал, и все. В театре очень хорошо видно, когда режиссер решает, что вот здесь все должны заплакать. Это уже называется спекуляцией.
- Давайте немного заинтригуем будущих зрителей и расскажем, с чего начинается “Клинический случай”...
- Действие начинается с того, что врач Дэвид учит текст. В больнице, где он работает, открывается международная конференция неврологов, и ему выпала честь произнести вступительное слово. Для Дэвида этот день – один из решающих моментов жизни, шаг к рыцарскому званию и должности главного врача. Одновременно в клинике идут репетиции рождественского представления. Неожиданно в ординаторской появляется бывшая медсестра, которая уволилась из больницы девятнадцать лет назад. Она сообщает Дэвиду ошеломляющую новость... С этого момента закручивается цепь неожиданных, смешных и невероятных событий, в которые вовлечено множество персонажей: от несовершеннолетнего юноши и полицейского до престарелой мамаши и случайного пациента клиники.
- Если бы вам предложили отрекламировать будущий спектакль, кого вы бы отметили в первую очередь?
- В первую очередь, конечно, актеров. В спектакле участвуют одиннадцать человек. Две главные мужские роли – врача Дэвида и его друга Хьюберта - играют Борис Кофман и Борис Борушек. В остальных ролях – Марина Смолина, Людмила Гольдберг, Ругия Кулиева, Ольга Осташева, Валерий Долгалло, Евгений Колкевич, Анатолий Непокульчицкий, Олег Осташев, Константин Ярыгин.
О театре тотальной режиссуры: “Шаг вправо, шаг влево - расстрел”
- При всей кажущейся свободе, мне кажется, вы довольно жестко конструируете режиссерскую концепцию. Актеры могут выйти за ее рамки?
- Могут, когда меня нет. В Кемерово один артист мне сказал после премьеры: “Приезжайте через полгода, вы свой спектакль не узнаете”. Он имел в виду хороший смысл этих слов. Мол, мы доберем...
- А я как-то сразу понял эту фразу в другом смысле... Но это происходит, когда режиссера нет в театре. Если режиссер стоит с фонариком, как Юрий Петрович Любимов...
- На мой взгляд, это ужасно! Я не поклонник метода тотальной режиссуры. Шаг вправо, шаг влево - расстрел. Проработав всю жизнь у Любимова, Иван Бортник (я его очень люблю, он – замечательный артист) как-то сказал: “Не могу больше. Хочется СЫГРАТЬ! Надоело ходить строем”. При тотальной режиссуре артист становится куклой, фигуркой, знаком, функцией. Мне такой театр неинтересен ни как режиссеру, ни, тем более, как актеру. Что может быть интересного в командах: “стань здесь”, “поверни направо”, “наклони голову налево”, “здесь громче”, “здесь тише”? Юрий Петрович не объясняет, не слушает актера. Он дает команды, и актер послушно их выполняет. Хороший актер понимает, что он делает, плохой – нет. Мне кажется, что большинство актеров в театре тотальной режиссуры живут бессознательно. Мне гораздо интереснее смотреть на артиста понимающего, чем на артиста - пешку в режиссерских руках.
- И в том, и в другом случае есть шедевры.
- Безусловно. Вопрос заключается в том, нравится актеру ходить строем или нет. Мне кажется, что артист – один из создателей спектакля.
- Как найти баланс между тотальной режиссурой и театром, где каждый актер “тянет одеяло на себя”?
- Для этого есть режиссер. Артист делает роль, а режиссер - СПЕКТАКЛЬ. Режиссер озвучивает некую концепцию. Если артисты работают с ним - значит, они изначально принимают его концепцию, если нет - уходят из спектакля. Булгаков говорил, что героев надо любить, а я скажу, что артистов надо любить.
- Как вы представляете театр, в котором вы бы хотели работать?
- В первую очередь, нужен талантливый директор. Если такой директор есть, режиссер за ним, как за каменной стеной. Режиссер занимается творчеством, директор – всеми административными вопросами. Артисты в моем театре обязательно должны работать дома. Сейчас они работают ровно те три часа, пока идет репетиция. Из них первый час они просыпаются, а последние полчаса ничего не воспринимают, потому что устают. На работу остается половина времени. Под работой дома я имею в виду не только разучивание текста, что само собой разумеется. Артист должен анализировать роль, думать над мотивацией героя, причинно-следственной связью... Тогда у него будут рождаться идеи и предложения, с которыми можно выходить на репетицию.
