Дэйв Брубек и Вадим Репин. Патриарх мирового джаза, первый джазовый музыкант, получивший классическое образование и считающийся в кругу джазистов “чужаком-классиком”, и один из ярчайших скрипачей своего поколения, не замыкающийся только на классической музыке, играющий легко, раскованно, эмоционально... Умный, тонкий джаз Брубека, удивительное сочетание музыкального интеллекта, за которым стоит прочная база европейской музыкальной культуры и вдохновенной джазовой импровизации, пронизывающей любое его исполнение от начала и до конца, и классика Репина, нисколько не устаревшая, звучащая свежо и азартно, сыгранная музыкантом так, как будто она была написана вчера... Бесстрашие поиска, стремление выйти за пределы одного музыкального направления и преданность Ее Величеству Музыке – вот что объединяет, при всех различиях биографии и творческого пути, этих прекрасных музыкантов. К большой радости любителей музыки, имена Дэйва Брубека и Вадима Репина соединились в первые июньские дни в концертной афише Чикагского симфонического центра.
Часть первая. Джаз как стилистика жизни.
Джаз - это стилистика жизни...
Джаз - это мы сами в лучшие наши
часы, когда в нас соседствует
душевный подъем, бесстрашие и
откровенность...
Сергей Довлатов
Концерт 1 июня назывался “Джазовая легенда Дэйв Брубек со своим Квартетом и музыкантами Института джаза Брубека”. Институт джаза существует с 2000 года в качестве одного из подразделений Тихоокеанского университета в городе Стоктон (Калифорния). Во времена молодости Брубека это учебное заведение еще называлось колледжем. Юный Дэйв поступил туда с твердым намерением стать ветеринаром и вернуться на отцовскую ферму (его отец был владельцем ранчо). Увлечение джазом заставило Брубека поменять свои планы, и вместо медицинских предметов он стал учиться музыке. Впоследствии колледж стал университетом, а Дэйв Брубек - самым известным студентом этого учебного заведения. Недавно музыкант был назван первым лауреатом самой почетной награды университета - Президентской медали.
В 2000 году Дэйв Брубек собрал со всей страны лучших джазовых педагогов с одной-единственной целью – воспитать новое поколение музыкантов. Ежегодно Институт джаза дает “путевку в жизнь” новому джазовому коллективу. В первом отделении вечера мы услышали один из них – Квинтет в составе молодых талантливых музыкантов: Брайан Чанли, труба, 20 лет; Лукас Пино, саксофон, 19 лет; Глен Залески, фортепиано, 20 лет; Кристофер Смит, контрабас, 18 лет; Кори Кокс, ударные, 19 лет. Трогательно было наблюдать, как после представления квинтета Брубек отошел к левому краю кулисы, прислонился к ней и остался стоять, слушая композиции своих учеников.
Дэйву Брубеку – 86 лет. Ему очень тяжело ходить, каждый шаг дается ему с огромным трудом. Прославленный музыкант, лауреат всего и вся, обладатель всех мыслимых и немыслимых званий – казалось бы, что ему до еще одного, только в этом году появившегося квинтета?! Сколько было их в его жизни, сколько еще будет?! Но нет, джаз для Брубека – это все: мировоззрение, религия, образ жизни. Поэтому он так серьезно и ответственно относится не только к каждому своему выступлению, но и к каждому выступлению своих учеников. Как по-детски радовался он каждому выразительному соло, как первый начинал аплодировать, оглядываясь вокруг и призывая последовать своему примеру окружающих!..
Квинтет института джаза исполнил композиции Брайана Чанли и Лукаса Пино. Из молодых музыкантов я бы отметил виртуозного ударника Кори Кокса. Его инструменты не перекрывали другие, что частенько бывает в джазе, а разговаривали с ними. Кокс не только ударял по барабанам, но и ласково прикасался к ним, и в результате его тихие звуки превращались в убойную, пробирающую до мозга костей мелодию.
В целом мы услышали местами интересный, местами традиционный, местами – однообразный и монотонный мягкий джаз. Чего им не хватало, так это азарта, энергии и непременной составляющей любого джазового концерта – драйва!
