Роман Пахлеванянц: о жизни, о театре, о людях, о себе...

Из рассказов бывалого актера

Заканчивается лето, впереди – второй сезон чикагского русского детского театра “БЕКАР”. После на редкость удачной премьеры “Маугли” опять приходится начинать все сначала: выбирать пьесу для нового спектакля, распределять роли, набирать новых маленьких актеров. Не умаляя заслуг руководителей театра – Елены Бернат и Марины Кармановой, - скажу, что успеху “Маугли” в немалой степени способствовала выразительная игра блистательного актера и педагога Романа Пахлеванянца. “Оказывается, есть еще в Чикаго неизвестные таланты!” - думал я, отправляясь на встречу с актером. Я пришел на интервью с ним с заранее подготовленным списком вопросов, но вскоре отложил его. Наша встреча продолжалась более трех часов, рассказы следовали один за другим: смешные и печальные, о жизни, о театре, о людях, о себе... Роман Пахлеванянц – прирожденный рассказчик, импровизатор, лицедей. Слушая его, я зримо представлял себя на месте событий: вот я выпиваю в гримерке Жарова, вижу спящего Ильинского, слушаю неповторимый голос Высоцкого, встречаюсь с Георгием Александровичем Товстоноговым. Мечты, мечты...
А началась наша беседа с фамилии актера.

“Пейлеван” – на фарси означает “богатырь, силач”. Пейлеваны были в окружении армянских царей. Отсюда моя фамилия. С течением времени она трансформировалась в Пахлеванянц. В 1915 году во время геноцида армян бабушка с дедушкой бежали из Турции. Они поселились в Иркутске, где и родился мой отец. Дед открыл свою пекарню, он выпекал Пеклеванный хлеб. За хлебом к нему приходили многие каторжане, китайцы мешками брали этот хлеб и разносили по домам, зарабатывая на нем деньги. За хлебом приходили и революционеры. Дед говорил: “Никаких денег мне не надо – оставляйте только расписку, что вы у меня брали хлеб”. Так он собрал очень много расписок. А когда в Иркутск пришла Советская власть, первым делом началось раскулачивание. Пришли за моим дедом. Бабушки дома не было, но дед успел сообщить моему отцу, что его забирают. “Приедет мама – скажи, что там-то – там-то лежат расписки. Пусть она принесет, покажет.” Моя бабушка загнала трех лошадей и привезла расписки. Мой дед уже стоял у стены под расстрелом. Бабушка дает эти расписки начальнику и говорит: “Пеклеванов помогал вам, кормил хлебом”. А расписки были от главных людей партии, включая Сталина. Начальник крикнул: “Пеклеванова отставить”. Эти расписки спасли деду жизнь... Вскоре после этого семья переехала в Тифлис. В этом городе я и родился, через девять дней после смерти моего деда.
- Актеров в роду не было?
- Никогда. Моя мама играла в школьном кружке, но на этом все и закончилось.
- Кто повлиял на ваше решение получить актерскую профессию?
- Не знаю, но с класса шестого я точно понимал, что хочу стать актером. Мне это нравилось, и все! Было такое ощущение, что театр всегда присутствовал в моей жизни. У меня абсолютно не было страха перед сценой, перед зрителями.
- Прирожденный актер!
- Я бы не стал так говорить. Просто все мы в жизни на что-то запрограммированы. Судьба – это четко спланированная программа, линия жизни, не без участия Создателя. Когда я заканчивал школу, точно знал, что буду поступать в Москву, в театральный вуз.
- Вы не боялись? Из Тбилиси в Москву, один...
- Я не боялся, потому что ничего не знал. (Смеется.) Хотя страх был, конечно. Черненький мальчик с армяно-грузинским акцентом – кому я нужен в Москве?.. В отличие от других, я не подавал заявления в разные вузы. Я почему-то решил для себя: или поступаю, или не поступаю. Третьего не дано. Поэтому я подал заявление только в Щепкинское училище и поступил туда с первого раза. Уже потом я узнал, что на двадцать пять мест было подано около трех тысяч заявлений.
- Кто был вашим педагогом в Щепкинском училище?
- Великий мастер Николай Александрович Анненков. Все четыре года под его руководством я познавал азы актерского мастерства. Педагогом по речи была у меня замечательная Олимпиада Михайловна Головина. Буквально со второго курса я участвовал в массовках в Малом театре. Моей первой партнершей на профессиональной сцене была Элина Быстрицкая. Я танцевал с ней в лермонтовском “Маскараде”.
- Почему вы выбрали Щепкинское училище? Ведь не секрет, что в Москве оно слывет достаточно академичным, сухим и скучным, в отличие, скажем, от “Щуки” или ГИТИСа.
