Волшебное искусство Андрея Хржановского

Интервью с режиссером перед встречей в Чикаго

27 сентября 2008 года в Чикаго состоится творческая встреча с режиссером анимационного кино Андреем Хржановским.
Искусство Андрея Хржановского уникально. В его картинах запросто оживают рисунки, а буквы превращаются в персонажей и фигуры людей; яркая красочная рыба парит в воздухе, кот прогуливается по экрану с актерами, а памятники гоняются за мальчиком; в его лентах можно встретить элементы анимационного, игрового, документального кино, в его работах всегда присутствуют поэзия, живопись, музыка высочайшей пробы. В его мире возможно все: перемещение эпох, встречи после смерти, остановившиеся и неповторимые мгновения счастья. В его мире “...нету разлук. Существует громадная встреча. Значит, кто-то нас вдруг В темноте обнимает за плечи”. Александр Сергеевич Пушкин и Федерико Феллини, Иероним Босх и Геннадий Шпаликов, Питер Брейгель и Иннокентий Смоктуновский, Франсиско Гойя и Иосиф Бродский, Эль Греко и Олег Каган, Юло Соостер и Альфред Шнитке, Тонино Гуэрра и Сергей Юрский – вот герои, персонажи, участники, со-творцы его фильмов, “обнимающие нас за плечи” и приглашающие к себе в гости. Искусство Андрея Хржановского – вне привычных рамок, жанров, стилей. Его Искусство – “поверх барьеров”. А сам он – маг, чародей, волшебник, фантазер, скромный, тихий гений кинематографа, один из самых блистательных Мастеров мировой культуры.

Краткая биографическая справка. Андрей Юрьевич Хржановский - режиссер-аниматор, сценарист, педагог. Родился в Москве. Окончил ВГИК (мастерская Л.Кулешова). С 1963 года работал на киностудии “Союзмультфильм”. В настоящее время возглавляет независимую Школу-студию “ШАР”, преподает режиссуру анимационного кино. Снял фильмы: “Жил-был Козявин” (1966), “Стеклянная гармоника» (1966), “Шкаф” (1971), “Бабочка” (1972), “В мире басен” (1973), “День чудесный” (1975), “Дом, который построил Джек” (1976), “Чудеса в решете” (1976), “Я к Вам лечу воспоминаньем” (1977), “И с Вами снова я” (1980), “Осень” (1982), “Королевский бутерброд” (1985), “Любимое мое время” (1987), “Пейзаж с можжевельником” (1987), “Школа изящных искусств” (1987-1991), “Лев с седой бородой” (1994-1995), “Олег Каган. Жизнь после жизни” (1997), “Долгое путешествие” (1997), “Колыбельная для сверчка” (1999), “Давай улетим!..” (1999), “Полтора кота” (2002).