Драйв появился, когда после новых композиций квинтет исполнил одну из бессмертных мелодий Брубека - “Голубое рондо в турецком стиле”. С первыми звуками музыки автор вышел на сцену и приблизился к фортепиано. Гленн Залески уступил место Брубеку, и “старичок”, игриво улыбнувшись, заиграл с молодежью. Потом они снова поменялись местами. Облокотившись на фортепиано, Брубек слушал, аплодировал, радовался за молодых и, может быть, вспоминал свою молодость. Ведь эта гениальная композиция входила в один из самых популярных альбомов XX века “Time Out”, вышедшего впервые в 1959 году и давно ставшего легендой.
А во втором отделении концерта в “бой пошли одни старики” и показали, КАК надо играть настоящий джаз. Поющий альт-саксофон колоритного Бобби Милителло, задающий удивительно спокойный и простой, но в то же время горячий, как лава, ритм; нежный звук контрабаса невозмутимого Майкла Мура, в котором одновременно чувствуются искренность и грусть; красноречивый и мелодичный звук ударных английского денди Ренди Джонса; причудливое сочетание аккордов распахнутого фортепиано Брубека и, в результате, - задевающая за живое, удивительно привязчивая мелодия. Чувство блюза, стремительный драйв, накал эмоций, соседствующий с лирикой затаенного дыхания, союз холодного рассудка и бурных всплесков чувств, страстных исповедей в звуках - это и есть джаз Брубека. Ведь настоящий джаз, по словам Сергея Довлатова, является “восхитительным хаосом, основу которого составляют доведенные до предела интуиция, вкус и чувство ансамбля”, то есть именно те составляющие, которые присутствуют у Брубека и его музыкантов и которыми они щедро делятся с благодарными слушателями.
На концерте были исполнены культовые композиции Дэйва Брубека, а также его новые, менее известные мелодии. Сейчас Брубек играет заметно проще. Его инструментальные песни без слов – легкие, мечтательные, почти вокальные. Поздний Брубек обрел античную ясность духа. Вместо живописца “бурь эпохи” мы слышим мудрого лирика, человека, о котором можно сказать: “Для него все познаваемое – музыкально!”
Настоящим апофеозом вечера стало совместное исполнение “старичками” и молодежью еще одного бессмертного брубековского шедевра – композиции “Take Five”. Наградой музыкантам стала долго не смолкающая овация зрительного зала.
Последний из могикан, великий Дэйв Брубек дал единственный концерт в Чикаго. Для него, наверно, этот концерт был обычным, а для меня он запомнится на всю жизнь. Вот и сейчас прекрасные брубековские мелодии звучат во мне и не отпускают.
Часть вторая. “Скрипка и немного нервно.”
Годами когда-нибудь в зале концертной
Мне Брамса сыграют, - тоской изойду...
Из Бориса Пастернака
Иоганнесу Брамсу не нужны были критики - он сам был самым требовательным и беспощадным критиком своих произведений. Сначала он долго раздумывал над музыкой будущего произведения и только потом, наконец, записывал ее. Затем композитор приступал к работе над тем, что записал: начинались бесконечные поправки, изменения, улучшения. В конце концов Брамс отправлял законченную пьесу другу, мнению которого доверял, с запиской, что это очень плохая пьеса. Друг делал замечания, и Брамс опять что-то доделывал и переделывал. Если что-то его не устраивало (а такое случалось довольно часто), Брамс откладывал сочинение и мог долго к нему не возвращаться или – как в случае с его Пятой симфонией – попросту уничтожить его. Сочинял Брамс медленно и мучительно, работая над каждым “кусочком” годами, но он никогда не решался представить произведение на суд почтенной публики, пока не был полностью удовлетворен им. Только будучи уверен, что проработал пьесу вдоль и поперек, композитор представлял ее публике, а уже потом отправлял рукопись издателю, обычно опять-таки с сопроводительной запиской, что издавать произведение не стоит. Так произошло и с его Первой симфонией. Прежде чем решиться написать ее, Брамс как минимум двадцать лет вынашивал ее замысел. Работу над Симфонией композитор начал в 1854 году в возрасте двадцати одного года. Брамс сочинил мрачное, с грохотом литавр, начало, провозглашающее рождение нового мира, и... положил незаконченное произведение в стол. Спустя двадцать лет, в 1873 году, брамсовский издатель Фриц Симрок написал композитору письмо с вопросом: “Неужели я не получу от вас Симфонии и в этом году?” Но Симрок не получил от Брамса Симфонии ни в 1873 году, ни в последующие два года. Первая симфония была закончена лишь в 1876 году. Композитору понадобилось для этого двадцать два года!
