Жизнь в опере

Эксклюзивное интервью генерального директора Лирик-оперы Уильяма Мэйсона

Восторгаясь непревзойденным мастерством оркестра и хора Лирик-оперы,
аплодируя великолепным солистам, поющим здесь, мы часто забываем назвать имя человека, который в первую очередь заслуживает слов благодарности. Он, в основном, остается за кадром и после очередного успешного спектакля не выходит на поклоны, аплодируя со своего привычного места в первом ряду артистам, дирижеру, режиссеру... Вся жизнь этого человека неразрывно связана с Лирик-оперой. Он любит родной город, любит свою работу и в полном смысле слова живет оперой. Он приходит на репетиции не потому, что это входит в его служебные обязанности. Он приходит в зрительный зал потому, что ему по-прежнему интересен процесс создания спектакля, и сегодня, как и двадцать-тридцать-сорок лет назад, у него так же загораются глаза, когда он слышит мастерски исполненную арию или видит неожиданный постановочный ход. Для всех в театре он просто Билл, журналисты придумали для него кличку “Company Man”, а для всех остальных он – генеральный директор Лирик-оперы мистер Уильям Мэйсон.
Он готовился стать певцом и в первый сезон Лирик-оперы пел партию пастуха в “Тоске” Дж.Пуччини. Параллельно с занятиями на музыкальном факультете университета Рузвельта он уже в двадцать лет становится помощником музыкального ассистента генерального менеджера Лирик-оперы Пино Донати и главного советника театра, блестящего итальянского тенора Тито Гобби. Пятьдесят четвертый сезон начинает Лирик-опера, и пятьдесят четвертый сезон (за вычетом нескольких лет, проведенных в Нью-Йорке и Сан-Франциско) в Лирик-опере работает Уильям Мэйсон. Согласитесь, с таким человеком есть о чем поговорить!
На интервью с мистером Мэйсоном я шел со списком приготовленных заранее вопросов, однако частенько в процессе разговора забывал о бумажке. Мэйсон открыт для любых вопросов, его доброжелательность располагает, а компетентность и знание оперного мира делает интервью с ним событием. Никогда еще в истории Лирик-оперы ее генеральный директор не разговаривал с представителями русскоязычных СМИ, так что наша беседа с мистером Мэйсоном стала его первым обращением к многочисленной русскоязычной аудитории.

- Когда в 1954 году образовалась Лирик-опера, вы пели в детском хоре. Что вы вспоминаете сегодня о тех днях?
- Я вспоминаю восхищение от первых постановок театра, я вспоминаю нашего “крестного отца” Тито Гобби, я вспоминаю себя, стоящего за кулисами, слушающего оркестр, с волнением ожидающего выхода на сцену... Для меня участие в спектакле стало замечательным опытом.
- Вы собирались стать оперным исполнителем?
- Я интересовался оперой с восьми лет: смотрел фильм с Марио Ланца об Энрико Карузо, встречался с людьми, собирающимися стать певцами. В один-прекрасный день я сказал себе: “Я тоже хочу быть на сцене!”
- Тогда почему вы перестали петь?
- Все очень просто: я был недостаточно хорошим певцом. В 1962 году я начал работать помощником менеджера сцены. Я здесь с двадцати лет. Работал ассистентом у этого джентльмена.

Уильям Мэйсон показал на портрет, стоящий на столике у дивана, и продолжил:

- Его зовут Пино Донати. Этот человек стал моим вторым отцом. Мы работали вместе многие годы. Потом я стал менеджером сцены, ассистентом директора... Так, шаг за шагом, я шел по ступенькам этой длинной лестницы. В какой-то момент я подумал, что хочу управлять оперной компанией. Так и случилось. Но вначале я не думал о карьере – я просто работал.