Разговор с Хржановским перед его приездом в Чикаго я начал с того, что попросил рассказать режиссера о своем отце - художнике-авангардисте Юрии Хржановском.
- У моего отца была довольно необычная судьба. Он учился у Петрова-Водкина, Малевича, Филонова. Отец входил в группу МАИ (“Мастера аналитического искусства”) и участвовал в большой выставке этого коллектива в 1927 году. Вскоре после этого начались всем известные гонения на инакомыслящих, на тех, кто никак не соответствовал будущим канонам так называемого соцреализма. Отчасти поэтому отец откликнулся на свое второе призвание. Во времена моего детства и вплоть до ухода на пенсию отец профессионально занимался и был очень востребованным актером-звукоимитатором. Он подражал кому и чему угодно: от животных до неодушевленных предметов. Отец входил в группу голосового джаза, был одним из тех, кто, подражая различным музыкальным инструментам, имитируют джаз. Он объехал всю страну, во время войны был участником фронтовых бригад. Параллельно с выступлениями на эстраде отец озвучил десятки мультфильмов. Работа актера-звукоимитатора стала для отца основной на многие годы, хотя с живописью он не порывал, продолжал рисовать. Основательно вернулся к этим занятиям уже после того, как вышел на пенсию, и очень успешно работал в направлении, которое называл абстрактным импрессионизмом. В Петербурге недавно выпустили огромный альбом-каталог с его работами. Если мне удастся, захвачу его с собой.
- Как у вас возникло желание стать режиссером-мультипликатором или, как сейчас говорят, аниматором?
- Я поступил во ВГИК на отделение игровой режиссуры к знаменитому мастеру, “дедушке русского кинематографа” Льву Владимировичу Кулешову. А в мультипликацию я попал случайно. Мне предложили сделать дипломную работу на киностудии “Союзмультфильм”. Этой работой стал фильм “Жил-был Козявин”. Меня это очень увлекло и заинтересовало. С тех пор я работаю в анимации.
- До вашего появления считалось, что анимация – детский жанр. И тут вдруг, как гром среди ясного неба, - “Жил-был Козявин”, “Стеклянная гармоника”... Стало понятно, что языком анимации можно говорить о вполне серьезных вещах: об отношении к жизни, о любви, смерти, искусстве...
- Я не могу только себе приписать такой поворот событий, потому что параллельно с “Козявиным” Хитрук сделал знаменитый фильм “Человек в рамке”, который потом лег на полку, так же, как моя “Стеклянная гармоника”. Тогда в мире существовало немало школ анимации: польская, югославская... Эти школы всерьез занимались притчевой, философской анимацией. Так что это было явление всемирного масштаба. А у нас в России... да, действительно, я отнесся к анимации серьезнее, чем другие, я обратил внимание на другие возможности этого искусства. Тут все сошлось: и время, и оттепель, и те прорывы, которые произошли в духовной и в культурной сфере в стране. Все-таки сдвиг произошел очень существенный. Открылись какие-то шлюзы, стало возможно познакомиться с западными изобразительными течениями. Это был исторически очень важный момент.
На вопрос, как он относится к тому времени, когда начал заниматься кино, Хржановский ответил: “Считаю его плодотворным не только для себя. Даже если бы эти годы не дали нашему кинематографу ничего, кроме “Заставы Ильича”, “Девяти дней одного года”, “Андрея Рублева”, “Июльского дождя”, “Обыкновенного фашизма”, театру - спектаклей А.Эфроса и Ю.Любимова, изобразительному искусству и музыке - авангард с плеядой таких мастеров мирового класса, как Ю.Соостер, И.Кабаков, Э.Неизвестный, В.Янкилевский, С.Губайдулина, А.Шнитке, Э.Денисов и другие, а на литературном горизонте не появились бы замечательные поэты и прозаики, не говоря о таких гигантах, как А.Солженицын и И.Бродский (который, кстати, считал свое (наше) поколение единственным реализовавшим себя за все годы после семнадцатого), даже в этом случае можно было бы говорить о 60-х как о времени великого искусства. Что касается отношений с властью - они, по-моему, не могут служить ни оправданием наших сложностей и неудач, ни утешением для тех, кто готов был бы свалить на них свою творческую несостоятельность. В конце концов, именно в это время сделала свои первые и, на мой взгляд, лучшие фильмы Кира Муратова, в эти годы разворачивались и утверждались Андрей Тарковский и Отар Иоселиани, складывался уникальный талант Алексея Германа”. (Замечу, что многие из тех, кого упомянул Хржановский, были и остаются его личными друзьями.)
- Почему вы решили совмещать в своих работах элементы игрового и анимационного кино?
- Это тоже произошло случайно. Я начал с мультипликации, потом сделал несколько документальных фильмов. Мне показалось это интересным. Сейчас я заканчиваю большую двухчасовую игровую картину с анимационными эпизодами – фантазию на темы сочинений Иосифа Бродского. Эта работа объединила во мне все предыдущие увлечения разными видами кино.
- Мне кажется, что “Полтора кота” стилистически перекликается с вашими предыдущими пушкинскими фильмами “Я к вам лечу воспоминаньем”, “И с вами снова я...”, “Осень”. Вы намеренно показывали совпадение поэтических судеб?
- Есть такой мотив. Но дело даже не в совпадении судеб - дело в способе разработки материала, который основан на биографических и автобиографических моментах, если речь идет о рисунках Пушкина и Бродского.
- Как связана ваша последня работа “Полторы комнаты, или окрестности” с предыдущей картиной “Полтора кота”? Продолжение темы?
- Нет, это не продолжение, это самостоятельная работа. Общее и в той, и в другой работе то, что в них используются мотивы, взятые из творчества Бродского, основанные на его рисунках, автобиографической прозе, интервью, стихах. Лента “Полтора кота” была своеобразной пробой, этюдом, в котором я опробовал метод, разработанный и примененный в широкой степени в фильме “Полторы комнаты”.
- Вы встречались с Бродским в жизни?
- Нет. К сожалению, нет.
- Как вы думаете, он мог видеть ваши работы? Скажем, пушкинскую трилогию...
- Теоретически – да. Я безумно жалею, что когда был в 1985 году в Нью-Йорке, как-то постеснялся искать встречи с ним. К тому времени были готовы пушкинские фильмы, и один из них даже был со мной. Я думаю, ему было бы это любопытно. Но тем не менее вряд ли он мог их увидеть. Техника тогда еще не была так разработана, и на дисках кино не показывали, и даже видео не очень-то было в ходу. Мы возили с собой кинопленку. Так что думаю, что он не видел моих фильмов.
- Что для вас первично: драматургия, живопись, музыка?
- Каждый раз по-разному. Иногда можно оттолкнуться от рисунка, как это было в случае с рисунками Пушкина, Феллини; иногда от истории, которую ты прочитал или услышал, как это было в случае со сказкой Лазаря Лагина или со “Стеклянной гармоникой”. Тут нет единого подхода. Все складывается по-разному. Я не считаю, что какой-либо из элементов является первичным. Я своим студентам все время говорю, что все компоненты одинаково важны: драматургия, композиция, пластика, атмосфера, ритмика.
- У вас есть еще один, на мой взгляд, гениальный фильм, который стоит обособленно в вашей фильмографии – фильм о великом музыканте Олеге Кагане. Вы были знакомы с ним?
- Спасибо за добрые слова. Я тоже считаю, что “Олег Каган. Жизнь после жизни” - один из лучших, а, может, и мой лучший фильм. Я его очень люблю. Я слушал Олега Кагана, правда, не так много, как хотелось бы. Я как-то с ним как с музыкантом разминулся, и в основном, стал близко знакомиться в процессе работы над фильмом. Я был с ним знаком, но мы не были дружны и близки. Мы не были дружны и с Натальей Гутман до ухода Олега. Это уже потом, через несколько месяцев после его смерти, Наталья и Альфред Шнитке с обеих сторон попросили взяться за этот фильм.