- Такой театр реален?
- Реален. Я работал так в Петрозаводске, я работал так в антрепризе с Кортневым, Леонидовым и Ургантом. При тотальной режиссуре результат получается плоский, потому что спектакль является продуктом мысли одного человека, а театр – дело коллективное. Объем возможен только в том случае, когда каждый – артисты, художник-постановщик, художник по свету, композитор, звукооператор, машинист сцены - абсолютно все мастера своего дела приносят свои “камушки”, из которых создается “здание” спектакля. Как у Шукшина: “Идут люди, один за одним, каждый берет горсть земли и бросает. Сперва засыпается яма, потом начинает расти холм...”. А режиссер обязан правильно отобрать идеи и выстроить спектакль.
- То, что вы говорите, касается умных актеров. А если актер не может ничего предложить режиссеру? Если у него нет идей? Тогда для него единственная возможность - найти умного режиссера и выполнять его команды.
- Правильно, но это не мой театр. Мне такой театр неинтересен.
- Вы можете распознать, где спектакль придуман режиссером, а где – вместе с сотворцами-актерами?
- В хорошем театре это не бросается в глаза. Но тотальная режиссура видна. У меня был опыт по этой части, я знаю, что это такое.
О театре Вахтангова: “Плоть от плоти щукинец”
- Чем запомнился вам 2011 год?
- В Петрозаводске я поставил спектакль “День человеческий” по коротким рассказам Аверченко. В своей инсценировке я совместил их со стихами Саши Черного и молодого Маяковского периода 1908-1913 годов. Получилось такое балаганное представление: с одной стороны – смешное, с другой – грустное. Спектакль заканчивается сценой, когда человек одиноко сидит в комнате, слышит обрывки разговора проходящих за окном людей и от этого чувствует себя еще хуже. История актерская, она построена на открытом, игровом театре.
- В этом сезоне Московскому театру имени Вахтангова исполнилось девяносто лет. В одном из прошлых интервью вы сказали, что вы “плоть от плоти щукинец”. В таком случае, юбилей театра – это и ваш юбилей, и я вас поздравляю с ним!
- Спасибо. У меня длинная история сотрудничества с Вахтанговским театром. Мой учитель - вахтанговец Владимир Георгиевич Шлезингер. Когда я поступал, он был завкафедрой актерского мастерства. Благодаря лишнему голосу “Шлеза” меня взяли в училище. Педагогом у меня был Владимир Владимирович Иванов. Мы с ним подружились, я ему много помогал и помогаю в его работе в училище. Наряду с преподаванием он работает режиссером в театре Вахтангова. Семь лет назад Володя ставил “Мадемуазель Нитуш”. Когда он первый раз прочел пьесу, был в отчаянии. Текст ужасный, репризы не смешные... “Это все надо переписывать”, - сказал Володя и позвал меня. Мы с ним сели и, оставив фамилию автора Эрве, фактически заново переписали пьесу, а для Маши Ароновой сочинили роль. Это чистая развлекаловка, водевиль с песнями. Я написал тексты песен, а музыку мы брали из французских шлягеров. Премьера прошла в декабре 2004 года. А потом Володя решил взяться за “Квартал Тортилья-флэт” Стейнбека. Это была моя мечта со студенческих времен. Я хотел делать на курсе этот спектакль, и у меня даже остались какие-то наброски. Когда Володя пригласил меня, я с удовольствием согласился, и мы с ним написали пьесу “Правдивейшая легенда одного квартала”. “Мадемуазель Нитуш” до сих пор с аншлагами идет на сцене театра, а “Квартал...” сняли по техническим причинам – слишком громоздкие декорации. Чтобы их поставить, в театре накануне объявлялся выходной. Такой роскоши сегодня не может позволить ни один театр!
- Когда вы читаете книгу, у вас возникает мысль о том, как герои будут выглядеть на сцене?
- Очень часто такие мысли возникают, когда литература драматургична. Тогда появляется желание ее поставить. Поэтому я пишу инсценировки. С Достоевским – одним из моих любимых писателей – у меня происходит именно так. Достоевский, как известно, пьес не писал. Когда к нему обратились из Александринки с просьбой написать пьесу по “Преступлению и наказанию”, он сказал, что не умеет: “Найдите человека – пусть он напишет”... А есть литература, которая остается только на бумаге.