Уникальный коллектив собрался в те годы в Чикаго! Это была настоящая “команда мечты” – Кэрол Фокс, Никола Рескиньо, Бруно Бартолетти, Пино Донати, Ардис Крайник. Оперные фанатики и энтузиасты, они думали в первую очередь о театре, о городе, о зрителях и только потом – о себе. Например, Никола Рескиньо урезал зарплату себе, когда он выходил за дирижерский пульт, а Фокс и Келли не только не брали деньги из театральной кассы, но и сами вкладывали туда свои личные сбережения. Они были молоды, талантливы, амбициозны! Фокс сидела всегда в первых рядах партера по левую сторону от дирижера – традиция, унаследованная Мэйсоном. С первого года своего существования руководство театра демонстрировало участие и заинтересованность в успехе каждого спектакля.

- В прошлом Лирик-оперу называли “Ла Скала Запада”. Как вы считаете, сегодня театр соответствует этому имени?
- Не для нового поколения. Первые годы Лирик-оперы помнят только люди моего возраста. Пино Донати не говорил по-английски, и, чтобы работать с ним, я выучил итальянский язык. В то время итальянцами были не только многие ведущие певцы, но и дирижеры, режиссеры, ассистенты. В шестидесятые годы люди, приезжавшие из Италии, не говорили на английском языке... Сейчас все по-другому. Все говорят по-английски, и у меня даже нет возможности попрактиковаться в итальянском. (Смеется.)
- Музыкальный руководитель работает с оркестром, хормейстер – отвечает за хор. А каковы функции генерального директора?
- А генеральный директор отвечает за все. Составление репертуара, приглашение солистов... Я планирую будущие постановки с музыкальным руководителем Эндрю Дэвисом и артистическим администратором Андреасом Мелинатом. Я подписываю контракты, я отвечаю за художественный уровень и финансовую стабильность компании.
- Вы обязаны заниматься как вопросами творчества, так и финансовыми делами. Где находится хрупкий баланс между бизнесом и искусством, искусством и развлечением?
- Это действительно хрупкий баланс. Нам не помогает правительство, мы зависимы от корпораций, организаций, частных лиц. Те, кто дают нам деньги, хотят видеть, как их средства получают воплощение на сцене в виде театральных постановок. Наша главная задача – ставить качественные спектакли. Мы не можем замахиваться на слишком дорогие постановки, но вместе с тем и за те деньги, которые у нас есть, мы хотим получить лучшее. Это как в жизни.
- Существует ли сегодня конкуренция среди оперных театров?
- Сегодня оперные театры стараются сотрудничать и взаимодействовать друг с другом. Мы создаем новые спектакли в сотрудничестве с другими компаниями, мы приобретаем права на показ спектаклей, созданных другими театрами, и сами, в свою очередь, продаем наши спектакли другим театрам. Мы должны быть хорошими партнерами и коллегами.
- Планируете ли вы в будущем увеличить продолжительность оперного сезона? Я бы хотел, чтобы сезон длился пятьдесят две недели, а не двадцать шесть.
- Я тоже. (Смеется.) Однако на ближайшее время оперный сезон останется тем же - двадцать шесть недель. Из-за экономических условий такая длительность нам кажется оптимальной и наиболее стабильной.
- Чем вы руководствуетесь при выборе опер?
- Я использую все тот же баланс между популярными и не очень известными, между классическими и современными операми. В сезоне должны быть две-три популярные оперы: “Богема”, “Кармен”, “Тоска”, “Травиата”, “Аида”... В каждом сезоне мы делаем одну (иногда – две) не такие известные оперы. Мы руководствуемся принципом, что оперы должны быть интересны и публике, и певцам.
- Есть ли какие-либо оперы, которые вы мечтаете поставить, но не смогли пока это осуществить?