- В тот период я еще не различал, какая школа лучше, какая – хуже. Даже про систему Станиславского не знал ничего, про Михаила Чехова-тем более. Я просто хотел заниматься актерским ремеслом. Особенности Щепкинского училища я ощутил, когда мы начали ходить в Малый театр и принимать участие в спектаклях. Тогда я впервые увидел этих корифеев, говоривших хорошо поставленными голосами. Атмосфера в театре была совершенно удивительная... Книппер-Чехова, Анненков, Царев, Жаров, Ильинский, Весник, Каюров, Быстрицкая – у них была особая манера говорить, держаться на сцене. Выделялись Жаров и Ильинский. У них не было такого пафоса. С Ильинским, я помню, один смешной случай. К пятидесятилетию Советской власти все театры Москвы должны были обязательно поставить какой-нибудь спектакль на революционную тему. Главным режиссером в Малом театре был тогда Евгений Симонов. Буквально за три-четыре недели он написал в стихах пьесу о первых днях революции. Нас, студентов, решили занять в ролях революционных матросов, а роль Ленина дали Игорю Ильинскому. В спектакле был такой момент. Перед выступлением Ленина гасится свет, и в полной темноте актеру надо пройти к трибуне. Когда включался свет, Ленин, стоящий к этому моменту на трибуне, начинал говорить. Мы сыграли пару спектаклей, а перед третьим Ильинский попросил помощника режиссера: “Если можно, поставьте мне, пожалуйста, под этой трибуной табуреточку. Я заранее подойду к ней, чтобы потом, в темноте, не забираться на трибуну”. Идет спектакль. Включается свет. Ленина на трибуне нет. Что случилось? Оказывается, бедный Ильинский, пока ждал своей сцены, уснул на этой самой табуретке. И получилось смешно. Вдруг откуда-то из-под трибуны выскакивает Ленин и начинает: “Товарищи! Революция, о которой так долго говорили большевики, свершилась!” Я был в массовке в этот момент, и удержаться от смеха было нелегко…
- Какими были эти великие старики в жизни?
- Их жизнью был театр. В те годы корифеев после спектакля развозили по домам. И вот, я смотрю, Михаил Иванович Жаров выходит из театра. Его ждет черная “Волга”. Идет болезненного вида старичок: скучный и никому не интересный. А в театре он ЖИЛ, там была его настоящая жизнь.
- Поразительно! Вы всех великих стариков застали и даже играли с ними!..
- Студенческие годы остались самыми яркими воспоминаниями моей жизни. Я встречался с Леней Филатовым, Володей Качаном. Наше общежитие было на первом этаже Щепкинского училища. Из комнаты были слышны звонки на занятия. Окна не закрывались, а чтобы вахтер не шумел, мы из окон выходили на улицу. Как-то таким образом к нам в общагу попал Высоцкий. Он спел тогда “Парус. Порвали парус...”
- Какая была ваша дипломная работа в училище?
- Я выпускался с ролями Татарина в “На дне” М.Горького и Цыганка в “Аристократах” Н.Погодина. “Аристократы” – это пьеса о ворах-уголовниках, строивших Беломор-канал. В качестве консультанта для этого спекталя Анненков пригласил писателя Ахто Леви, автора книги “Записки серого волка”. Он должен был научить актеров воровским повадкам, жестам, разговорам. Леви был странный и непонятный человек. И на КГБ работал, и в тюрьме сидел. Бывший участник эстонских “Лесных братьев”, вор “в законе”, на его счету - более пятнадцати лет сталинских лагерей и несколько побегов. И вот он сидит рядом с Николаем Александровичем и остроумно, по-актерски рассказывает о своем последнем побеге. Все слушают, раскрыв рот. В конце нашей встречи Анненков говорит: “Покажите какой-нибудь воровской жест”. Леви отвечает: “По-моему, это не показывать надо, это надо делать”. – “Ну покажите, как это.” – “Очень просто.” Леви достает из кармана и протягивает Анненкову его часы на цепочке: “Ваши, Николай Александрович?”..
- Как получилось, что после окончания училища вы оказались в Тбилиси?
- После училища я попал в театр “Ромэн”, но очень скоро понял, что это – не мой театр. Он не дал бы мне возможности раскрыться как актеру. Мелодраматические сюжеты, развлекательный репертуар... Уже через месяц я с ними расстался, приехал в Тбилиси и... поступил в Тбилисский государственный институт иностранных языков.
- Неожиданное продолжение.