- Главным режиссером Вахтанговского театра служит Римас Туминас, с прошлого года театр Маяковского возглавил Миндаугас Карбаускис. “Литовский десант” в Москве - это кризис российской режиссуры или простое совпадение? Почему один за другим два режиссера из Литвы по очереди возглавили московские академические театры?
- Не думаю, что это кризис режиссуры. Так случайно совпало. Например, возглавить театр Маяковского предлагали Евгению Каменьковичу, но он отказался. На мой взгляд, хороших режиссеров в России много. Не только в Москве и Питере, но и в других городах. Есть замечательные театры, которым сегодня трудно живется. Государство дает шесть миллиардов рублей Жене Миронову на создание “Театрального квартала”, а о провинциальных театрах зачем думать?.. Грустно. Нет прецедентов, когда бы драматический театр мог себя содержать и окупать. А делать умопомрачительные цены на билеты - значит, отсекать как раз тех, кто ходит в театр: студенчество и интеллигенцию.
О политике: “Сейчас никак не успеть”
- Если бы вы были в Москве в декабре прошлого года, вы бы пошли на митинг на Болотной площади?
- Пошел бы. Я ни разу не голосовал за Путина. Мне он никогда не был симпатичен. Я не люблю контору под названием “Госбезопасность”.
- Вам не кажется, что с какого-то момента стало стыдно быть членом “Единой России”, лизать власть, быть “за”? Это произошло на наших глазах совсем недавно...
- Это произошло после совершенно бездарной истории с рокировкой, которая вывела всех из себя. “Мы решили, что президентом будет Путин.” И люди возмутились: “Как это вы решили?” Власть и до этого была достаточно цинична, но здесь она перешла все мыслимые границы. Рейтинг Путина по-прежнему высок, но он катастрофически падает. Люди, понимающие, чем они рискуют, выходят на митинг. Я думаю, за ними будущее. Но сейчас особо радоваться нечему. Ближайшее президентское правление будет путинским. При созданной властью избирательной системе за такое короткое время до выборов невозможно что-либо сделать.
- Как вы считаете, Михаил Прохоров - самостоятельная фигура или заговор власти с целью оттянуть голоса у реальной оппозиции?
- Когда его втянули в “Правое дело”, мне кажется, это был сознательный кремлевский шаг с целью сделать ручную, псевдооппозиционную, правую партию. Но, придя туда, Прохоров, как человек самостоятельный, наплевав на все договоренности, стал делать то, что считал нужным, чем вызвал жуткое раздражение власть предержащих, и его быстро убрали.
- А его президентские амбиции – тоже самостоятельный шаг?
- Думаю, да.
- Он не боится повторить судьбу Ходорковского?
- Сейчас это сделать сложнее. Общество изменилось. Не случайно после митингов возникла идея сверху по изменению законодательной системы. Началось заигрывание с оппозицией. Это не потому, что они такие хорошие. Просто запаса прочности, который был, уже нет.
- Как вы относитесь к Алексею Навальному?
- Я пока не очень понимаю его цели. Мне не хватает у оппозиции осмысленной и четко выраженной программы. Если там найдутся здравомыслящие люди, которые будут думать не о личных амбициях, к следующим выборам реально выдвинуть единого кандидата и, может быть, победить. Сейчас никак не успеть.
О религии: “Вера – вещь интимная”
- Вы - человек верующий?
- Да.
- Как ваша религиозность проявляется в творчестве?
- Вера – вещь интимная, которую каждый для себя решает сам. Это не то, что должно выставляться напоказ. Поэтому у меня нет навязывания веры зрителю, и, думаю, это правильно.
- Навязывание веры, наоборот, отталкивает, как в случае Никиты Михалкова...
- Конечно. Вера присутствует в человеке, когда он делает свою работу. Я имею в виду гуманитарную направленность творчества. Неважно, в какого Бога ты веришь. Важно, что вера изначально несет в себе любовь к людям.
- В православной традиции лицедейство осуждается. Юродивый у Пушкина и Мусоргского – человек не от мира сего, а от Юродивого до актера – один шаг.