- Еще много опер, которых мы не видели или видели давно на нашей сцене. Было бы интересно показать “Троянцев” Берлиоза, неизвестного Верди. Мне бы хотелось представить неизвестные русские оперы. Я хотел бы показать “Китеж” (“Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии” Н.А.Римского-Корсакова – Прим. автора.) - огромное, сложное произведение..
- Мне кажется, успех “Евгения Онегина” показал, что вы можете продолжить знакомить чикагских любителей музыки с лучшими произведениями русской классической оперы.
- Безусловно. Мы думаем о русских операх в будущих сезонах. Русские оперы не так популярны на Западе, как итальянские, французские и немецкие. Самые популярные, наверно, две оперы Чайковского – “Евгений Онегин” и “Пиковая дама”. Другие – как, например, “Мазепа”, - ставить тяжелее, и они гораздо менее известны. В свое время мы делали “Бориса Годунова” и “Хованщину” Мусоргского, “Игрока” и “Огненный ангел” Прокофьева, “Леди Макбет Мценского уезда” Шостаковича. Мы никогда не ставили оперы Глинки и Рахманинова. Я считаю, что Прокофьев и Шостакович были одними из величайших композиторов XX века. Жаль, что Шостакович написал так мало опер. Мы во многом можем обвинить Сталина, в том числе и за это. В свое время “Леди Макбет...” с большим успехом прошла в Чикаго, и я бы хотел повторить ее. Конечно, мы должны вновь поставить “Бориса...”.
- Я встречался в Чикаго с прекрасными русскими певцами Ларисой Дядьковой, Диной Кузнецовой, Владимиром Галузиным, Дмитрием Хворостовским, Виталием Ковалевым... Все в один голос говорят о доброжелательной, домашней атмосфере Лирик-оперы. Как вам удается создавать такую теплую обстановку?
- Лирик-опера – это часть города. Чикаго – теплый, приятный город, и атмосфера в городе очень приятная. К тому же Лирик-опера была основана женщиной, второй руководительницей оперы тоже была женщина. И Кэрол Фокс, и Ардис Крайник к певцам относились по-матерински. Певцы приезжали на две недели, на месяц, бывало, и на два. Они всех опекали, интересовались, как они устроились, пытались как можно лучше организовать их жизнь в Чикаго. Я стараюсь делать то же самое. Я хочу, чтобы каждый, кто приезжает в Чикаго, хорошо и комфортно проводил здесь время. Если за сценой у певцов не возникает никаких бытовых проблем, то они могут все внимание уделить сцене. Дружелюбная атмосфера помогает создать наиболее запоминающиеся творения на сцене.
- Что бы вы ответили тем критикам, которые говорят о Лирик-опере как о консервативном оперном театре?
- Я бы сказал, что мы действительно консервативны, но это отражает вкусы нашей публики. Мы создаем оперы для публики – не для критиков. Я не думаю, что наша публика хочет видеть современные постановки “Травиаты”, “Богемы”, “Кармен”. Кроме того, финансово для нас очень важно время от времени повторять старые постановки. Если мы создаем новую “Тоску”, то знаем, что можем повторить ее четыре-пять раз в следующие двадцать лет. Мы можем экспериментировать с постановками современных опер, но сделать такую постановку можно всего один раз. Постановка современной оперы в финансовом отношении для нас очень чувствительна.
- Как вы считаете, изменилась ли аудитория сегодняшней оперы по сравнению с аудиторией шестидесятых годов XX века?
- Да, аудитория изменилась. В операх, в которых пела Рената Тебальди, не было действия. Она выходила на сцену, пела, и раздавались аплодисменты. Сегодня мир стал более зримым, более визуальным. Аудитория хочет не только слышать, но и видеть оперу. Сегодня гораздо большее (чем сорок лет назад) значение приобретает театральность постановок. При этом я думаю, что тогдашний зритель был немного ближе к исполнителю по степени эмоционального воздействия. Не знаю, прав ли я, но мне так кажется.