Над Первой симфонией, как в той или иной степени над всеми крупными сочинениями Брамса, витает тень Бетховена – Брамс всю жизнь находился под большим влиянием музыки своего духовного учителя. Дирижер Ганс фон Бюлов даже называл Первую симфонию Брамса “Десятой”, имея в виду преемственность между двумя гениями. Когда кто-то из критиков указал Брамсу на сходство финала его Первой симфонии с бетховенской “Одой к радости”, композитор грубо ответил: “Это может заметить каждый”. Действительно, музыка Брамса вызывает ассоциации с бетховенскими произведениями, но от этого она не становится хуже или бледнее.
(О любопытнейшей фигуре Иоганнеса Брамса, его жизни и творчестве я собираюсь рассказать подробно в одной из моих ближайших программ в эфире “Ланчтайм радио” на волне 1240 AM. – Прим. автора.)
Первая симфония в исполнении Чикагского симфонического оркестра под управлением сдержанного в жестах, лаконичного Мунг Ван Чанга прозвучала эмоционально и торжественно. Особенно хочется отметить выразительное соло первой скрипки (Роберт Чен). Как всегда на высоте были деревянные духовые инструменты: гобой (Евгений Изотов), флейта (Мэттью Дюфор), кларнет (Ларри Комбс).
Я прерву здесь свой рассказ о брамсовском концерте, чтобы сказать несколько слов о новом герое нашего музыкального обозрения – пятидесятичетырехлетнем корейском дирижере Мунг Ван Чанге, чья творческая судьба по маршруту Азия-Америка-Европа полна сюрпризов и неожиданностей. Вообще-то, дирижером он быть не собирался. С детства влюбленный в фортепиано, Ван Чанг в возрасте семи лет уже играл с оркестром Сеульской филармонии, с девяти - выступал по всему миру. Настоящий успех в качестве пианиста поджидал его в Москве. Он стал лауреатом Второй премии на V Московском международном конкурсе имени Чайковского в 1974 году. А потом пианист превратился в дирижера. Он приехал в Нью-Йорк учиться и закончил там Маннес-колледж – Новую школу музыки и Джульярдскую школу. В 1979 году Мунг Ван Чанг становится ассистентом Карло Марии Джулини в Лос-Анджелесском филармоническом оркестре, а спустя два года принимает должность заместителя музыкального руководителя этого оркестра. Затем последовала работа музыкальным директором флорентийского “Teatro Comunale” (1989-1992) и Парижской оперы (1989-1994). С октября 1997 года Мунг Ван Чанг возглавляет оркестр Римской национальной академии “Santa Cecilia”, с 2000 года - руководит Филармоническим оркестром радио Франции. Музыкант является постоянным приглашенным дирижером лучших оркестров мира, является обладателем приза итальянских музыкальных критиков “Abbiati” (1988) и премии Артуро Тосканини (1989).
В этом сезоне Мунг Ван Чанг стал частым гостем Чикаго. Открыв в сентябре новый сезон Пятой симфонией Шостаковича и Шестой Бетховена, в марте дирижер привез в Чикаго свой французский оркестр: Филармонический оркестр радио Франции исполнил произведения Равеля и Берлиоза. Что касается концертов с музыкой Брамса, то Мунг Ван Чанг заменил в них Кристофа фон Донани. В итоге дирижер провел с чикагским оркестром почти три недели – больше него с коллективом работали в этом сезоне только Бернард Хайтинк и Пьер Булез. Поэтому ничего, кроме полного взаимопонимания с оркестром, от дирижера ждать не приходилось. Так и получилось - оркестр сыграл на уже привычно достойном для него уровне.