- “Блаженны нищие духом...” Юродивый находится на прямой связи с Богом... Честно говоря, с приходом митрополита Кирилла мне все меньше и меньше нравится институт православной церкви. После трагедии в Японии Кирилл заявил, что Господь наказал их за грехи. “Замечательное” высказывание для предстоятеля православной церкви, да? Институт церкви, как некий чиновничий аппарат, не имеет отношения к вере. Это – мощная религиозно-политическая организация, которая пользуется придуманными давно слоганами типа “Возлюби ближнего своего”...
Ни слова о театре
- Чем вы интересуетесь кроме театра?
- Все равно все имеет отношение к театру. Однажды в театральном Доме отдыха Щелыково я увидел такую сцену. На лугу пасется корова, и за ней наблюдает Табаков. Он отключился от всего. Он весь – там. Он смотрит, как корова жует, как она двигается, как она смотрит...
- А потом получается корова в его исполнении.
- Да. Театр не отпускает. Театр – такая штука, что все вокруг имеет к нему отношение. Отражение ли это жизни или “увеличительное стекло”, как сказал Маяковский, - не важно. Важно, что театр основывается на жизни. Что вне театра? Все в театре.
- Так что рубрики “Ни слова о театре” у меня не получится?
- Думаю, что нет.
Nota bene! 4 февраля в 5 часов вечера в центре “Круг” по адресу 718 South Milwaukee Avenue, Wheeling, IL 60090 состоится Творческий вечер Андрея Тупикова. Подробная информация - на сайте www.krug4us.com.
Премьерные показы спектакля “Клинический случай” состоятся 11 и 12 февраля в 7 часов вечера в зале “Christian Heritage Academy” по адресу: 315 Waukegan Road, Northfield, IL 60093. Билеты продаются в театральных кассах и на сайте www.russevent.com. Их можно зарезервировать по телефону 847-729-6001. Подробная информация – на сайте театра “Атриум” http://atriumtheatre.org/.
О “Клиническом случае”: “Жанр обязывает”
- Андрей, впереди нас ждет “Клинический случай”. Опять Рэй Куни, опять комедия, и неизбежны сравнения с “Номером 13”...
- По жанру “Клинический случай” – тоже эксцентричная комедия. Жанр любимый публикой и артистами, в этом жанре получаются очень любопытные спектакли. Думаю, “Клинический случай” не будет повторением “Номера 13”, поскольку эти пьесы очень разные по сюжетам. Работается мне легко и интересно. С пьесами Куни всегда интересно работать.
- Будет смешно?
- Если играем комедию, должно быть смешно и зритель должен смеяться. Жанр обязывает.
- Сложно играть комедию?
- Очень сложно. Чем больше стараешься развеселить, тем хуже получается.
- Наверно, слезу вызвать легче, чем смех.
- Потому что есть кнопочки, на которые нажал, и все. В театре очень хорошо видно, когда режиссер решает, что вот здесь все должны заплакать. Это уже называется спекуляцией.
- Давайте немного заинтригуем будущих зрителей и расскажем, с чего начинается “Клинический случай”...
- Действие начинается с того, что врач Дэвид учит текст. В больнице, где он работает, открывается международная конференция неврологов, и ему выпала честь произнести вступительное слово. Для Дэвида этот день – один из решающих моментов жизни, шаг к рыцарскому званию и должности главного врача. Одновременно в клинике идут репетиции рождественского представления. Неожиданно в ординаторской появляется бывшая медсестра, которая уволилась из больницы девятнадцать лет назад. Она сообщает Дэвиду ошеломляющую новость... С этого момента закручивается цепь неожиданных, смешных и невероятных событий, в которые вовлечено множество персонажей: от несовершеннолетнего юноши и полицейского до престарелой мамаши и случайного пациента клиники.
- Если бы вам предложили отрекламировать будущий спектакль, кого вы бы отметили в первую очередь?
- В первую очередь, конечно, актеров. В спектакле участвуют одиннадцать человек. Две главные мужские роли – врача Дэвида и его друга Хьюберта - играют Борис Кофман и Борис Борушек. В остальных ролях – Марина Смолина, Людмила Гольдберг, Ругия Кулиева, Ольга Осташева, Валерий Долгалло, Евгений Колкевич, Анатолий Непокульчицкий, Олег Осташев, Константин Ярыгин.
О театре тотальной режиссуры: “Шаг вправо, шаг влево - расстрел”
- При всей кажущейся свободе, мне кажется, вы довольно жестко конструируете режиссерскую концепцию. Актеры могут выйти за ее рамки?