- Сравните, пожалуйста, публику в Чикаго с публикой Нью-Йорка, Милана, Парижа...
- Публика в Чикаго, в Нью-Йорке и в других американских городах похожая. В Америке более доброжелательная публика. А вот в Зальцбурге, откуда я только что вернулся, “забукивали” дирижера и художника. Европейская аудитория, особенно немецкая, гораздо больше интересуется современными постановками, чем американская. В определенных местах в Германии публике не понравится традиционная постановка. Они выросли на необычных, странных трактовках, на деконструкции всего и вся. В этом главное отличие европейской и американской публики.
- В первые годы существования Лирик-оперы на ее сцене были все великие певцы. Мария Каллас, Рената Тебальди, Альфредо Краус... – список можно продолжать еще очень долго. Сегодняшние звезды мировой оперной сцены – Анна Нетребко, Ролландо Виллазон – еще не выступали в Чикаго. Планируете ли вы пригласить этих певцов в Лирик-оперу?
- Мы их приглашали, и не раз. Сегодня в мире стало гораздо больше конкуренции и стало сложнее приглашать солистов. К тому же нас подводит теперешний курс доллара. Европейским певцам труднее стало выбираться в Америку, они хотят оставаться в Европе. Но мы пытаемся договориться и с Нетребко, и с другими звездами, и надеемся, что услышим их в Чикаго.
- Кто ваш любимый оперный певец?
- Я бы не стал говорить о певцах сегодняшнего дня, но я помню великолепных исполнителей прошлого. Тито Гобби был моим любимым солистом многие годы. Великолепными певцами были Альфредо Краус, Джон Викерс.
- И они все пели в Лирик-опере!
- Много раз! Я работал и общался с ними.
- А если задать тот же вопрос относительно любимых опер?
- Я люблю “Фальстаф” и “Женитьбу Фигаро”, люблю “Онегина”, “Питера Граймса”, “Отелло”, “Бал-маскарад”, “Богему”... - могу перечислять очень долго. Но если бы меня отправляли в пустыню и мне пришлось выбрать только две оперы, это были бы “Фальстаф” и “Женитьба Фигаро”.
- Какие из опер предстоящего сезона наиболее важны для вас?
- Сложно сказать. Это все равно, что спросить, какого ребенка ты любишь больше. Интересной обещает быть новая постановка “Лулу”. Чикагский зритель впервые увидит новую “Манон”, которую уже видели зрители Барселоны, Хьюстона, Далласа. Мы впервые показываем “Порги и Бесс”. В будущем сезоне зрители увидят новую великолепную постановку “Мадам Баттерфляй”. Много надежд я связываю с “Тристаном и Изольдой” Вагнера с Деборой Войт в партии Изольды. Конечно, “Искатели жемчуга”, конечно, итальянские “Сельская честь” и “Паяцы”. Я надеюсь, что все оперы будут успешными и с нетерпением жду их! Сидеть в зале и слушать оперы – лучшая часть моей работы. Мне платят за то, что я слушаю музыку, которую люблю! (Смеется.)
- Расскажите, пожалуйста, о Центре оперного пения. Кому принадлежала идея создания Школы при Лирик-опере?
- Школа стала создаваться в годы правления Кэрол Фокс. Центр возник в 1974 году, когда мы придумали учебную программу для молодых певцов. В последующие годы он стал бурно развиваться и давно уже стал составной частью Лирик-оперы. Центр оперного пения дает путевку в жизнь многим певцам. Они участвуют в спектаклях Лирик-оперы, поют эпизодические и главные партии, становятся известными, их приглашают другие оперные театры Америки и всего мира. В этом году, например, в спектаклях Лирик-оперы участвуют недавние выпускники Центра Николь Кэбелл, Эрин Волл, Мэттью Полензани, Кристофер Фейгум.
- Выпускницей Центра является замечательная Дина Кузнецова.