- Так получилось. Когда декан французского факультета узнал, что я закончил театральное училище в Москве, он уговорил меня поставить спектакль на французском языке. Мне дали пьесу, переводчика, и дело пошло. Так что вышел я из иняза не только с французским языком, но и с режиссерским опытом. Потом была работа переводчиком в Пицунде... В общем, я так увлекся французским, что стал понемногу забывать об актерской профессии. Но вот как-то на сцене Тбилисского русского театра увидел моего однокурсника Валерия Харютченко. Он пригласил меня в театр, познакомил с главным режиссером Александром Георгиевичем Товстоноговым. Так началась новая страница моей жизни – я оказался в Тбилисском русском драматическом театре имени А.С.Грибоедова. Сразу пошли роли. Притом, крупные роли. Начал я с Чернявого в “Энергичных людях” В.Шукшина, потом были Деметрий (потом, с возрастом, я сыграл и Оберона) в комедии В.Шекспира “Сон в летнюю ночь”, Муся в “Улице Шолом-Алейхема, 40” А.Ставицкого, спекулянт Дарахвелидзе в “Законе вечности” Н.Думбадзе, Базильский в “Провинциальных анекдотах” А.Вампилова, Франсуа в комедии “Двери хлопают” М.Фермо, Никита в арбузовских “Жестоких играх”... У меня практически не было перерывов, и я был очень активно занят в текущем репертуаре. Появились недоброжелатели...
- Как в театре без них!
- Для меня все это было новым. Я не понимал, как можно обижаться из-за ролей. Не дают – значит, не подходишь. Постепенно стал привыкать... Проработал я в театре пятнадцать лет, стал ведущим актером, переиграл около шестидесяти ролей. В основном, роли были острохарактерные – роли, соответствующие моему амплуа.
- Как вам работалось с Александром Георгиевичем? Говорят, на детях гения природа отдыхает...
- (Смеется.) С Георгием Александровичем трудно кого-либо сравнивать. Они с сыном – разные люди, разные по мировоззрению. Мы дружили с Сандро. Я играл с его женой - самобытной, интересной, необычной актрисой Светланой Головиной. Она была Еленой в спектакле “Сон в летнюю ночь”.
- Той, чьей руки добивался Деметрий во сне.
- Да. Этот спектакль мы показывали на сцене БДТ.
- Что сказал папа?
- Папа устроил разгон сыну при всей труппе перед спектаклем, и спектакль прошел великолепно. Только авации были адресованы не то сыну, не то отцу, а может, и нам. (Смеется.)
- Ваша театральная жизнь в Тбилиси складывалась удачно. Почему вы переехали в Киев?
- Решающими стали события в Тбилиси 9 апреля 1989 года, когда лопатами били демонстрантов. Я видел, как люди стояли на проспекте Руставели. В тот день у меня была репетиция в театре. Когда я возвращался, видел, что бронетраспортеры перекрыли площадь Ленина, а за ними стояли машины “Скорой помощи”. То есть перед тем, как начать разгонять демонстрацию, дали команду подготовить машины. Знали, что произойдет.
- Знали, что будут бить.
- Озверелые солдаты с саперными лопатами гнали людей по проспекту Руставели. Моя жена тогда работала на “Скорой помощи” медсестрой. Ее вместе со всеми вызвали на площадь. Она пришла домой и говорит: “Я была ТАМ”. В тот день погиб двадцать один человек. Я понял, что это начало конца. Через несколько дней мы с сыном уехали в Киев, где жили мои родители и брат. Вскоре приехала и жена. То, что происходило в те дни в Тбилиси, я запомнил на всю жизнь... В Киеве я оказался в театре “На Подоле”. Его организовал Виталий Малахов, и к моменту моего прихода он сушествовал пять лет. Малахов предложил мне роль Оберона в “Сне в летнюю ночь”, так что в этой пьесе я сыграл две роли. С театром я объездил практически всю Европу, а в 1992 году, за три месяца до моего отъезда, побывал на гастролях в Америке. Выступал в Техасе, Северной Каролине, Нью-Джерси...
- Когда вы приехали в Америку на постоянное место жительство?
- Я приехал в Чикаго в 1992 году, под Старый новый год. Вскоре попытался создать театр. Армянская церковь выделила мне помещение: маленький уютный зал на 80 человек. Мы с братом своими руками построили сцену. Это был настоящий театр со своим гардеробом, с гримеркой, с софитами. Придумал название - Русский драматический театр на Шеридане. Набрал профессиональных актеров. Для премьеры выбрал пьесу А.Вампилова “Провинциальные анекдоты”. После работы мы собирались и репетировали, а чтобы сцена не пустовала, я приглашал интересных людей и устраивал сольные концерты. У нас выступали Катя Капельникова, Александр Хаит, Наум Сагаловский... А что касается спектакля, то до премьеры дело так и не дошло. Все рассыпалось, актеры разбежались. Так что я создал театр, в котором не было сыграно ни одного спектакля.
- Получается, что это была первая попытка создания в Чикаго русского театра?!
- Да. Попытка была неудачная, и я решил, что русский театр здесь никому не нужен.