- Могут, когда меня нет. В Кемерово один артист мне сказал после премьеры: “Приезжайте через полгода, вы свой спектакль не узнаете”. Он имел в виду хороший смысл этих слов. Мол, мы доберем...
- А я как-то сразу понял эту фразу в другом смысле... Но это происходит, когда режиссера нет в театре. Если режиссер стоит с фонариком, как Юрий Петрович Любимов...
- На мой взгляд, это ужасно! Я не поклонник метода тотальной режиссуры. Шаг вправо, шаг влево - расстрел. Проработав всю жизнь у Любимова, Иван Бортник (я его очень люблю, он – замечательный артист) как-то сказал: “Не могу больше. Хочется СЫГРАТЬ! Надоело ходить строем”. При тотальной режиссуре артист становится куклой, фигуркой, знаком, функцией. Мне такой театр неинтересен ни как режиссеру, ни, тем более, как актеру. Что может быть интересного в командах: “стань здесь”, “поверни направо”, “наклони голову налево”, “здесь громче”, “здесь тише”? Юрий Петрович не объясняет, не слушает актера. Он дает команды, и актер послушно их выполняет. Хороший актер понимает, что он делает, плохой – нет. Мне кажется, что большинство актеров в театре тотальной режиссуры живут бессознательно. Мне гораздо интереснее смотреть на артиста понимающего, чем на артиста - пешку в режиссерских руках.
- И в том, и в другом случае есть шедевры.
- Безусловно. Вопрос заключается в том, нравится актеру ходить строем или нет. Мне кажется, что артист – один из создателей спектакля.
- Как найти баланс между тотальной режиссурой и театром, где каждый актер “тянет одеяло на себя”?
- Для этого есть режиссер. Артист делает роль, а режиссер - СПЕКТАКЛЬ. Режиссер озвучивает некую концепцию. Если артисты работают с ним - значит, они изначально принимают его концепцию, если нет - уходят из спектакля. Булгаков говорил, что героев надо любить, а я скажу, что артистов надо любить.
- Как вы представляете театр, в котором вы бы хотели работать?
- В первую очередь, нужен талантливый директор. Если такой директор есть, режиссер за ним, как за каменной стеной. Режиссер занимается творчеством, директор – всеми административными вопросами. Артисты в моем театре обязательно должны работать дома. Сейчас они работают ровно те три часа, пока идет репетиция. Из них первый час они просыпаются, а последние полчаса ничего не воспринимают, потому что устают. На работу остается половина времени. Под работой дома я имею в виду не только разучивание текста, что само собой разумеется. Артист должен анализировать роль, думать над мотивацией героя, причинно-следственной связью... Тогда у него будут рождаться идеи и предложения, с которыми можно выходить на репетицию.
- Такой театр реален?
- Реален. Я работал так в Петрозаводске, я работал так в антрепризе с Кортневым, Леонидовым и Ургантом. При тотальной режиссуре результат получается плоский, потому что спектакль является продуктом мысли одного человека, а театр – дело коллективное. Объем возможен только в том случае, когда каждый – артисты, художник-постановщик, художник по свету, композитор, звукооператор, машинист сцены - абсолютно все мастера своего дела приносят свои “камушки”, из которых создается “здание” спектакля. Как у Шукшина: “Идут люди, один за одним, каждый берет горсть земли и бросает. Сперва засыпается яма, потом начинает расти холм...”. А режиссер обязан правильно отобрать идеи и выстроить спектакль.
- То, что вы говорите, касается умных актеров. А если актер не может ничего предложить режиссеру? Если у него нет идей? Тогда для него единственная возможность - найти умного режиссера и выполнять его команды.
- Правильно, но это не мой театр. Мне такой театр неинтересен.
- Вы можете распознать, где спектакль придуман режиссером, а где – вместе с сотворцами-актерами?
- В хорошем театре это не бросается в глаза. Но тотальная режиссура видна. У меня был опыт по этой части, я знаю, что это такое.
О театре Вахтангова: “Плоть от плоти щукинец”
- Чем запомнился вам 2011 год?
- В Петрозаводске я поставил спектакль “День человеческий” по коротким рассказам Аверченко. В своей инсценировке я совместил их со стихами Саши Черного и молодого Маяковского периода 1908-1913 годов. Получилось такое балаганное представление: с одной стороны – смешное, с другой – грустное. Спектакль заканчивается сценой, когда человек одиноко сидит в комнате, слышит обрывки разговора проходящих за окном людей и от этого чувствует себя еще хуже. История актерская, она построена на открытом, игровом театре.