- О, я люблю Дину! Чудесная девушка с великолепным голосом. Я видел ее Татьяну семь раз, и всякий раз она трогала меня до слез. В дуэте Татьяны и Онегина я наблюдал за реакцией Дины-Татьяны на слова Онегина-Дмитрия. (Партнером Кузнецовой по сцене был Дмитрий Хворостовский. – Прим. автора.) Она была такая трогательная, наивная, добрая... Она – великолепная актриса. Мы гордимся, что в нашем театре Дина Кузнецова впервые спела Татьяну.
- Какой совет вы могли бы дать молодым исполнителям?
- Напряженно и терпеливо работать. Быть певцом – это тяжелый труд. Это поездки, притирки к разным коллективам. Кроме таланта необходимо обладать еще артистической порядочностью и страстной преданностью делу. Этим летом я был в Лондоне, Париже, Зальцбурге, участвовал в прослушивании новых певцов, смотрел новые постановки. Я везде ищу таланты - дирижерские, режиссерские, певческие – на предмет их приглашения в Чикаго. Это еще одна приятная часть моей работы: смотреть, слушать и приглашать!
- На сколько лет вперед вы планируете театральные сезоны?
- Сейчас мы планируем сезон 2013-2014 годов, и большинство компаний делает то же самое. Мы планируем ставить русские оперы в будущем.
- Поделитесь секретами - какие?
- Пока не могу. (Смеется.) Но в Чикаго обязательно появятся новые имена, и мы увидим талантливых солистов, дирижеров, режиссеров.
- Есть ли какие-то вещи в вашей работе, которые до сих пор внушают вам страх?
- Замены певцов всегда болезненны для меня. А в остальном... Мы работаем командой. У нас великолепный музыкальный руководитель сэр Эндрю Дэвис, работники всех наших цехов имеют огромный опыт работы, они профессиональны и компетентны, у нас образованный Совет директоров. У меня много помощников, которые успешно решают любые проблемы.
- У вас есть мечта?
- Я люблю свое дело и хотел бы продолжить представлять великолепные оперы людям, интересующимся оперой. Когда я взялся за эту работу, моей главной целью было оставить компанию в такой же хорошей художественной и финансовой форме, в которой я ее принял. На сегодняшний день так оно и есть.
- Что бы вы хотели сказать читателям газеты “Реклама”?
- Мы рады видеть вас в нашем театре. У русской публики особое понимание и чувство любви к музыке. Мы счастливы иметь в Чикаго огромную русскоязычную общину, и Лирик-опера счастлива иметь огромную аудиторию понимающих и образованных слушателей.
- А мы счастливы иметь в Чикаго такой великолепный оперный театр!
- Спасибо за вашу поддержку!
- Я благодарен вам, мистер Мэйсон, за большое и содержательное интервью. Желаю вам удачи в будущем сезоне.

Время нашей беседы истекло, но мистер Мэйсон не торопился прощаться. Он с восторгом говорил о том, как часто в Лирик-опере звучит русская речь, как много русских интересуются классической музыкой и оперой, стал расспрашивать меня о русских районах в Чикаго и пригородах, о нашей газете, о жизни русскоязычного населения. И тут уже я с гордостью стал рассказывать хозяину оперы о детских и взрослых русских театрах, кружках творчества, музыкальных, литературных, спортивных классах с преподаванием на русском языке, о русских газетах, журналах, радиостанциях... Удивлению Мэйсона не было предела! На прощание он еще раз поблагодарил читателей нашей газеты, всех любителей оперы за внимание к его театру и пообещал сделать наши встречи регулярными.

А 6 сентября 2008 года в парке Миллениум состоялся традиционный ежегодный концерт звезд Лирик-оперы. И снова генеральный директор театра сидел на своем привычном месте, восхищаясь вокальным мастерством участников. Жизнь в опере продолжается!

PS.
Выражаю благодарность менеджеру Лирик-оперы Магде Крансе и пресс-атташе театра Джеку Циммерману за помощь в организации интервью.


14 сентября 2008 года