- А сейчас, на опыте “Атриума”, а сейчас и БЕКАРа, видно, что нужен и очень нужен!
- Все эти годы актерство не уходило от меня и никогда не уйдет. Это – моя жизнь, это – мой воздух, это - тот кислород, которым я дышу. Может быть, звучит пафосно, но это так. Поэтому первый раз, когда после многих лет я оказался по ту сторону сцены и почувствовал запах кулис, я зашатался. Это был запах ТЕАТРА!
- Как вы пришли в БЕКАР?
- Я познакомился с Леной Бернат в Чикаго и знал ее как актрису театра “Атриум”. В один-прекрасный день позвонил ей и сказал, что хочу заниматься своим любимым делом – быть в театре. Лена пригласила меня и дала мне возможность просто заниматься любимым делом. Я стал преподавать детям уроки актерского мастерства.
- До этого у вас не было опыта педагогической работы с детьми?
- Никакого. Я просто понаблюдал, как работают с детьми Марина с Леной. Детский театр – очень сложное дело. Когда я начал работать с детьми, я понял, что с ними работать гораздо тяжелее, чем со взрослыми. Вместе с детьми и я приобретаю новый для себя опыт.
- Что самое сложное в работе с детьми?
- Очень сложно выработать у детей внимание. Дети бывают неусидчивы, они не запоминают текст, им мешает английский язык. Уже через минуту после начала репетиции ребенок отвлекается, начинает разговаривать, гулять по комнате... Я пытаюсь научить детей работать в коллективе. Это сложно. Если в спектакле принимают участие тридцать маленьких актеров, и я работаю над одной сценой с двумя, невозможно при этом сохранить внимание остальных двадцати восьми.
- Как изменились дети в актерском отношении по сравнению с начальным периодом работы над “Маугли”? Вы видите результаты своего труда?
- Удивительно, но расслабленность детей, которая имела место во время репетиций – кто-то бегает, кто-то болтает друг с другом – пропала на премьере. Еще за неделю до спектакля казалось, что ничего не получится, что будет провал. И вдруг – такая мобилизация на премьере! Я детей не узнал! Тот мальчик, который все время баловался, каждую минуту подходил ко мне за кулисами: “Дядя Рома, сейчас мой выход? Я должен сказать то-то - то-то”. Я говорю: “Я не знаю, это твоя роль, ты должен помнить все сам”. Он оставался один на один с собой, и вот в это время включались какие-то особые механизмы. Он выходил на сцену и говорил свою роль без запинки. Каждый четко знал свое место, каждый выполнял свою задачу. Как будто какой-то автомат заработал. Вот это было для меня открытием.
- Может, это и есть магия театра?
- Говорят, что актер наиболее правдив тогда, когда у него присутствует детская непосредственность, когда он верит в то, что он делает. Ребенок садится на стул и изображает автомобиль или танк. И ребенок верит, что это танк, а не стул. Так и в “Маугли”. Дети не играли, они верили, что они – обезьяны, волки, кобры… У нас маленькая, но очень дружная команда. Я восхищаюсь талантом Лены Бернат и Марины Кармановой. Работать с ними – одно удовольствие! И еще я бы хотел отметить одного человека, который предпочитает оставаться в тени, но без усилий которого не было бы театра БЕКАР. Это - великолепный художник-дизайнер Григорий Прозумент. Он является мощным двигателем театра, его мозговым центром... БЕКАР сегодня очень важен для меня. Со временем на его базе мы, может быть, сделаем спектакль для взрослых, ведь руководители театра – талантливые актрисы!
- Мне было бы очень интересно увидеть вас в серьезной драматической роли. А что касается Елены Бернат и Марины Кармановой, то их возвращения на сцену ждет огромное количество любителей театра. В конце концов, кто сказал, что в БЕКАРе должны быть только детские спектакли?!
- Вы совершенно правы. Видите ли, БЕКАР в музыкальной терминологии означает возврат, возвращение. Это именно то, что происходит в моей творческой судьбе. В будущем мы планируем набрать небольшую группу актеров и актрис, имеющих обязательный опыт работы на профессиональной сцене. Уже сегодня они могут высылать свое краткое резюме и несколько фотографий из спектаклей на мой электронный адрес: http://compose.mail.yahoo.com/?To=romapakh%40yahoo.com. А пока нам некогда - надо готовить “Маугли”. Скоро опять на сцену!
- Желаю вам интересных театральных работ: как детских, так и взрослых. Удачи вам!

Наша справка. Спектакль “Маугли” театра “БЕКАР” пройдет 8 и 15 сентября в 2 часа дня на сцене Норсбрук-театра по адресу: 3323 Walters Ave., Northbrook, IL 60062. Справки по телефону: 847-409-6112.