- В этом сезоне Московскому театру имени Вахтангова исполнилось девяносто лет. В одном из прошлых интервью вы сказали, что вы “плоть от плоти щукинец”. В таком случае, юбилей театра – это и ваш юбилей, и я вас поздравляю с ним!
- Спасибо. У меня длинная история сотрудничества с Вахтанговским театром. Мой учитель - вахтанговец Владимир Георгиевич Шлезингер. Когда я поступал, он был завкафедрой актерского мастерства. Благодаря лишнему голосу “Шлеза” меня взяли в училище. Педагогом у меня был Владимир Владимирович Иванов. Мы с ним подружились, я ему много помогал и помогаю в его работе в училище. Наряду с преподаванием он работает режиссером в театре Вахтангова. Семь лет назад Володя ставил “Мадемуазель Нитуш”. Когда он первый раз прочел пьесу, был в отчаянии. Текст ужасный, репризы не смешные... “Это все надо переписывать”, - сказал Володя и позвал меня. Мы с ним сели и, оставив фамилию автора Эрве, фактически заново переписали пьесу, а для Маши Ароновой сочинили роль. Это чистая развлекаловка, водевиль с песнями. Я написал тексты песен, а музыку мы брали из французских шлягеров. Премьера прошла в декабре 2004 года. А потом Володя решил взяться за “Квартал Тортилья-флэт” Стейнбека. Это была моя мечта со студенческих времен. Я хотел делать на курсе этот спектакль, и у меня даже остались какие-то наброски. Когда Володя пригласил меня, я с удовольствием согласился, и мы с ним написали пьесу “Правдивейшая легенда одного квартала”. “Мадемуазель Нитуш” до сих пор с аншлагами идет на сцене театра, а “Квартал...” сняли по техническим причинам – слишком громоздкие декорации. Чтобы их поставить, в театре накануне объявлялся выходной. Такой роскоши сегодня не может позволить ни один театр!
- Когда вы читаете книгу, у вас возникает мысль о том, как герои будут выглядеть на сцене?
- Очень часто такие мысли возникают, когда литература драматургична. Тогда появляется желание ее поставить. Поэтому я пишу инсценировки. С Достоевским – одним из моих любимых писателей – у меня происходит именно так. Достоевский, как известно, пьес не писал. Когда к нему обратились из Александринки с просьбой написать пьесу по “Преступлению и наказанию”, он сказал, что не умеет: “Найдите человека – пусть он напишет”... А есть литература, которая остается только на бумаге.
- Главным режиссером Вахтанговского театра служит Римас Туминас, с прошлого года театр Маяковского возглавил Миндаугас Карбаускис. “Литовский десант” в Москве - это кризис российской режиссуры или простое совпадение? Почему один за другим два режиссера из Литвы по очереди возглавили московские академические театры?
- Не думаю, что это кризис режиссуры. Так случайно совпало. Например, возглавить театр Маяковского предлагали Евгению Каменьковичу, но он отказался. На мой взгляд, хороших режиссеров в России много. Не только в Москве и Питере, но и в других городах. Есть замечательные театры, которым сегодня трудно живется. Государство дает шесть миллиардов рублей Жене Миронову на создание “Театрального квартала”, а о провинциальных театрах зачем думать?.. Грустно. Нет прецедентов, когда бы драматический театр мог себя содержать и окупать. А делать умопомрачительные цены на билеты - значит, отсекать как раз тех, кто ходит в театр: студенчество и интеллигенцию.
О политике: “Сейчас никак не успеть”
- Если бы вы были в Москве в декабре прошлого года, вы бы пошли на митинг на Болотной площади?
- Пошел бы. Я ни разу не голосовал за Путина. Мне он никогда не был симпатичен. Я не люблю контору под названием “Госбезопасность”.
- Вам не кажется, что с какого-то момента стало стыдно быть членом “Единой России”, лизать власть, быть “за”? Это произошло на наших глазах совсем недавно...