Поскольку Брамс уничтожил все произведения, которые его не устраивали, плохих или даже незначительных сочинений у него просто не осталось. Но даже в ряду самых главных сочинений композитора его Скрипичный концерт стоит особняком. Это - один из величайших скрипичных концертов, когда-либо написанных человеческим гением. Разнообразная и эмоционально насыщенная первая часть (Allegro non troppo), пронзительная вторая – медленное Adagio, разухабистая и бравурная, написанная в цыганском духе, третья (Allegro giocoso, ma non troppo vivace). Одна музыкальная тема приходит как бы ниоткуда, чтобы спустя мгновение раствориться в следующей, и так, сменяя друг друга, новые темы возникают на всем протяжении Концерта.
Солировал в Скрипичном концерте Брамса Вадим Репин. Как-то на вопрос “Что вы больше всего любите играть?” музыкант ответил: “Моя “святая троица” - концерты Бетховена, Брамса и Первый концерт Шостаковича, три величайших концерта для скрипки. Я стараюсь исполнять их как можно чаще”.
Когда великий Иегуди Менухин впервые услышал исполнение Репиным Скрипичного концерта Брамса, его первой реакцией стали слова: “Репин - самый совершенный скрипач, которого я когда-либо слышал”. Репин исполнил Концерт Брамса неожиданно и нестандартно. Необычная фразировка, выбор каденции Яши Хейфеца вместо канонической Иоахима, нечетко расставленные акценты в финале... Исполнение, которое не поражает, но удивляет.
Жизнь Вадима Репина – жизнь еще одного “обычного” вундеркинда, только, в отличие от Мунг Ванг Чанга, без смены инструмента на дирижерскую палочку. В пять лет Вадик впервые взял в руки скрипку, в девять – выехал на первые гастроли. С девяти лет - жизнь гастролирующего артиста! Он зарабатывал по семьдесят рублей за концерт - в то время это была месячная зарплата его мамы. А потом была учеба у Натальи Павловны Гатиатуллиной и Захара Брона, победы на международных конкурсах скрипачей в Варшаве и Брюсселе, творческое сотрудничество с Иегуди Менухиным и Мстиславом Ростроповичем, концерты и выступления по всему миру...
Чикаго в жизни Репина занимает особое место. Ведь именно в коллекции чикагского “Общества Страдивари” находилась скрипка “Руби”, на которой сегодня играет музыкант. Она родилась в Кремоне в 1708 году в руках Антонио Страдивари, а прославилась во второй половине XIX века под смычком Пабло Сарасате. Долгое время “Руби” находилась в Чикаго. Много скрипачей-виртуозов побывало в городе, но “Общество Страдивари” “держалось” и не отдавало скрипку. И только Вадим Репин сумел так растрогать членов Общества, что оно приняло решение передать скрипку российскому вундеркинду. В одном из интервью музыкант так охарактеризовал свою “Руби”: “Блестящее и насыщенное звучание высоких нот и благородное звучание низких. Чудесный компромисс между естественным блеском “страд” и чувственной силой “гварнери””.
Концертмейстер группы гобоев Чикагского симфонического оркестра Евгений Изотов в беседе со мной упомянул трехминутное соло гобоя во второй части Скрипичного концерта. Изотов процитировал слова великого Пабло Сарасате. Когда скрипача спросили, почему он не исполняет это замечательное произведение, он ответил: “Потому что я не хочу играть Концерт, в котором самые красивые мелодии написаны для гобоя, а не для скрипки”.
В Скрипичном концерте мы действительно услышали замечательное гобойное соло – инструмент Евгения Изотова звучал просто великолепно! На высоте оказались первая скрипка оркестра (Роберт Чен), первый кларнет (Ларри Комбс), первая флейта (Маттье Дюфор).
...Итак, в “зале концертной мне Брамса сыграли”... Нет, тоски все-таки не было. Скорее, был восторг перед богатством звучания, перед глубокой и величественной музыкой последнего романтика немецкой школы Иоганнеса Брамса.
10 июня 2007 года
Комментариев нет:
Отправить комментарий