Андрей Юрьевич Хржановский не любит патетики и избегает пафоса. От него не услышишь громких слов любви к Родине. Он просто всю жизнь тихо делает то, что умеет, любит и понимает больше всего на свете. Он просто снимает кино. Кино, переворачивающее душу; кино, благодаря которому становится радостней и спокойней. А нам остается поблагодарить его за его великое искусство, порадоваться за себя – его современников и повторить слова Давида Самойлова:
Пока в России Пушкин длится,
Метелям не задуть свечу.
Каждый из вас, уважаемые читатели, к имени великого поэта может добавить еще много славных имен. Для меня имя русского режиссера, мудрого интеллигента Андрея Юрьевича Хржановского – в этом ряду. Пока в России есть такие люди, как Хржановский, “метелям не задуть свечу”.

Вечер с Андреем Хржановским станет первой встречей нового сезона Русского литературного салона. Эти вечера я бы назвал так: “Алла Дехтяр приглашает...” Одиннадцатый год подряд эта неутомимая женщина приглашает в Чикаго лучших представителей российской культуры: поэтов, писателей, художников, режиссеров. В отличие от прошлых лет новая встреча пройдет не в частном доме, а в уютной Театральной гостиной радио “Новая жизнь”. Как пишет в своем приглашении Алла Дехтяр: “На этот раз мы теряем домашнюю атмосферу, наши прекрасные перекуры, перекусы и переменки... Но давайте попробуем перенести туда и сохранить то тепло, внимание и дружелюбие, которыми так хороши наши вечера, – это ведь происходит независимо от места...”

Nota bene! Встреча с Андреем Хржановским состоится 27 сентября 2008 года в 7 часов вечера в Театральной гостиной радио “Новая жизнь” по адресу: 615 Academy Dr., Northbrook, IL 60062. Справки по телефону – 773-275-0934.

14 сентября 2008 года