- Это произошло после совершенно бездарной истории с рокировкой, которая вывела всех из себя. “Мы решили, что президентом будет Путин.” И люди возмутились: “Как это вы решили?” Власть и до этого была достаточно цинична, но здесь она перешла все мыслимые границы. Рейтинг Путина по-прежнему высок, но он катастрофически падает. Люди, понимающие, чем они рискуют, выходят на митинг. Я думаю, за ними будущее. Но сейчас особо радоваться нечему. Ближайшее президентское правление будет путинским. При созданной властью избирательной системе за такое короткое время до выборов невозможно что-либо сделать.
- Как вы считаете, Михаил Прохоров - самостоятельная фигура или заговор власти с целью оттянуть голоса у реальной оппозиции?
- Когда его втянули в “Правое дело”, мне кажется, это был сознательный кремлевский шаг с целью сделать ручную, псевдооппозиционную, правую партию. Но, придя туда, Прохоров, как человек самостоятельный, наплевав на все договоренности, стал делать то, что считал нужным, чем вызвал жуткое раздражение власть предержащих, и его быстро убрали.
- А его президентские амбиции – тоже самостоятельный шаг?
- Думаю, да.
- Он не боится повторить судьбу Ходорковского?
- Сейчас это сделать сложнее. Общество изменилось. Не случайно после митингов возникла идея сверху по изменению законодательной системы. Началось заигрывание с оппозицией. Это не потому, что они такие хорошие. Просто запаса прочности, который был, уже нет.
- Как вы относитесь к Алексею Навальному?
- Я пока не очень понимаю его цели. Мне не хватает у оппозиции осмысленной и четко выраженной программы. Если там найдутся здравомыслящие люди, которые будут думать не о личных амбициях, к следующим выборам реально выдвинуть единого кандидата и, может быть, победить. Сейчас никак не успеть.
О религии: “Вера – вещь интимная”
- Вы - человек верующий?
- Да.
- Как ваша религиозность проявляется в творчестве?
- Вера – вещь интимная, которую каждый для себя решает сам. Это не то, что должно выставляться напоказ. Поэтому у меня нет навязывания веры зрителю, и, думаю, это правильно.
- Навязывание веры, наоборот, отталкивает, как в случае Никиты Михалкова...
- Конечно. Вера присутствует в человеке, когда он делает свою работу. Я имею в виду гуманитарную направленность творчества. Неважно, в какого Бога ты веришь. Важно, что вера изначально несет в себе любовь к людям.
- В православной традиции лицедейство осуждается. Юродивый у Пушкина и Мусоргского – человек не от мира сего, а от Юродивого до актера – один шаг.
- “Блаженны нищие духом...” Юродивый находится на прямой связи с Богом... Честно говоря, с приходом митрополита Кирилла мне все меньше и меньше нравится институт православной церкви. После трагедии в Японии Кирилл заявил, что Господь наказал их за грехи. “Замечательное” высказывание для предстоятеля православной церкви, да? Институт церкви, как некий чиновничий аппарат, не имеет отношения к вере. Это – мощная религиозно-политическая организация, которая пользуется придуманными давно слоганами типа “Возлюби ближнего своего”...
Ни слова о театре
- Чем вы интересуетесь кроме театра?
- Все равно все имеет отношение к театру. Однажды в театральном Доме отдыха Щелыково я увидел такую сцену. На лугу пасется корова, и за ней наблюдает Табаков. Он отключился от всего. Он весь – там. Он смотрит, как корова жует, как она двигается, как она смотрит...
- А потом получается корова в его исполнении.
- Да. Театр не отпускает. Театр – такая штука, что все вокруг имеет к нему отношение. Отражение ли это жизни или “увеличительное стекло”, как сказал Маяковский, - не важно. Важно, что театр основывается на жизни. Что вне театра? Все в театре.
- Так что рубрики “Ни слова о театре” у меня не получится?
- Думаю, что нет.
Nota bene! 4 февраля в 5 часов вечера в центре “Круг” по адресу 718 South Milwaukee Avenue, Wheeling, IL 60090 состоится Творческий вечер Андрея Тупикова. Подробная информация - на сайте www.krug4us.com.
Премьерные показы спектакля “Клинический случай” состоятся 11 и 12 февраля в 7 часов вечера в зале “Christian Heritage Academy” по адресу: 315 Waukegan Road, Northfield, IL 60093. Билеты продаются в театральных кассах и на сайте www.russevent.com. Их можно зарезервировать по телефону 847-729-6001. Подробная информация – на сайте театра “Атриум” http://atriumtheatre.org/.
Комментариев нет:
Отправить комментарий